О прошлом и будущем социализма - Была ли рабочая сила в СССР товаром?

Была ли рабочая сила в СССР товаром?

Сторонники “теории” госкапа утверждают, что государство было единым капиталистом, а рабочая сила - товаром. Рабочую силу покупают с одной целью - извлечь из нее прибавочную стоимость. Но как можно извлечь прибавочную стоимость если единственными покупателями у государства являются его же рабочие и служащие? Представьте, что капиталист продает свою продукцию только работникам своего концерна. Много он с них получит? Только то, что сам им и заплатил. Ни копейкой больше. Представьте, что советское государство выдало зарплату всем своим рабочим и служащим, вплоть до Генсека, условно 100 рублей. И потом государство пытается продать тем же рабочим и служащим предметы личного потребления. Ну и много государство таким образом заработает? Даже ста рублей не вернет.

На этот аргумент тов. Шеин отвечает прописными истинами, являющимися банальностью для любого, кто хоть чуть-чуть знаком с марксизмом. В “Дискуссионном листке” № 1 Шеин поучает: “Если весь прибавочный продукт сводить к разнице между объемом продаж работникам и заработной платой, то капитализм как мировая система лишается всякого смысла. Прибавочная стоимость исчезает или всецело зависит от факта существования маргинальных слоев (разорения мелкой буржуазии и пр.). В самом деле, за счет чего тогда совокупный капиталист получает прибавочную стоимость?

В действительности, прибавочная стоимость не означает разницы между зарплатой работников и их потреблением. Она означает образование некой меновой стоимости, которая может не быть предметом потребления пролетариата в прямой (приобретение товаров) или опосредованной (приобретение услуг - образования, здравоохранения и пр.) формах. Такая меновая стоимость овеществляется в средствах производства, которые не являются предметом личного потребления, а также в предметах потребления правящего класса”.

Хотелось бы спросить у Шеина, кому “совокупный” капиталист, коим он, надо полагать, считает советское государство, мог продать средства производства? Шеинский “совокупный капиталист” так разросся, что других капиталистов рядом с собой не оставил. Чтобы средства производства стали меновой стоимостью нужен другой капиталист, но, введя понятие “совокупного капиталиста”, Шеин сам не оставил ему места. Поэтому я и показал, что если нет других капиталистов, то получить прибавочную стоимость невозможно. Шеин же приписывает мне откровенную глупость, будто я считаю, что прибавочная стоимость есть разница “между заработной платой работников и их потреблением”. На самом деле эту глупость стоит приписать самому Шеину, так как именно он считает возможным общество, где прибавочную стоимость капиталист получает, торгуя только со своими наемными рабочими. В шеинском обществе капиталист может выдать рабочим 100 рублей, а потом продать им же на 120.

Я показываю, что невозможен капитализм из одной большой монополии, так как в этом случае невозможно извлечь прибавочную стоимость, в том числе и потому, что средства производства в этом случае не становятся меновой стоимостью. А Шеин тут же мне приписывает, будто я думаю, что прибавочная стоимость возникает только из того, что капиталист продает товар своим рабочим. Я так не думаю и никогда не думал. Это глупость. Но это глупость тов. Шеина, ибо она непосредственно вытекает из “теории” госкапитализма.

Надо отметить, что Шеин мастерски владеет одним не очень честным приемчиком - сначала исказить чужое мнение, а затем разгромить его с “правильных” позиций. Вот еще один пример подобного ловкачества.

В материале “К программе рабочей партии”, опубликованном в газете “Рабочее Движение”, Шеин следующим образом описывает интерес класса капиталистов: “Объективный интерес собственников состоит в наивысшей отдаче от рабочей силы при наименьших затратах на нее”. Ничуть не оспаривая эту истину, я тем не менее в замечаниях по поводу шеинского материала (см. “Дискуссионный листок” № 1) предложил конкретнее изложить интересы классов: “Объективный интерес собственников состоит прежде всего в извлечении максимальной прибыли, для чего необходимо добиваться наивысшей отдачи от рабочей силы при наименьших затратах на нее”. У Шеина получалось, что капиталист просто заинтересован в максимальной эксплуатации рабочей силы. Я дополнил, что этот интерес у него возникает из-за необходимости получить максимальную прибыль, а не из-за какой-то особой кровожадности.

И вот что я узнаю о своей позиции из материала Шеина “Ответ тов. Якушеву” (там же): “Якушев утверждает, что основной целью капиталистов является не достижение “наивысшей отдачи от рабочей силы при наименьших затратах на нее”, а получение прибыли - далее, как и положено, следуют правильные поучения - между тем для нас очевидно, что в условиях капиталистической экономики это является синонимами. Конечно, если мы говорим не об отдельном буржуа, который может получить прибыль за счет спекуляций на рынке, а о классе”.

У Шеина получается, что я противопоставляю максимальную эксплуатацию и прибыль. Да откуда вы это взяли, тов. Шеин? Как это назвать, если не фальсификацией? У меня же черным по белому написано, что интерес капиталистов состоит “в извлечении максимальной прибыли, для чего необходимо добиваться наивысшей отдачи от рабочей силы при наименьших затратах на нее”.

Вернемся к вопросу о рабочей силе в СССР. Для того, чтобы понять, что происходило тут на самом деле, интересно посмотреть, откуда вообще бралась зарплата в советском обществе. Фонд заработной платы формировался централизованно плановыми органами, исходя из совокупной цены продуктов, предназначенных для личного потребления. Далее разнарядка по заработной плате спускалась отраслевым министерствам, те, в свою очередь, предприятиям и так до бригады и отдельного рабочего. “Прибыльность” или “убыточность” предприятия никак на зарплате не отражалась. Существовавшие на счетах предприятия “счетные деньги” нельзя было перевести в фонд заработной платы. Налицо система непосредственно общественного распределения продуктов. Где деньги уже и не деньги, а трудовые квитанции на право получения доли в совокупном общественном продукте. В данном случае заработная плата является формой распределения по труду и ничего общего не имеет с заработной платой как формой стоимости рабочей силы. К сожалению, эти квитанции были многоразовыми, что при определенных операциях, таких как накопление, покупка валюты на черном рынке, могло превращать их в деньги. В наше время их стоило бы заменить пластиковыми карточками, на которых записывалось бы право получения доли в общественном продукте.

“Денежные доходы населения, как это видно из перечисленных источников их образования, в своей подавляющей части образуются в результате плановых мероприятий социалистического общества. Плановые органы определяют общий фонд заработной платы, выплачиваемой рабочим и служащим в производственных и непроизводственных организациях. Планированием заготовок сельскохозяйственных продуктов и цен на них предопределяется размер доходов колхозников, получаемых от колхозов... Социалистическое общество принимает меры к тому, чтобы образование и реализация доходов населения не вызывали общего превышения платежеспособного спроса над предложением” (В.А. Соболь. “Очерки...”, сс.. 191, 193).

Подобным образом описывает систему распределения в СССР и А. Зиновьев.

“Пусть имеется некоторая категория предметов потребления, которую можно считать основной (хлеб, молоко, масло, соль, мыло, школьные тетради и т. п.). Пусть месячная зарплата основной категории граждан составляет 200 рублей (“средняя” зарплата). Цены на упомянутые продукты устанавливаются государством не в зависимости от конкуренции (которой нет) производящих фирм и от общей ситуации на “рынке”, которого тоже нет, а в зависимости от возможности граждан приобретать их в рамках упомянутой зарплаты... В результате возможно и на самом деле имеет место такое положение вещей, когда на производство этих предметов потребления тратится средств больше, чем выручается в результате их продажи” (А. Зиновьев. “Коммунизм как реальность”, с. 348).

Планирующие органы контролировали количество “денег”, находящихся на руках у населения, и исходя из этого устанавливали цены. Цель была сбалансировать продукт и квитанцию на его получение, чтобы в обществе не было необеспеченных продуктом квитанций. Такая система в принципе исключала кризисы перепроизводства и гарантировала потребление всего произведенного продукта. Цена здесь не являлась денежным выражением стоимости, а была инструментом, с помощью которого распределяли общественный продукт.

“В России общая сумма реальной заработной платы и окладов устанавливается заранее соответственно количеству потребительских товаров, запланированному к производству” (Т. Клифф. “Гос. капитализм в России”, с. 170). Заметьте, что зарплата рабочего зависела не от конъюнктуры рынка или результата работы предприятия, как это происходит при любом капитализме, а от “количества потребительских товаров, запланированных к производству”. (Слово товаров в данном случае стоило бы взять в кавычки, так как товары подобным образом не распределяются). Что это, если не попытка непосредственно общественного распределения продуктов? Через фонд заработной платы распределяли совокупный общественный продукт.

В советской экономике присутствовали две разновидности “денег”: наличные и “счетные”. Первые выдавались на руки населению для приобретения продуктов личного потребления, при помощи вторых предприятия вели формальный расчет друг с другом. Эти две разновидности “денег” не смешивались (до определенного времени, в 70-х годах стали разрешать переводить часть денег со счета предприятия в фонды поощрения, что сразу же в условиях контроля над ценами стало приводить к необеспеченному спросу) и никак не влияли друг на друга. И те и другие уже не были деньгами. “Экономический” результат работы предприятия, т. е. наличие у него прибыли (“счетных денег”), как уже говорилось, никак не влиял на выплату наличных “денег” рабочим этого предприятия. Наличные “деньги” для рабочих и служащих шли не от предприятия, а от плановых государственных органов, через единый для всей страны фонд заработной платы, привязанный к общему количеству продуктов, предназначенных для личного потребления. “Счетные деньги”, находившиеся на счету предприятия, служили лишь для формального расчета между предприятиями и к зарплате рабочих не имели никакого отношения. Фактически имели место две независимые “денежные” системы: “счетные деньги” и наличные.

Советское предприятие не могло распоряжаться “счетными деньгами”, как распоряжается своими деньгами нормальное капиталистическое предприятие. Оно не могло на эти “деньги” ни покупать, ни продавать, ни выплачивать ими зарплату: их можно было только переводить согласно государственному плану. Движение этих “денег” жестко контролировалось государственным банком.

Что же касается наличных “денег”, то их вполне можно было заменить разовыми квитанциями на право получения продукта. Они, собственно, и играли роль таких квитанций. Принимая наличные, ходившие у населения, за настоящие деньги, госкаповцы в несколько измененной форме повторяют ошибку господина Дюринга. Г-н Дюринг считал, что в “коммуне” сохранятся деньги, не понимая, что от них остается лишь внешний облик, что фактически, говоря словами Энгельса, они “функционируют не в качестве денег, а как замаскированные трудовые марки”. Госкаповцы также за внешним образом денег не потрудились заметить, что последние фактически превратились в “замаскированные трудовые марки”. Но, в отличие от Дюринга, который посчитал, что деньги остаются и в “коммуне”, госкаповцы пришли к выводу, что раз были деньги, то никакой “коммуны” не было. И госкаповцы, и Дюринг не заметили, что деньги могут, сохранив свой внешний облик, выполнять уже совсем другие функции, могут превращаться в “замаскированные трудовые марки”. Именно такими “замаскированными трудовыми марками” и являлись советские наличные “деньги”, которые, напомним еще раз, не имели никакого отношения к деньгам, ходившим между предприятиями.

То, что “деньги” в СССР выполняли отличную, чем деньги в капиталистической экономике, функцию, заметил и А. Зиновьев: “Здесь главная функция денег - служить мерой учета труда, мерой вознаграждения за труд, средством распределения благ, средством учета и планирования деятельности учреждений и предприятий. В этой функции деньги суть знаки, не предполагающие никакого золотого обеспечения, как это вроде бы имеет место для денег в их функции мерила и выражения стоимости. При этом деньги в значительной мере вообще могут оставаться чисто символическими (например, в случае безналичных расчетов)” (А. Зиновьев. “Коммунизм как реальность”, с. 346).

Госкаповцы любят сравнивать советских рабочих с рабочими крупных капиталистических корпораций. И задают на эту тему разные, как им кажется, каверзные вопросики. К примеру: “Кем в корпорации являются рабочие - собственниками средств производства или наемными работниками?”. Имеется в виду, что если в советской корпорации рабочие не являлись наемными работниками, то, может, мы им скажем, что и в капиталистической корпорации дела обстоят таким же образом. Вот тут-то они нас и поймают. Не дождетесь!

В капиталистической корпорации рабочий является наемным работником, так как рабочая сила соединяется со средствами производства через рынок, где действуют другие корпорации, фирмы, компании и т.д. Рабочий, продавая свою рабочую силу, вступает в товарно-денежные отношения. Продукт, который потребляет для своего воспроизводства рабочий капиталистической корпорации, является товаром, так как он покупает его на рынке, где действуют различные обособленные производители. Продукт, произведенный рабочим, является собственностью корпорации, которая по условию своего существования должна продавать его на рынке. Здесь постоянно происходит процесс отчуждения продукта, т. е. переход от одного собственника к другому.

СССР же был по существу большим “натуральным хозяйством”, где существовала централизованная система распределения продуктов. В СССР продукт не отчуждался, так как он не менял собственника, не выходил за данную форму собственности, грубо говоря, все работали на одну большую корзину. “...с превращением деятельности индивидов в непосредственно всеобщую или общественную, с предметных моментов производства совлекается эта форма отчуждения” (К. Маркс, Ф. Энгельс, т. 46, ч. II, с. 347). Любой труд в СССР был непосредственно общественным трудом, так как любой произведенный продукт являлся собственностью всего общества. Ни один чиновник, директор или другой представитель советской партхозэлиты не мог объявить производимые продукты или средства производства своей собственностью. Они могли лишь обеспечить себе некоторое преимущество при распределении предметов личного потребления.

И то, какая-нибудь тетя Люся из продмага, припрятывая под полой дефицитный продукт, по уровню потребления могла обойти и крупного партийного начальника, и директора. Благосостояние тети Люси строилось на том, что она могла успешно паразитировать на общественной системе распределения. Ни при каком капитализме подобная тетя Люся из продмага появиться не могла, точно так же, как не мог бы появиться и дефицит, ставящий тетю Люсю в привилегированное положение. Тетя Люся - это болезнь переходного периода, когда система непосредственно общественного распределения еще не отлажена, когда (касательно СССР) огромное количество труда расходуется на оборону, на общественные фонды потребления, что уменьшает в совокупном общественном продукте долю, предназначенную для личного потребления.

Даже если бы шизофрения в КПСС достигла бы такого уровня, что рядом с руководящей и направляющей ролью партии было бы записано, что все средства производства являются собственностью освобожденных партийных работников, то и это ничего бы не изменило. Средства производства все равно бы оставались в непосредственно общественной собственности, так как в отсутствии рынка целью их работы могло быть только удовлетворение потребностей общества. Соединение рабочей силы со средствами производства оставалось бы прямым, распределение продуктов тоже могло носить только непосредственно общественный характер. Производство ради прибыли возможно лишь при наличии множества собственников, обменивающихся друг с другом на рынке.

Импортные продукты, потребляемые внутри СССР, также не превращались в товары, так как проходили через централизованную систему распределения. Государство не могло продать внутри страны закупленные за границей товары, оно могло их только распределить. Почему? Так как внутри страны не было денег. Мы уже обратили внимание, что деньги фактически превратились в трудовые квитанции. Государство закупало товар за границей за полноценные деньги - доллары или другую валюту. А внутри продукт распределялся за обычные рубли, которые никто и никогда к оплате бы за границей не принял. Классическая схема Д - Т - Д не работала. Получалось Д - Т - ... Конвертировать рубли в доллары было невозможно, так как они не были деньгами, а были трудовыми квитанциями. За эти рубли нельзя было купить ни землю, ни самолет, ни завод. Не было ни валютного рынка, ни биржи, где рубль можно было бы обменять на другую валюту. Внутри СССР не было денег. А госкаповцам все грезятся товарно-денежные отношения.

То же самое касается и внешней торговли. Здесь тоже невозможно было получить прибавочную стоимость. Так как за границу продавался непосредственно общественный продукт, изготовленный не наемным рабочим, а всем обществом. Из схемы Д - Т - Д на этот раз выпадало первое Д. Получалось ... - Т - Д. Для производства продукта внутри СССР не потреблялись стоимости, поэтому и продукт советского общества не являлся стоимостью. СССР мог не потребленный внутри продукт отдавать совершенно безвозмездно, что часто и делал. Касательно СССР это уже был не обмен меновыми стоимостями, а обмен деятельностями. Но это только касательно СССР. Вывезенный из СССР продукт выступал как товар только относительно внешнего рынка. Относительно СССР он не был товаром, а выступал как переданная вовне общественная деятельность.

Приведем несколько необычный пример. Представим, что на планете Земля победил полный коммунизм. Но существует межпланетный рынок, капиталистические планеты, галактическое золото и т. д. Если земляне будут заниматься обменом на этом рынке - это же не значит, что на Земле рабочая сила является товаром. Для нас это будет обмен деятельностями, хотя по отношению к галактическому рынку наш продукт будет выступать как товар.

Еще госкаповцы любят поговорить о разделение труда в СССР, выводя из этого существование товарно-денежных отношений. При этом они путают общественное разделение труда с разделением общественного труда. Первое есть необходимое условие товарного производства. Второе есть естественное состояние социалистического общества. Не всякое разделение труда приводит к товарно-денежным отношениям, а только разделение труда, основанное на частной собственности. В “Критике политической экономии” Маркс пишет: “Но если бы они работали как коллективные собственники, то имел бы место не обмен, а коллективное потребление. Поэтому издержки обмена отпали бы. Отпало бы не разделение труда (вообще), а разделение труда, основанное на обмене. Поэтому неправилен взгляд Дж. Ст. Милля на издержки обращения как необходимую цену разделения труда. Это лишь издержки стихийного разделения труда, основанного не на общности собственности, а на частной собственности” (т. 46, ч. II, с. 134). При плановом ведении хозяйства (производства и распределения) любой труд, в том числе и копание канавы, превращается в непосредственно общественный, так как производится по общественному плану и на общественную пользу.

Полностью устранить разделение труда, особенно умственного и физического, возможно только при самом полном развитии коммунизма.

“Экономической основой полного отмирания государства является такое высокое развитие коммунизма, при котором исчезает противоположность умственного и физического труда, исчезает, следовательно, один из важнейших источников современного общественного неравенства и притом такой источник, которого одним переходом средств производства в общественную собственность, одной экспроприацией капиталистов сразу устранить нельзя” (В.И. Ленин. ПСС, т. 33, с. 96).

Говоря о роли спецов в работе “О роли и задачах профсоюзов”, Ленин отмечал, что спецы останутся особой прослойкой “впредь до достижения самой высокой ступени развития коммунистического общества”. СССР двигался в направлении уничтожения разделения труда. Походы на овощные базы и поездки на картошку для административных работников и работников науки. Качественное и равное для всех слоев общества школьное образование. Доступность ВУЗов. Развитая система кинотеатров, театров, клубов и т. д. СССР был самой читающей страной. Вспомните, у любого рабочего почтовый ящик ломился от выписываемой периодики.

В СССР люди получали равные условия для развития. А это является той основой, на которой в будущем станет возможно уничтожение различия между умственным и физическим трудом.

Государство и колхозы