Китайцы какие-то незрячие, во всяком случае в Сингапуре. Все у них на ощупь. Никогда не подвинутся, не отойдут, не дадут дорогу. Не из высокомерия или напористости, а просто им лень глядеть вокруг. Только когда уже совсем вплотную и попросишь пройти, пропустят, часто с извинениями, но никогда - с охотой. Они экономят на внимании и соображении, точно так же как и на движении. Когда от сосредоточенности зависит какая-нибудь выгода или на работе могут уволить, от китайца только искры летят, но работает он с целью, чтобы потом ничего не делать. Зачем думать в свободное время? Отдыхать надо.

Их все считают практичными и расчетливыми. Они действительно своего не упустят, но опять же на ощупь - схватят и держат. Как в известной азиатская байке про ловлю обезьян. К дереву привязывают выдолбленную тыкву с небольшой дыркой, а внутрь насыпают, скажем, орехов. Обезьяна лезет рукой в дырку за орехами, сжимает пригоршню - а сжатый кулак наружу уже не вытащить. Но бросить орехи ради спасения алчной обезьяньей душе не под силу. Как раз к китайцам эта история в известной степени подходит.

Полет мысли, логический прыжок им очень непривычен в культурном смысле. Им тяжело сделать шаг в бесполезную сторону абстракции. Когда европейцы обсуждают проблему, только и слышно: "идея", "концепция". У китайцев главным словом будет "стратегия", то есть следить за противником и действовать по обстоятельствам, а не предаваться бесполезному теоретизированию.

Учитель средней школы, индонезиец, рассказывал мне, что китайские детки спросили его на уроке: "А зачем изучать искусство? На нем же не заработаешь денег." С точки зрения родителей, задача школы - объяснить детям, что они не правы. А именно, что на искусстве как раз можно зарабатывать большие деньги, надо только уметь отличать истинное - дорогостоящее - искусство от всякой ерунды.

Конечно, далеко не все они такие, но многие.
 
 

И еще один ключ к потайным дверцам среднеарифметической китайской души (опять же по крайней мере сингапурско-малайской выделки).

Однажды мне до зарезу нужно было купить пилу-ножовку. (Происходило это на Орчард Роуд - сингапурской Тверской. Если вы хотите вызвать полный заворот и несварение мозгов у приказчиков модных магазинов, спросите их, где здесь можно купить пилу.) Наконец я догадался справиться о ближайшей скобяной лавке в мастерской, изготовлявшей ключи. Они тут же указали мне дорогу.

Когда я только вошел в мастерскую, хозяин оторвался от плошки с лапшой и с римской, так сказать, прямотой, произнес простую фразу, вдруг поразившую мою душу, особенно чувствительную после часа общения с приказчиками про пилу. (Наверно, мое маленькое просветление довольно банально.) "Что вы хотите?" - спросил он доброжелательно, но безо всякой любезности, сильно напирая на последнее слово.

Его слова совсем не выглядели грубостью вроде: "Чего надо?" Наоборот, он спрашивал о том, что было близко ему самому, о том, что, по его мнению, роднит всех людей, и желтых, и белых. Его "чего желаешь?" звучало фундаментально, словно пресловутое древнее греческое приветствие: "Как потеешь?"

Похоже, китайцам не ведомы европейские жеманства вроде "я хотел бы", "что бы вам хотелось" и пр. Что, по-вашему, означает: "Я хотел бы выпить кофе"? Вы хотели бы, но что-то вам мешает? Мешает выпить? Или мешает хотеть? То есть, вы, может, и хотели бы, но на самом деле не хотите? Вот этот сослагательный туман и чужд китайской душе. Хочу! - ее архипервейшая реальность  и перводвигатель. Они это безусловно признают за другими и кладут в основу человеческих отношений и этики. Им не понятны те, кто ничего не хотят - как нелюди какие-то. Китаец может быть добрым или злым человеком, но в смысле желаний он живет в мире с самим собой: его желание для него закон, и ему близко и понятно, что другие люди тоже желают, хотя это и не означает, что он собирается их желания исполнять. Скорее всего, вовсе не собирается. Наоборот, он собирается исполнять свои, плохо это или хорошо.