РАССКАЗЫ О ЖИВОТНЫХ
В этом сборнике вы найдёте несколько занимательных историй из жизни зверей, рассказанных моим другом Жекичем. Жекич – большой знаток и любитель животных, заядлый натуралист, прекрасный ветеринар. Он отлично знает повадки самых разных зверей и птиц. Надеюсь, что эта книга поможет и вам получше присмотреться к окружающей нас природе, и ещё раз напомнит, что рядом с нами живут наши меньшие братья.
Однажды мой умный папа привёз мне из Москвы двух хомяков, хотя в Петрозаводске они продавались без очереди, и никто их не покупал. Захотелось ему сделать мне подарок. Жили они у меня в аквариуме. Потом они выросли, места им стало не хватать, и одного хомяка, что был похуже, я подарил Лариске. Звали того хомяка Манька. Хому я переселил в клетку, клетка стояла на шкафу. А рядом со шкафом стоял другой шкаф, в котором хранилась одежда. В один прекрасный день Хома съела мою любимую футболку. Была у меня такая красивая футболка, мне её тоже откуда-то привезли, - такая оранжевая, с квадратиками всякими. И вот захожу я в комнату, а Хома эту футболку за щёки запихивает... Потом я на то место, где была дырка, прикрепил картинку. Но очень плохо, что дырка была на спине - мне приходилось как-то перетягивать эту футболку, чтобы спина казалась передом... Мало мне было этой Хомы (а это было не единственная её пакость) - мне почему-то взбрендило разводить хомячат.
И вот проходил я как-то мимо зоомагазина, смотрю - а там хомячки продаются - красивые такие, пятнистые. А мне всё как-то завидно было - у всех хомячки пятнистые, а у меня какой-то рыжий. У меня просто мечта жизни была - иметь пятнистого хомяка. Ну и я выбрал хомячка, благо они дешёвые были, я купил мальчика и назвал его Филя. И Хома с Филей стали жить вместе, но детей у них почему-то не было. Я решил, что у них что-то со здоровьем, и папа привёз мне двух, как он сказал, ангорских хомяков, пушистых. Но оказалось, что это две девочки. Назвал я их Маша и Даша. И с того дня у меня стало четыре хомячка, но в одну клетку они все не влезали. Пришлось для Маши и Даши завести по ящику, потому что когда они подросли, то начали драться. Так, у меня было уже - одна клетка и два ящика. А когда у тебя в комнате живут четыре хомяка, то пахнет там далеко не розами. Меня это начало доставать. И я поселил их в ванную. Потом благодаря моим (и Филиным) усилиям у Маши и Даши появились хомячата. Появилось их семнадцать штук - у одной семь, а у другой десять. Потом хомячата подросли и стали просто кишеть в моих ящиках. Я отвёз их на Шуйскую, там их проверили под синей лампой на лишай, потом повёз их в зоомагазин. И с первого раза я выручил семьдесят рублей. Мне это очень понравилось, и я решил заняться этим вплотную. И притом улучшить породу. В конце концов Хома тоже родила. А у Машки родился такой хомячонок - лохматый-лохматый. Мальчик. Я его назвал Пушок и решил оставить себе. Остальных сдал. То есть продал. От Пушка родилась очень красивая хомячка, пятнистая. Я и её решил оставить себе, назвал её Кнопочкой. Не знаю, почему...
А далее идёт очень грустная страница из жизни моих хомяков, потому что они по осени начали дохнуть. Первой умерла Кнопочка. От чего она умерла, я до сих пор не знаю, она была самая молодая. Потом вдруг резко умер Пушок. Я очень плакал - он был самый красивый и самый любимый. Я где-то за домом его закопал. Кнопочка же, как ни странно, в мусоропроводе закончила свои дни. Мне было просто лень куда-то идти, а с Пушком я повозился... Машка и Дашка прожили почти одинаковое количество дней и через какое-то время тоже подохли.
Наверное, у них была какая-то хомячковая чумка. Не знаю, бывает ли чумка у хомяков, но я подумал, что это чумка и вообще боялся к ним руками прикасаться, я их вместе с опилками выкидывал, хоронить уже никуда не ходил. А ящики их зачумлённые в угол ставились и кипятком обдавались. И остались у меня Хома и Филя. Прошёл, наверное, уже год с лишним с тех пор, как я завёл хомячков, и они меня так достали, что заботиться о Хоме и Филе я уже не мог. Мне было уже шестнадцать лет, и у меня немного изменились интересы... Наступило лето, я отнёс их на балкон. Кормить я их забывал... Ну, и в конце концов Хома у меня умерла. А я и не заметил. Я, может, раз в неделю только заглядывал в клетку... Ну, и Филя, видимо, все припасы прикончил, и ему нечего было есть. И он начал есть Хому. Хома уже начала разлагаться, и Филя отравился. И у него появился нарыв на щеке, потому что он мясо Хомы складывал за щёчку. Вот от этого нарыва умер Филя, последний мой хомяк...
...После этого я ещё один раз рискнул завести хомяка. Я уже учился в институте. Однажды у меня было хорошее настроение, я решил прогуляться, и вот шёл я мимо зоомагазина. Зашёл я туда, как всегда, посмотреть, а у меня в кармане было три тысячи, а там продавались хомячки. Чёрт меня дёрнул опять купить хомяка. Назвал я его Машей. Через неделю Машка родила ещё семерых. Но хорошо, что Машка оказалась умной и через два дня она их всех съела, после чего умерла сама.
Когда я был маленьким, у меня была черепаха. В один прекрасный день она впала в спячку. А через три месяца она запахла, и мы её выкинули. Вот и всё про мою черепаху.
В один прекрасный день прихожу я к Лариске. День и правда был прекрасный – летний, солнечный такой денёк…
Открывает она мне дверь, вся в слезах, и говорит:
- Женька, представляешь, у меня Линда подыхает*.
(*Линда - Ларискина собака)
Было это часов в десять утра. Линда подыхала на балконе. Пошли мы посмотреть, как она подыхает. Гляжу – Лариска стоит в растерянности и говорит:
- По-моему, она уже подохла. Посмотри-ка ты.
Я пошёл смотреть. А она и впрямь подохла. Определил я это очень просто – на ней было полно мух, и у неё засохли глаза.
Лариска сказала:
- Надо бы её похоронить, но у меня нет лопаты.
Я говорю:
- У меня есть.
Сходил домой и принёс лопату. Лариска нашла какой-то мешок из-под картошки, и мы решили положить собаку в этот мешок. Очень противно было брать собаку, и мы долго искали какие-нибудь тряпочки, чтоб не прикасаться к ней руками. Потом мы стали её поднимать – я взялся за задние ноги, а Лариска – за передние. И вдруг Лариска как закричит и как бросит собаку! Оказалось, что когда собака лежала на боку, у неё был чуть-чуть приоткрыт рот, и оттуда выпал язык. Он прилип и размазался по всей морде. Это очень страшно смотрелось. Лариска испугалась и сказала, что к лицу она больше не подойдёт. Мы поменялись: я взялся за передние ноги, Лариска – за задние, и начали поднимать. Правда, потом у неё что-то потекло из живота. И вообще к ней страшно было прикасаться.
Когда мы, наконец, подняли её и поднесли к мешку, оказалось, что она так застыла, что в мешок её было не запихать, потому что ноги уже не сгибались. Тогда мы бросили собаку, и Лариска ушла на поиски чего-нибудь более подходящего. Вернулась она с очень большой сумкой, и нам удалось кое-как засунуть собаку в эту сумку. Из сумки торчали лапы, половина морды, какие-то тряпки. Мы взяли лопату и пошли. Я был в джинсах и футболке, а вот Лариска )она только что вернулась в работы) – в платьице, в туфлях,- в общем, вид у неё был… ну, для похорон, может, и нормальный, но не для таких. Она ещё и лопату несла при этом. А на лестничной площадке мы встретили соседей. Они очень странно на нас посмотрели – потому что о нас очень пахло, и ещё мы несли очень странную суму – с какими-то лапами, тряпками…
… В лесу мы начали искать место, где похоронить. Мы думали, что летом земля хорошо копается. Как бы не так. Начали мы копать яму. Вырыли, наверное, сантиметров пять и устали. А ещё представьте Лариску, которая в платье копает могилу…
Мы пошли искать другое место. В конце концов я нашёл канаву. Она, правда, была неглубокая, но всё равно – по меньшей мере, половина ямы была готова. Мы ещё немного выкопали, положили туда собаку… Но почему-то мы так странно копали, что землю разбросали по всему лесу, и закапывать уже было нечем. А неподалёку была куча щебёнки. Сначала мы её горстями носили, а потом нашли какой-то старый пакет; я нагружал камни лопатой, а Лариска перетаскивала их к канаве. Это я сказал, что камнями надо засыпать, иначе весной собака утечёт из канавы вместе с водой, поэтому нужно её придавить. Сверху мы ещё насыпали земли. И туту Лариска подумала – как же она потом будет ходить на могилу к собаке, если на ней нет никакого памятника? Мы стали сооружать памятник – нашли булыжник, на него поставили ещё один; Лариска вырвала какой-то куст, и мы посадили его возле памятника. Потом Лариска (она, видимо, из-за смерти собаки совсем спятила) набрала цветов и положила их на памятник.
Так мы и похоронили собаку, царство ей небесное.
Однажды мой папа додумался – с птицефабрики привёз трёх цыплят. Поначалу они никому особо не досаждали; были они такие маленькие, жёлтенькие, хорошенькие, бегали всюду по квартире, много не гадили. Но как вы знаете, цыплята поразительно быстро растут. Поэтому ничего хорошего я больше о них не помню, помню только плохое.
Через некоторое время она превратились в двух петухов и курицу. Господи, что это была за мерзость! Петухи ужасно орали, дрались и били курицу. Нет, вы только вдумайтесь вт отношения между курицей и петухами – два петуха бьют маленькую бедную курицу! Никаких цыпляток у них не было. Курица даже не неслась.
Потом я уехал в совхоз, а когда вернулся, петухов уже, слава Богу, не было, их съели. Осталась одна курица. С того дня, как убили петухов, она стала нестись. Видимо, раньше у неё от нервного напряжения не получалось. Жила эта курица у меня на балконе. Все ко мне приходили и ужасались. Была она белого цвета, а на белом очень хорошо заметен помёт, остатки пищи, потому что обычно она большую часть не ела, а раскидывала, и ходила всё время грязная, со слипшимися пёрышками, какая-то облезлая, и гребешок у неё был не красный, а какого-то синеватого оттенка, в общем, премерзкая была курица.
Но самое ужасное случилось, когда наступили заморозки. Курица простудилась. Раньше она тихонечко лопотала, кудахтала себе под нос, а теперь стала как-то ужасно кричать совсем не куриным голосом, и я по ночам всё время пугался.
А закончилось всё удивительно просто. У курицы застряло яйцо. И она умерла. Я перестал мучиться, и балкон у нас стал чистым.