Содержание сборника

Какова связь между тем и другим? Что говорят нам примеры Свв. Романа и Люпицина, творения великих Отцов Западнаго монашества, вся православная монашеская Галлия V - VI веков, времен Св. Григория? Обратимся для начала к нашему времени.

Сегодня православное монашество появляется на Западе как нечто доселе неведомое, привлекая к себе все большее внимание, особенно среди новообращенных в Православную веру. Вплоть до середины 20-го столетия Православие на Западе распространялось без участия монахов; но за последние пару десятков лет, когда на европейских языках, особенно же по-английски, стали печататься серьезныя произведения на эту тему, мы видим не только интерес к православному монашеству в Западной Европе и Америке, но и появление самих ростков его. В то же самое время заметно и "возрождение" монашества в Греции и на Афоне. Такое иноческое движение (если еще не слишком рано называть его так) весьма часто и естественно сочетается с сохранением православнаго наследия в целом, наперекор бытующим ныне течениям религиознаго модернизма и обновленчества; оно уже в какой-то мере повлекло возрождение старинных образцов православнаго благочестия - почитания святых и их мощей, изучения Житий и святоотеческой литературы о духовной жизни, стремления к полноте православнаго богослужения, и т.п. Сегодня, в отличие от совсем недавняго прошлаго, новообращенный православный может принять на себя иноческий подвиг с реальной надеждой на успех.

Перед тем, кто сегодня желает подвизаться в монашестве, открываются три характерных пути:

1. Обитель с издавна сложившейся репутацией в той или иной церковной иерархии. Центральное место занимает здесь, как правило, устоявшийся уклад: люди приходят и уходят, а жизнь течет по-прежнему. Любые идеи перемен или "обновления" в монастырях принято разсматривать с большим недоверием, и относить излишнее рвение молодых послушников за счет их духовной незрелости, преодолеваемой только временем и опытом. Здесь совершается важнейший, труднейший, и подчас неблагодарный подвиг: посреди непримиримо враждебнаго мира бережно сохраняется монашеское наследие. Такие монастыри - это, по существу, православныя крепости на чужой земле. Зачастую, однако, они не удовлетворяют новоначальных искателей иноческаго пути, не в меру критический взгляд которых усматривает здесь различныя нарушения (как подлинныя, так и мнимыя), неувязки и отклонения от истинной монашеской традиции; тем, кто остается здесь, приходиться нести особенно тяжелое бремя, главным образом из-за принципиальной несогласуемости православной духовной жизни с сегодняшней жизнью мирской. Но неразрывныя связи с прошлым, сохраняемыя в такой общине, и сами те испытания, которым подвергаются ея члены, продолжают приносить духовные плоды. Тот, кто сумеет удержаться в ней, не впадая ни в бездействие, ни в безразличие, ни в уныние, способен достичь духовных высот; но многие из новоначальных уходят отсюда в поисках чего-то более "правильнаго" или "совершеннаго".

2. Одинокий подвижник, как правило из новообращенных, движимый высоким идеалом монашеской жизни (скитской или затворнической), сам "открывает монастырь" и начинает жить по своему разумению или по примеру старинных великих подвижников, иногда привлекая к себе последователей. Это - самый опасный путь; на нем путника подстерегает соблазн самонадеянности и угроза потери древняго монашескаго наследия. ХХ век уже видел немало таких своеобразных "старцев", для которых нет выше авторитета, чем их собственное мнение. Профессор И.М.Концевич в своей классической работе о старчестве в Православной Церкви ("Оптина Пустынь и ея время", Джорданвилл, 1970), счел необходимым посвятить целую главу (с.10-13) лже-старцам, калечащим и губящим множество душ своими духовными притязаниями. Особенно опасны они для новообращенных православных. Даже если подобный "старец" и не заходит слишком далеко, он как правило не способен предложить новоначальному ничего, кроме своего собственнаго неопытнаго мирского взгляда на монашеский подвиг. Зачастую при таких обстоятельствах душевныя раны не вылечиваются по вине взаимнаго недоверия между духовным отцом и его детьми; таким образом, глубоко укоренившиеся грехи и пристрастия могут остаться неисповеданными и незамеченными. (То же самое, впрочем, может случиться и в обычном монастыре, но с менее тяжкими последствиями, поскольку подлинное монастырское окружение само по себе способно хотя бы отчасти компенсировать любые недостатки в личных отношениях). Кроме того, неведомо для самого подвижника, подвиги его могут подогреваться более страстями, особенно скрытой гордостью и тщеславием, нежели истинным стремлением к Господу.

Разумеется, путь этот нельзя считать невозможным, что подтверждается множеством примеров из прошлаго; но в условиях нашего времени вероятность успеха и духовной пользы от подобнаго предприятия весьма невелика. Когда духовные ресурсы следующаго в одиночестве по такому пути искателя подходят к концу, он падает и прекращает борьбу, теряя все ея плоды, а заодно подчас и православную веру. Житие Св. Романа Юрскаго (и многих других, как, например, Св. Сергия Радонежскаго) показывает нам, что необходимо для успеха на самостоятельном иноческом пути: глубоко укоренившаяся с детских лет православная вера и привычка к простоте и повседневным тяготам; уравновешенный характер и умение вырабатывать в себе добродетели; достаточный уровень духовнаго образования и опыта; твердая решимость пожертвовать всем ради Христа; восприятие физических трудностей как должнаго; намерение уйти от мира, отвращение всякой молвы, всякаго желания "чего-то достичь" или отличиться "открытием монастыря"; и, наконец, глубокое смирение и отсутствие самонадеянности. Предупреждаем каждаго, кто решает идти таким путем, не имея за собой перечисленных качеств: будьте осторожны!

3. В наше время чаще всего бывает, что двое или более новоначальных искателей древняго монашескаго наследия начинает свой путь совместно, и как правило общежительно. С особым инересом и тщанием относятся они к такм составляющим иноческой традиции, как Иисусова молитва, старчество, откровение помыслов, абсолютное послушание, сознательная духовная жизнь, регулярное причащение Святых Тайн - ко всему тому, что в обычных монастырях зачастую остается без достаточнаго внимания. Такая группа создает свой монастырь, или же принимается в существующий и "обновляет" его. Случается, она достигает значительных успехов, в особенности если ее возглавляет одаренный лидер; состоять она может как из православных от рождения, так и из новообращенных, более или менее способных читать православные источники во всем их разнообразии (по-гречески или по-русски). У лидера, скорее всего, православие будет "врожденное", пусть даже вся остальная группа и покажется типично "прозелитской" (особенно с точки зрения монахов существующих монастырей).

Хотя подвижники в таких условиях имеют хорошие виды на успешный и стабильный духовный рост, нельзя забывать и об угрожающих им опасностях. К таковым можно в первую очередь отнести потерю способности видеть свои внутренние недостатки за счет быстрых внешних достижений, ложную самонадеянность как следствие налаженнаго и дружнаго общежития, а также самодовольство и высокомерие в отношении окружающих, которые уступают им в "истинности святоотеческой традиции". Если не преодолеть этих искушений, личная гордость каждаго грозит перейти в смертельную болезнь, называемую коллективной гордостью: ея губительное действие протекает незаметно, потому что никто конкретно - в отдельности - в ней не повинен. В результате "обновленная" группа может настолько оторваться от всей остальной необновленной Церкви, что образует как бы собственную юрисдикцию, или вовсе уйдет в раскол, вследствие своего преувеличеннаго интереса к "соблюдению правил". Чем менее такая группа проявляет себя в церковных дискуссиях, и чем меньше пытается она подчеркнуть свои претензии на "правильность" и отличия от всех остальных православных, тем больше у нея шансов остаться на верном курсе.

Рассмотрев все три пути со своими искушениями и опасностями, не будет преувеличением сказать, что несмотря на некоторые признаки внешняго процветания, в целом для православнаго монашества второй половины ХХ столетия характерны слабость, неустойчивость, отсутствие глубоких корней, и незрелость, несформированность. Бывает, любой из описанных путей (как, впрочем, и другие, различающиеся деталями) приносит добрые плоды; но в наше время угроза поражения или впадения в самообман велика как никогда, и пренебрегать ею было бы крайне неразумно - в первую очередь тому, кто сам избрал такой путь.

Хотя цель монашества и вне этого мира, само по себе оно все-таки остается в мире и не может не отражать состояние последняго. Избалованное, самовлюбленное, эгоистическое молодое поколение, за счет котораго сегодня в основном пополняется монашество (по крайней мере на Западе), неизбежно приносит с собою весь свой "багаж" мирских взглядов и привычек, что в свою очередь, неминуемо воздействует на монастырскую жизнь. Это воздействия можно ограничить беспощадным и неустанным противоборством; в отсутствие же сопротивления они способны исподволь овладеть даже самым крепким монастырем.

Православному монашеству по существу его чуждо такое понятие, как комфорт. Дело монаха - не давать себе послабления, жертвовать собой, и душою, и телом, ради чего-то высшаго; но это в корне противоположно главному принципу современности, проистекающему из хилиастической фантазии о легкой жизни на земле. Сознательное сопротивление принципам и привычкам мирского комфорта - явление ныне редкое и небезопасное. Потому и неудивительно шаткое состояние нашего монашества: оно не может не отражать шаткости всей нашей сегодняшней православной жизни.

Прежнее поколение искателей монашескаго пути на Западе могло разсчитывать только на свои собственныя силы и суждения: у него не было свободнаго доступа к подлинному православному иноческому наследию. Множество новообращенных, не имея ни должнаго руководства, ни твердых духовных и практических основ для монашескаго подвига, пытались предпринять его самостоятельно (включая продожительные посты, длинныя молитвенныя правила с земными поклонами, ношение вериг, и т.д.), и даже пробовали "открывать монастыри". Попытки эти почти неизменно заканчивались неудачей: помимо всего прочаго, они были слишком индивидуальны и изолированны, слишком далеки от живого Православия.

Сейчас, однако, положение переменилось: стало больше монастырей, больше книг, больше наставников, и тем самым православное монашество на Западе становится более или менее обычным делом. Немногие ныне рискуют вступать на монашеский путь в одиночку, не имея руководства и основных познаний. По крайней мере извне Запад познакомился с православным монашеством; теперь разве что самые неопытные из новоначальных могут не знать, что требуется найти духовнаго отца, что ничего нельзя предпринимать (и особенно "открывать монастыри"!) без благословения и надзора со стороны опытнаго наставника, что следует остерегаться духовнаго самообмана - прелести. Поучения православных Отцов недавняго прошлаго - в частности, еп. Игнатия Брянчанинова и еп. Феофана Затворника - охладили головы многих потенциальных жертв "монашескаго романтизма"; такия адресованныя верующим наших дней книги, как "Невидимая Брань" или "Приношение Современному Монашеству", благотворно повлияли на тех, кто излишне увлекся высшими ступенями монашеской науки в творениях Св. Исаака Сирина, Св. Симеона Новаго Богослова, и других Отцов. Можно сказать, что устремления монашества стали более уравновешенными.

Прискорбно, однако, что эти знания и интересы в большинстве остаются поверхностными. Иисусова молитва, старчество, прелесть - все это скорее предмет для разговоров, нежели реальность плодотворнаго монашескаго подвига. В самом деле, возможно перенять все внешние признаки самаго чистаго и возвышеннаго иночества: безпрекословное послушание старцу, ежедневное откровение помыслов, продолжительныя церковныя службы или келейныя правила с Иисусовой молитвой и земными поклонами, частое причащение Святых Тайн, сознательное чтение святоотеческих книг, - причем исполнять это с ощущением внутренняго мира и гармонии на психологическом уровне, - и при всем том не двигаться вперед на уровне духовном. Возможно скрыть все свои неисцеленныя страсти за фасадом формально "правильной" духовности, не имея подлинной любви ко Христу и к ближнему. Это, пожалуй, самое коварное искушение для современнаго монаха, по вине холоднаго сердца и разума всего нашего поколения. Пускай на Западе и насаждаются формы Православия и православнаго монашества; но где, скажите, их существо: покаяние, смирение, любовь к Господу нашему Иисусу, и неутолимая жажда Его Царствия?

Давайте со смирением признаем нищету нашего христианства, хладность нашей любви к Богу, пустоту наших духовных притязаний, и положим эту исповедь в начале нашего нашего монашескаго пути, пути исправления. Нам, монахам последних времен, ведомы наши слабости и грозящия нам опасности; давайте же при виде их не терять мужества, но тем более сосредоточенно и смиренно молить Бога, да простит Он наши грехи и изцелит наши страждущия души.

На примере древней православной Галлии мы видим, что монашеский подвиг вовсе не есть что-то специфически "восточное"; напротив, он присущ всему христианству в целом, и некогда с успехом практиковался на Западе. Учение восточных и западных Отцов православнаго монашества совершенно одинаково: для имеющих ухо слышать, в нем открывается не что иное, как наикратчайший путь в Царствие Божие.

Далее, важная черта православных галльских иноков - это близость к истокам и неуклонное следование цели монашества. Они не позволяли себе увязнуть в формализме, в спорах о букве. Их ясность и целеустремленность вдохновляют нас вплоть до сего дня.

И, наконец, православная Галлия показывает нам, сколь тесно связано монашество со Св. Евангелием. Особенно последователен в этом св. Григорий Турский: каждое из написанных им житий открывается евангельским отрывком, и все поступки святых естественным образом берут начало в Евангелии. Какую бы сторону жизни православной Галлии он не описывал - будь то писание икон, монашеские подвиги, поклонение святым мощам, - всем управляет единая всепроникающая и неизменная движущая сила: любовь ко Христу.

В самом деле, даже в наши дни шаткой веры, монашество - это прежде всего любовь ко Христу, в чем и состоит идеал христианской жизни, открываемый в скорбях и страданиях. Даже сегодня, чаще через терпение скорбей, чем за счет внешняго "соблюдения правил", удается некоторым проникнуть в тайну этого земного рая, недоступнаго мирскому пониманию и воображению. Пусть эта книга поможет вам последовать их примеру и преисполнит всех любовью ко Господу, Иже воистину дивен есть во святых Своих.

Содержание сборника