zov internet

Наступило утро. Солнце позолотило верхушки деревьев, подул свежий утренний ветерок. На голубом прозрачном небе не было ни облачка. Кругом было тихо и спокойно. Не слышны были орудийные залпы, не дымились воронки. Вчера бой был окончен, и бойцы легендарного отряда “Заветы Ильича” крепко спали. Петлюра был отброшен на прежние позиции, и волноваться было нечего.

Но не спал один боец. Это был двадцатилетний индеец Чингачгук. Он лежал под раскидистым дубом и вспоминал…

Он вспоминал, как два месяца назад, собирая хлопок на плантации в родной Америке (родители его были неграми), он услышал рассказ старого индейского вождя о далёкой земле, где люди хотят быть свободными. Индеец Золотой Зуб рассказывал, что за эту свободу им приходится воевать, и что если в этой войне победят “красные”, то в стране не будет больше угнетателей. “Раз красные, значит, свои, пропадут без меня ребята”,-подумал Чингачгук. И уплыл.

Плыл он долго, пересёк Атлантический океан, по Средиземному морю добрался до Чёрного, передохнул в Турции и вскоре очутился в Крыму, где свирепствовал Врангель. Ещё месяц отважный индеец охотился в крымских лесах, пока его не подобрал отряд “Заветы Ильича”. Индеец очень понравился командиру отряда Бульбенко. “Який гарный хлопец!”- умилился командир, увидев Чингачгука, исполняющего модный индейский танец удачной охоты.

С появлением Чингачгука в отряде стали происходить странные вещи. Так, боец Козлов не раз находил в своей походной палатке приманки на дикого зверя, силки для птиц, ловушки для медведя.

Долгое время никто не мог понять, кто так громко поёт по ночам. Когда выяснилось, что поёт Чингачгук (который, кстати сказать, обладал весьма незаурядными вокальными данными и мог петь как колоратурным сопрано, так и толстым басом), товарищи полюбили его ещё больше, правда попросили петь в более подходящее для этого время – днём…

Вскоре отряд завершил боевые действия в Крыму, и вот почему. Однажды повар отряда Безенчук, зайдя в палатку с продуктами, обнаружил там чью-то тушу. Подвешенная к потолку, туша весело раскачивалась. Рядом в землю был воткнут томагавк, вокруг догорали ритуальные костры. Ласковый весенний ветерок развернул тушу лицом к повару, и изумлённый Безенчук узнал в ней труп самого генерала Врангеля. На губах генерала застыла загадочная улыбка, очки на носу приветливо поблёскивали.

Чингачгука долго поздравляли с победой, хотя сам Чингачгук был слегка опечален тем, что тушу за ненадобностью закопали в землю, лишив героя чудесного обеда.

Потом славного индейца вызвали в станицу, где его поздравлял сам Ворошилов. Чингачгуку хотели присвоить звание полковника, но он отказался и попросил себе скромное звание индейского вождя. Просьбу его выполнили, выдав соответствующий документ…

…Сидя под раскидистым дубом, Чингачгук даже всплакнул, вспоминая обо всём этом. Но плакать было некогда: пора было отправляться на охоту.

Вдруг послышался какой-то шорох, и окрестные кусты зашевелились. Рука Чингачгука привычно потянулась к томагавку, но в тот же миг он понял, что исполнять полюбившийся всем танец удачной охоты сегодня не придётся: вместо зверя из-за кустов выходил Бульбенко.

Широко и жизнерадостно улыбаясь, Бульбенко направился прямо к индейцу. Чингачгук с досадой отложил томагавк и хмуро предложил командиру выкурить трубку мира.

Бульбенко вежливо отказался и жестами объяснил, что Чингачгука ждёт ответственное задание, а именно: незаметно пробраться в тыл врага и взять языка. Это никак не входило в планы Чингачгука, который собирался сегодня провести обряд посвящения бойца Козлова в воины племени ирокезов.

“Чтоб ты сдох!” – подумал отважный индейский вождь, недовольно глядя на командира. Но спорить с Бульбенко было бессмысленно, и Чингачгук, сдав боевые награды и документы, принялся писать корявыми буквами записку “Прошу считать меня коммунистом”. Этому он выучился у бойца Козлова. Когда всё было готово, храбрый Чингачгук, исполнив на прощание танец удачной охоты, скрылся в лесу.

Непобедимый Чингачгук долго полз по-пластунски, прячась за деревьями, путал следы, хотя врага не было видно.

Кругом распускались ландыши, и погода была изумительная. Щебетали лесные пташки, с цветка на цветок порхали бабочки. Время от времени они присаживались на Чингачгука, чем здорово мешали славному индейскому вождю. Вообще, от природы у Чингачгука была тонкая и чувствительная натура, то и дело он приподнимал голову, чтобы полюбоваться дивными картинами природы, вдохнуть свежего лесного воздуха. В страхе разбегались от индейца лоси, медведи и другие лесные зверюшки, а тот виновато улыбался им вслед…

Вскоре Чингачгук приполз к лесному ручейку, весело журчавшему в зарослях осоки, и решил передохнуть. Он лёг на спину, подложив под голову томагавк, и захрапел…

И снится ему, что он не славный индейский вождь, не боец легендарного отряда “Заветы Ильича”, а крошечная жёлтенькая бабочка, которая порхает с цветка на цветок, собирает пыльцу и радуется жизни. И вдруг навстречу ему летит командир Бульбенко, только это уже не командир Бульбенко, а толстый мохнатый шмель. Он летит, такой полосатый, тяжело переваливаясь, и сердито гудит. Подлетает к Чингачгуку и говорит: “Це кто ж такой дивный? Як цветочек аленькой!” А Чингачгук ему отвечает: “Це я, маленькая жёлтенькая бабочка, но ямогу и обидеть”. Бульбенко испуганно ворчит и в страхе улетает. А Чингачгук летит дальше!!! И встречает бойца Козлова!!! Который вовсе не боец Козлов, а большой жук!!! И говорит боец Козлов: “ПРОШУ СЧИТАТЬ МЕНЯ КОММУНИСТОМ!!!!!!!!!”

И Чингачгук в панике проснулся…

На самом деле, конечно же, никакого бойца Козлова рядом не было. Чингачгук был один. Солнце уже садилось, постепенно умолкали птицы, становилось прохладно. А проснулся Чингачгук от того, что кто-то пел приятным басом:

“Мужик какой-то”,- решил Чингачгук и пополз стремительно туда, откуда доносилось пение.

Вскоре храбрый Чингачгук заметил лёгкий дымок, поднимающийся из-за деревьев, и через несколько минут вождь добрался до места дислокации петлюровской банды.

Это была большая поляна, поросшая редким кустарником, по ней бродила лошадь атамана и жевала траву. Остальные лошади, взмыленные и усталые, топтались на привязи у полуразваленного сарая.

Возле походной кухни в дыму мелькала чья-то большая фигура, оттуда же доносилось пение, так взволновавшее славного индейского вождя. Приглядевшись внимательно и оценив размеры обладателя приятного баса, Чингачгук живо сообразил, что эта туша будет побольше врангелевской, и что утраченный в своё время чудесный обед ещё вполне возмоно компенсировать.

Сжав в руке томагавк, неустрашимый Чингачгук начал подкрадываться к кухне бесшумно, как рысь, преследующая добычу. За несколько шагов до цели он начал энергично помахивать левой ногой, ибо в голове уже звучали милые индейскому сердцу ритмы танца удачной охоты. Проделав это несколько раз, он остановился за спиной своей жертвы и взмахнул томагавком…

Воинственное “хайя!!!” пронеслось над лесом, и тут же раздался пронзительный визг. Жертва пошатнулась и упала без чувств на руки Чингачгука. Томагавк пролетел над её головой и упал в кипящий бак, сломав змеевик. “Потом достану”, - решил Чингачгук и начал рассматривать добычу.

Через полчаса детального изучения Чингачгук с удивлением отметил, что обладатель приятного баса – весьма почтенная дама особо крупных размеров, розовощёкая, в очках, синем переднике и тюбетейке. Сомнений не оставалось – это была сама Петлюрка*.

Через несколько минут Петлюрка пришла в себя. Она томно приподняла веки и увидела перед собой красивого молодого человека с размалёванной рожей. Обменявшись красноречивыми взглядами, они поняли, что жить друг без друга уже не смогут.

Индейский вождь объяснил, что сюда его отправил командир отряда “Заветы Ильича” Бульбенко – взять языка. Петлюрка с радостью согласилась быть языком и идти за любимым хоть в отряд “Заветы Ильича”, хоть на край света.

Они поцеловались и принялись вылавливать затонувший томагавк.

Через час они, довольные, обнявшись, шагали по тропинке. Чингачгук был удовлетворён размерами языка, Петлюрка – размерами Чингачгука. Они шли и наслаждались жизнью….

Вдруг оба услышали крики и стук копыт. “Погоня!” – решили они и бросились бежать. Вскоре Чингачгук понял, что с Петлюркой далеко не уйдёшь: новоиспечённая супруга перепархивала с кочки на кочку как бронепоезд, изготовленный на Путиловском заводе, а между тем враг был уже близко. Тогда отважный Чингачгук посадил жену себе на плечи и начал увеличивать скорость. Увидев впереди странное сооружение, лошади остановились как вкопанные, а непобедимый индейский вождь под торжествующие вопли жены скрылся за деревьями.

В отряде Чингачгука уже ждали. Командир Бульбенко заметно волновался. Боец Козлов нервно отстукивал ритм танца удачной охоты. Никто не мог уснуть, все ждали.

Вдруг на тропинке появилось нечто. Бойцы схватились за оружие, хотя никто не понял, что это было. Между тем это был храбрый Чингачгук с женой на плечах. Правда, сразу вождя никто не заметил, увидели только воинственную тётю с открытым ртом и в тюбетейке. Тётя замедлила ход и остановилась. Из-под неё вылез помятый, но счастливый Чингачгук. Всё закричали “Ура!” и бросились качать непобедимого индейского вождя.

Бульбенко понял, что Петлюрка является языком и предложил ей рассказать обо всём, что творится в лагере Петлюры. Та с радостью согласилась, а славный Чингачгук отправился спать.

Снится ему, будто он не отважный индейский вождь, не боец легендарного отряда “Заветиы Ильича” и даже не крохотная жёлтенькая бабочка, а надсмотрщик на плантации в родной Америке. И вот стоит он в кожанке и с маузером, а ряжом собирает хлопок командир Бульбенко, только это уже не командир Бульбенко, и не толстый мохнатый шмель, а рабыня Изаура. Смотрит она на него и говорит: “Це кто ж такой дивный? Як цветочек аленькой!” А Чингачгук заряжает маузер и отвечает: “Це я, маленькая жёлтенькая бабочка, но я могу и обидеть”. А Бульбенко не обращает на него никакого внимания и собирает, собирает свой хлопок. И вот уже целые горы хлопка, и Чингачгук тонет в нём и кричит: “Не надо, не надо, хватит!!!” А Изаура невозмутимо отвечает: “Ишо позбираю трошки и буде!”

Непобедимый индейский вождь сел и открыл глаза. Вокруг все шумно возились и бегали туда-сюда. Чингачгук остановил пробегавшего мимо бойца Козлова. Тот махнул рукой и проворчал: “Отвали, не до тебя!”

Тут вождь спохватился и подумал: “Помнится, в последнее время на мне сидела какая-то милая дама. Интересно, где она?”

Милая дама, в отличие от Чингачгука, была в курсе происходящих событий, как и все, она готовилась к предстоящей свадьбе, примеряя свадебный передник красивого цвета бордо.

Свидетелем со стороны Чингачгука согласился быть боец Козлов, со стороны Петлюрки – командир отряда “Заветы Ильича” Бульбенко. Тамадой на свадьбе был торжественно избран повар Безенчук.

Вечером началась свадебная церемония. Все чинно уселись за стол и начали есть. На столе было…

Первый тост, как командир, произнёс Бульбенко. Он, в частности, сказал: “Хлопцы! Друзи! Браты! Бачу я, яки гарны парубок Чингачгук з дивчиной Петлюркой. Нехай жизнь у их будеть ишо гарнее. Горько!”

По команде “горько!” все встали, и Чингачгук с размаху поцеловал Петлюрку. Все зааплодировали.

Потом начались пляски. Индейский танец удачной охоты сменила бразильская ламбада, ламбаду – аргентинское танго, затем венский вальс, французский менуэт, польский краковяк, греческий танец сиртаки, украинский гопак, русская кадриль; плясали твист, шейк, степ, брейк… Под раскидистым дубом Петлюрка лихо отплясывала чарльстон. Правда, оркестра не было. Его с успехом заменял Бульбенко, звонко распевая песню “Несе Галя воду”. Всё закончилось бессмертным танцем удачной охоты.

Затем все запели. Солировала Петлюрка, неустрашимый индейский вождь пел тенором, партию басов старательно исполнял боец Козлов, Безенчук тихонько выводил меццо-сопрано, Бульбенко, как уже было сказано, был оркестром. Исполнили “Шумел камыш”, спели “Интернационал”, затянули “По долинам и по взгорьям”, вспомнили “Марсельезу”, грянули “Мурку”, провыли “очи чёрные”… В экстазе повар Безенчук со слезами на глазах орал: “А я проститутка, я дочь камергера…” и кидался в молодых недоеденными марципанами. Один марципан не долетел до цели и угодил прямо бойцу Козлову по зубам. Тот проглотил марципан и запел: “Белой акации цвет по весне расцветёт и укроет тебя покрывалом любви, город мой…”

Была глубокая ночь. Светила круглая луна, и свет её лился на поля и леса, на долины и на взгорья. Мерцали крупные звёзды, в рощицах заливались соловьи. Под нежным дуновением ветерка тихо шелестели листья деревьев.

Вдали затихала удалая красноармейская песня:

Это уходил на новые позиции отряд “Заветы Ильича”. Его ждали славные сражения и великие подвиги на благо Страны Советов. Молодая Советская Республика продолжала сражаться с белыми гадами.