Доктор археології та первісної історії України, провідний науковий співробітник Інституту археології НАН України, Інституту українознавства Київського Національного університету імені Тараса Шевченка, професор національного університету "Києво-Могилянська Академія"

Возьмем на себя смелость коротко изложить суть некоторых из них. Концепция древнерусской народности стала ведущей в послевоенной советской историографии, одним из краеугольных камней советской версии истории восточных славян. Из-за неубедительности аргументов сторонников этой концепции неоднократно высказывались сомнения в том, что сама древнерусская народность вообще существовала. Как считают критики теории древнерусской народности, она несет ярко выраженные черты идеологической конструкции, а не научного взгляда на вещи.

Она была сформулирована в кремлевских кабинетах в условиях патриотического подъема первых послевоенных лет и поэтому опирается не на разработки ученых, а на известные тезисы ЦК КПСС «О праздновании 300-летия воссоединения Украины с Россией» от 10 января 1954 г. Показательно то, что ни С. М.Соловьев, ни В. В.Ключевский, ни М. С. Грушевский ничего не знали о существовании древнерусской народности, а взрывное распространение этой концепции в советской медиевистике подозрительно совпало с публикацией упомянутых тезисов ЦК (Зализняк, 1998).

Вопрос исторического наследия Киевской Руси был переведен в политическую плоскость, и научная дискуссия на эту тему в советской науке стала невозможной. Авторитетное мнение известных украинских и российских ученых Н.И.Костомарова, М.С.Грушевского, А.Е. Крымского, К.Д.Кавелина, А.Н.Пыпина, А.Е.Преснякова, М.К.Любавского, М.Н.Покровского, П.Струве и многих других, которые признавали Киевскую Русь «Малороссией, то есть Украиной», было просто проигнорировано. Аргументы ученых не подвергались научной критике, следовательно, остались в силе, а сама концепция древнерусской народности фактически лишилась научного фундамента и выглядит очередной трансформацией российского имперского мифа.

Сторонники теории древнерусской народности, как правило, приводят два главных аргумента в пользу ее существования. Это политическое единство Руси как государства и кирилло-мефодиевский культурно-религиозный комплекс. О том, что ни один из этих признаков не является этноопределяющим, а следовательно, не свидетельствует в пользу существования отдельного этноса средневековья, писалось неоднократно. Государственное единство, общая религия, общегосударственный официальный язык и культура никогда не свидетельствовали о единой этнической принадлежности ее носителей.

Вспомните сверхцентрализованную Российскую империю или СССР с единым административным, политическим, культурным центром, с москвоцентристским сознанием государственной администрации на местах, с единой официальной идеологией (православие, марксизм), государственным русским языком и культурой, даже частично общей историей. Однако под эгидой этого государственного официоза на своих землях развивались отдельные самобытные этносы - русские, литовцы, грузины, украинцы, татары, узбеки и пр. Что касается единого для Руси кирилло-мефодиевского культурно-религиозного комплекса, то он как раз играл роль официальной, государственной культуры, в рамках которой развивались культуры различных средневековых этносов.

В это же время в Западной Европе под эгидой латино-католической культуры сохранялась этническая культурная специфика поляков, немцев, испанцев, французов и т. д. Упомянутые аргументы сторонников существования древнерусской народности свидетельствуют не об этническом, а об относительном государственном единстве Руси. Сомнений относительно самого существования отдельного этноса - древнерусской народности, который якобы и был творцом первого государства восточных славян - Киевской Руси, к сожалению, не развеяла и новая книга В.В.Седова.

Собственно проблеме древнерусской народности посвящена вторая ее часть. В первой сделана попытка археологического обоснования так назывемой лехитской версии происхождения русских. Ее суть состоит в том, что русские сформировались вследствие миграции из Нижней Эльбы и Одера на восток, в бассейны Волхова и Верхней Волги западнославянских лехитских племен. Симпатизируя лехитской концепции, В.В.Седов (1982, с.58) признает, что нет серьезных археологических доказательств миграции славян из бассейна Вислы на восток через плотно заселенный балтами бассейн Немана.

В новой своей книге московский исследователь такие аргументы приводит*. Имеется в виду распространение в V-VI ст. на территориях между Нижней Вислой и истоками Волги металлических изделий среднеевропейских провинциально- римских типов - шпор с загнутыми концами, удил, бритв, пластинчатых кресал, пинцетов, рифленых пряжек, наконечников копий пламевидных очертаний, двухшипных втульчатых наконечников копий, железных серпов, каменных жерновов и т.д. В.В.Седов (1999, с.116) признает, что эти изделия «не являются этническими индикаторами, поскольку население провинциальноримских культур безусловно было полиэтническим». Многие из указанных предметов изготовлены в мастерских ремесленников на продажу и торговыми путями распространены среди различных народов Средней Европы.

В частности, они очень характерны для пшеворской и вельбарской культур Польши, носителями которых были, прежде всего, восточно-германские племена вандалов и готов. Следовательно, распространение изделий провинциальноримских типов на северо-западе Восточной Европы логично было бы объяснить миграцией на восток не западных славян, а восточных германцев. Не укрепляет аргументы в пользу продвижения славян из Средней Европы на восток и тот факт, что часть упомянутых вещей (шпоры с загнутыми концами, втульчатые двухшипные наконечники, каменные жернова и пр.) В.В.Седов еще недавно считал надежным индикатором миграции славян на Верхний Днепр не с запада, а с юга, а именно из Киевского Поднепровья (1982, с. 40).

Вероятней всего, металлические изделия провинциальноримских типов V-VII ст. распространялись среди автохтонного балтского и финского населения Восточной Европы не вследствие миграций, а путем торговли и обмена. Не случайно они имеют отношение к археологическим памятникам, этноопределяющие признаки которых (прежде всего лепная керамика, украшения одежды, погребальный обряд) убедительно демонстрируют местную балтскую или финскую культурную специфику. В IX-X ст. происходило проникновение варягов на Русь, что убедительно фиксируется письменными и археологическими источниками.

Лехитская миграция, по мнению ее сторонников, имела место всего за 200-300 лет до прихода скандинавов и была намного мощнее. Однако варяжская экспансия почти не прослеживается ни в лексике, ни в гидронимии Восточной Европы, тогда как о лехитской гидронимии и лехитских лексических параллелях в языках новгородцев, русских и белорусов написано много. Поэтому удивляет отсутствие серьезных археологических аргументов в пользу прихода западных славян в бассейны Волхова и Верхнего Днепра. А без них лехитская концепция происхождения новгородцев и русских обречена на статус рабочей гипотезы, в котором она находится уже много лет после провозглашения.

Следует отметить, что от западных славян В.В.Седов ведет лишь новгородцев и северных великоросов. Носители южных великорусских говоров, по мнению ученого, происходят из общности именьковской культуры Среднего Поволжья. Последняя под давлением тюрок в конце VII ст. мигрировала на восток, на территорию Северо-Восточной Украины, где образовала известную волынцевскую культуру. Позднее часть этого населения под давлением печенегов переселилась на север, в бассейн Оки. Волынцевское население, а также производная от него людность роменской, боршевской и окской культур, по В.В.Седову, и являются легендарными русами, которые в конце VIII ст. создали Русский каганат со столицей в Киеве. От них, по мнению В.В.Седова, ведут свою родословную южные великоросы (1999,0.51-82,286).

Подобные мысли еще в 1970 г. высказал Д.Т.Березовец, который связывал летописных русов с населением Левобережной Украины VII-VIII ст. Взгляды В.В.Седова заставляют вспомнить и известную концепцию М.П.Погодина, согласно которой в княжеском Киеве, Переяславле- Русском и Чернигове до прихода сюда в XIV ст. малоросса из Галичины жили великоросы. Однако Киев возник как центр летописных полян, которые происходят от дулебов - пращуров протоукраинских племен волынян, древлян и полян - согласно В.В.Седову (1999, с.82). Покорение полян с их племенным центром Киевом в VII-VIII ст. волынцевскими пращурами южных великоросов противоречит археологическим данным. В указанное время прослеживается экспансия населения лука-райковецкой культуры (летописные волыняне, древляне, поляне) на Левобережье Днепра, а не наоборот.

И это убедительно показали на массовом археологическом материале и И.И.Ляпушкин, и сам В.В.Седов (1982, с.136): «Представляется вполне очевидным, что роменско-боршевским древностям в целом находятся наиболее близкие аналогии в синхронных славянских памятниках Правобережной Украины и более западных областей. Они близки, например, с древностями Луки-Райковецкой во всех элементах материальной культуры - домостроительстве, керамике и пр.». Непонятно, -какие именно археологические факты дали основание известному российскому археологу за короткое время поменять свои взгляды на генезис роменско-боршевской культуры на 180 градусов и производить ее не с запада, а с востока.

Ведь кроме того, что именьковские памятники перестали функционировать в конце VII ст., исследователь не находит никаких аргументов в пользу миграции этого населения на восток Так или иначе, данное построение В.В.Седова не выглядит убедительным и требует серьезной дополнительной аргументации. Если пращуры северной части русских пришли с территории Польши, а южной - из Среднего Поволжья, то как на основе диаметрально различных составных мог возникнуть единый русский этнос? Само появление такого противоречия порождает сомнения относительно лехитского и именьковского корней русских и возвращает нас от экзотических этногенетических концепций к концепции традиционной.

Имеется в виду давно известный взгляд на этногенез белорусов, новгородцев и русских как следствие колонизации протоукраинскими племенами дулебов, волынян, древлян, полян, частично северян заселенного балтами и финнами севера Восточной Европы. Отказывается «вести древних новгородцев от западнославянских лехитов» и известный российский авторитет в области лингвистики О.Н. Трубачев, который считает, что «расселение по Восточноевропейской равнине шло с юга на север и никак иначе» (Трубачев,1997, с. 18).

Миграция населения из Северной Украины на север в V-XI ст. прекрасно фиксируется массовым археологическим материалом, в отличие от упомянутых предположений относительно продвижения лехитских и именьковских племен. Были последние или нет, но они не только не отрицают колонизации будущих этнических территорий русских представителями пеньковской, пражской и лука-райковецькой культур, которых В.В.Седов признает далекими пращурами украинцев (1999, с.271, 284), но и предусматривают ее. Без постоянного мощного влияния древних славянских центров в Северной Украине невозможно объяснить интеграцию единого русского этноса на пестром, неоднородном субстрате.

Если лехитская и именьковская миграции не отразились в археологическом материале, а к тому же еще и противоречат хорошо аргументированным фактам генетической связи северной группы восточных славян (новгородцы, русские, белорусы) с южной (украинцы), то были ли вообще эти миграции? К сожалению, убедительного ответа на этот вопрос новая книга В.В.Седова не дает. Если пращуры новгородцев и русских происходят из Польши и Среднего Поволжья, то украинцы, по мнению В.В.Седова, автохтоны на своей земле.

Вслед за М.С.Грушевским и другими исследователями он признает, что генетические корни украинцев восходят к антам и дулебам V-VII ст., археологическим соответствием которых являются пеньковськая и пражская культуры Украины (Седов, 1999, с.271, 284, 285). В таком случае непонятно, почему временем рождения украинского этноса исследователь считает лишь XIV-XV, а не V-VII столетия. Тем более, что в монографии 1995 года В.В.Седов на археологических материалах убедительно показал, что южные и западные славяне (сербы, хорваты, чехи, поляки, лужицкие сорбы и пр.) выходят на историческую арену в V-VII ст., а в IX-X ст. создают свои первые национальные государства. Аналогичная непрерывность культурно-исторического развития наблюдается и в Украине с середины I тыс. н.э. до первого государства южных русичей Киевской Руси Х ст. и дальше, к казацкой Украине.

Почему, говоря о непрерывности исторического развития на территории Сербии, Польши и Украины с VI столетия, история первых двух славянских государств и народов исчисляется с этого времени, а об украинцах даже в X-XI ст. «не может быть и речи» (Седов, 1995, с.107)? Кстати, непрерывность развития с начала средневековья просматривается во всех регионах Европы, которые имели контакты с Римской империей. Поэтому большие европейские этносы этих территорий (французы, англичане, немцы, чехи, сербы, поляки и пр.) зарождаются как раз в это время, а около 900 г. образуют свои первые государства.

Если судить по данным археологии, лингвистики, антропологии, письменных источников, эта закономерность распространяется и на Украину, где на протяжении последних 1500 лет прослеживается развитие единого этноса, который с позднего средневековья носит название украинцев. Поэтому отрицание факта зарождения украинцев в середине I тыс. н.э. с последующим созданием ими Киевской Руси противоречит универсальным законам этноисторического развития Европы. Изменение этнонима руский, русин на украинец не является основанием утверждать, что украинцы родились лишь в позднем средневековье. Ведь изменение этносом своего названия - довольно распространенное явление в европейской истории: ляхи стали поляками, волохи - румынами, московиты - русскими.

Во второй половине своего нового труда известный московский исследователь приводит аргументы в пользу существования отдельного государствообразуюшего этноса Киевской Руси -древнерусской народности. В.В.Седов подробно останавливается на конкретных факторах, которые якобы интегрировали отдельные полиэтнические племена Восточной Европы в единый древнерусский этнос. Особо значительную роль в деле единения исследователь отводит городам. «Основой восточнославянской этноязыковой общности было городское население, в сельской местности, видимо, прочно сохранялись диалектные различия». По В.В.Седову, древнерусский этнос жил в городах, а его распад на украинскую, русскую и белорусскую ветви произошел вследствие уничтожения городов татарами (Седов, 1995, с.382).

Урбанизационные процессы в Западной Европе, как известно, были более мощными, чем в Восточной. Однако во время средневековья там не возникло никаких собственно городских этносов. Этническая специфика поляков, сербов, французов, англосаксов и других народов Европы (и это прослеживается с раннего средневековья) не была нивелирована урбанизацией в XII-XVII ст. А если этого не произошло в Западной Европе, то почему должно было случиться на Руси? Унификация европейской городской культуры и быта свидетельствует лишь о том, что они перестают быть этническими маркерами, а не об интернационализации самих горожан.

Бытовая культура современных жителей Лондона, Парижа и Берлина имеет незначительные отличия. Но из-за этого они не перестают быть англичанами, французами, немцами. Поэтому унификация культуры жителей древнерусских городов не свидетельствует о потере полочанами, новгородцами или киевлянами их этнической специфики. Последняя сохранялась, несмотря на этническую пестроту населения древнерусских городов. Ведь от того, что в больших городах Европы, кроме доминирующих представителей профильного этноса, издавна живут люди многих других национальностей, Париж, Берлин и Москва не перестали быть соответственно французским, немецким и русским городами.

Таким образом, взгляд на древнерусские города как своеобразный тигель для переплавки разноплеменного населения Руси в единую древнерусскую народность требует серьезной дополнительной аргументации. Ведь он не согласовывается с общими закономерностями развития этнических процессов в городах средневековой Европы. Несмотря на пестрый этнический состав в городских центрах Европы, как правило, сохранялся язык профильного этноса. Поэтому утверждение, что коренные жители княжеского Киева говорили на каком-то интернациональном койне выглядит искусственным.

Почему тогда киевские летописные топонимы XII ст. звучат по-украински (речка Кыянка, урочище Угорськэ, Пэчерськ т.п.), а южнорусские тексты ХІ-ХІІІ ст. содержат огромное количество украинской лексики (рінь, парубок, кицька, ватра, плахта, оболонь, гілля, віття и тому подобное)? Им присущи чисто украинские языковые особенности. Имеется в виду звательный падеж имени существительного (князю, брате, коню), глаголы на -ти (жити, нести), -мо (ходімо, віруємо), окончание дательного падежа ед.числа на -ові, -еві (князеві, братові, коневі), переход о, е в і (кінь, сніг, віз) и тому подобное. По мнению известного лингвиста и полиглота А.Е. Крымского, «Язык Приднепровья и Червоной Руси XI ст. - это абсолютно рельефная, определенно обозначенная, ярко индивидуальная данность. И в ней можно очень легко и зримо узнать непосредственного предка современного украинского языка, ибо он несет в себе огромную часть сегодняшних его особенностей».

Среди факторов, которые якобы обусловили слияние отдельных племен в единую древнерусскую народность, В.В.Седов называет княжескую дружину, после службы в которой «дружинники возвращались в свои родные места уже не кривичами, северянами, хорватами, словенами или мерей, а русами». Военные подразделения во всех странах средневековой Европы были интернациональными. Тем не менее Европа сохранила свою этнографическую пестроту. Несмотря на русифицирующее влияние советской армии на новобранцев, большинство мужского населения бывшего Советского Союза не утратило своего этнического лица.

Следовательно, не стоит преувеличивать ассимилятивный эффект княжеской дружины или народного ополчения Руси. Приблизительно то же можно сказать и относительно этноинтегрирующего действия христианства, торговли, единого государства на ее разноплеменное население. Воздействие христианства и торговых отношений на Западную Европу было более продолжительным и мощным, чем на Восточную. Однако этническая пестрота западной части континента сохранилась. Почему же она должна была снивелироваться на востоке континента? Тем более, что интегрирующее действие Киевской Руси фактически длилось лишь один век - с момента ее окончательного становления в конце Х ст. до начала дезинтеграции на княжества после Любецкого съезда 1097 г. Российская империя и ее советская модификация СССР были несравненно более мощными государствами, чем Киевская Русь, а их усилия относительно этнической унификации государственного пространства ни по продолжительности, ни по интенсивности давления на подчиненные народы и сравнить нельзя с довольно номинальным влиянием княжеского Киева на периферию государства.

И если Российской империи не удалось на протяжении сотен лет русифицировать подчиненные этносы, то о полной этнической консолидации подвластных племен вокруг княжеского Киева и говорить не стоит. Однако неверно возражать против наличия каких-либо этноинтегрирующих процессов вокруг Киева княжеской поры. Как известно, инструментом унификации многоэтничного населения во всех империях была национальная культура и язык метрополии. То есть происходило не формирование какой-то общей для всех народов общеимперской культуры и языка, а распространение этноязыковой специфики народа-завоевателя на подчиненные этносы.

Иными словами, имперский этнос ассимилировал зависящие от него народы с помощью созданного им военизированного государства. Не случайно так называемый советский человек по этническим признакам (язык, культура, историческое сознание) является русским, а не носителем органической смеси этноопределяющих черт различных народов СССР. Как во всех известных империях (а Киевская Русь безусловно была государством имперского типа), киевская метрополия навязывала свою этническую специфику завоеванным провинциям. Как древний Рим романизировал варварскую периферию империи, так княжеский Киев русифицировал (от Русь, а не Россия) лесной север Восточной Европы. Другое дело, что ассимилирующее влияние Киева на подвластные земли подчиненных народов не было продолжительным и мощным. Так или иначе, вокруг древнеукраинской Киевской метрополии - государства Русь началась присущая всем империям этническая консолидация.

Под древнерусской народностью ее сторонники подразумевают этноисторическое единство, которое сформировалось вокруг и благодаря усилиям Киевской метрополии. Последняя же возникла прежде всего как центр государственной консолидации украинцев на древнерусском этапе исторического развития (Зализняк, 1997, с.63-148) и лишь после этого подчинила другие племена и народы. Следовательно, если и можно говорить о каком-то общем для Руси X-XIII ст. восточнославянском этническом единстве, консолидирующим центром которого была Киевская метрополия, то по своему этническому существу оно было древнеукраинским.

И последнее. Лехитская и именьковская концепции этногенеза русских, новгородцев и северных белорусов противоречат концепции этнического единства восточных славян в княжеские времена. Иными словами, если русские и новгородцы по происхождению лехиты и именьковцы, а украинцы нет, то была ли вообще единая древнерусская народность? В.В.Седов соглашается, что новгородский диалект XI-XII ст. существенно отличался от киевского по причине его выделения «непосредственно из праславянского до становления восточнославянского языка» где- то в середине I тыс. н.э. (Седов, 1999, с. 126, 255, 259). ** Следовательно, если псково-новгородцы и русские, в отличие от украинцев, происходят от лехитов Северной Германии и Северо-Западной Польши, то русские с украинцами если и родственники, то далекие. Ведь, как отмечалось, украинцы автохтоны на своих землях, и их этнические корни восходят к пражской и пеньковской культурам V-VII ст. (Зализняк, 1997, с.63-85, Седов, 1999, с.271, 284).

А не ближе ли к пониманию этнических процессов в восточнославянской среде другой сторонник лехитского происхождения русских академик В.Л.Янин, который считает, что «произошел не распад единой народности Киевской Руси, а, наоборот, шел процесс сближения восточнославянских общностей. Хотя соединительные швы, как это сейчас видно, так и не заросли, несмотря на столетия совместной жизни». Если в наше время различия между языками и традиционными культурами украинцев и русских по многим показателям не меньшие, чем между украинцами и другими народами Центральной Европы, то какими же они были почти тысячу лет назад? Иначе говоря, а был ли вообще тот единый древнерусский этнос, которому посвящена последняя книга крупного российского археолога-слависта В.В.Седова?

Литература: