Сергей Жирнов,
бывший кадровый сотрудник внешней разведки

"ОСЕНЬ ПАТРИАРХА"

Обновленная, переработанная и расширенная версия статьи
"Примаков: злой гений интриги..."

Признанный ученый-востоковед, искушенный и понимающий толк в дворцовых интригах византийского толка, выполнявший по поручению ЦК КПСС самые щекотливые секретные миссии в Ираке и на Ближнем Востоке, Примаков уже давно оценил эффективность оказания косвенного воздействия на первых государственных лиц. Он вполне успешно применил свои познания и навыки еще в советское время не только за рубежом, но и внутри нашей страны. Евгений Максимович достиг заоблачных карьерных вершин, став при Горбачеве председателем Совета Союза Верховного Совета СССР. В отличие от очень и очень многих деятелей верхних эшелонов власти той эпохи ему удалось остаться у руля реальной политики и после прихода на пост главы государства Бориса Ельцина.

Умение Примакова ненавязчиво и подспудно продвигать президенту РФ свою информацию основывалось на тонком учете особенностей характера Ельцина, который не терпел прямых указаний ни от кого, отметал любое прямое давление в самой резкой форме. Одновременно, Борис Николаевич был в реальности очень легко манипулируемым человеком, так как сам не обладал достаточно широкими знаниями и общим кругозором для принятия глубоко продуманных и обоснованных решений. Человек настроения, президент мог поменять свое решение в последний момент на противоположное под влиянием личных симпатий или антипатий. Не будучи ни интеллигентом, ни технократом, он нисколько не смущался откровенными противоречиями поведения, доходящими до неприличия. Для Ельцина было и есть прилично все, что он решил и сделал. Кроме того, президент - азартный игрок, любящий неординарные, сильные, непредвиденные ходы. Чаще всего сам он их придумать не может, но шестым чувством умеет точно определять, что из предложенного окружением может стать очередной "удачной рокировочкой". Тем же буквально животным чутьем он точно угадывает, кто из подчиненных обладает необходимой остротой ума и неординарностью.

Ельцин оценил и приблизил к себе Примакова, а Примаков овладел умом и чувствами Президента России, не стремясь к роли публичного политика, оставаясь в тени. Ельцин поставил Примакова руководить одной из секретных служб - внешней разведкой. Пустили козла в огород! За забором закрытого ведомства Примаков почувствовал себя как рыба в воде. Почти академическая тишь, гладь да божья благодать кабинетов в Ясеневе, удаленность от городской сутолоки и политических тусовок, при одновременном огромном арсенале средств сбора и анализа информации - все это сразу понравилось Примакову. Плюс главное, что отличало разведку от так дорогой сердцу Евгения Максимовича фундаментальной науки - действенность и эффективность. Наука чаще всего работает в ящик письменного стола, разведка - прямо на рабочий стол главы государства! Это было величайшей удачей и лучшим, о чем мог мечтать такой человек как Примаков. За 5 лет он превратил свою должность в одну из самых влиятельных.

Вот как это точно и откровенно описано в книге Леонида Млечина "Евгений Примаков: история одной карьеры": "Когда разведка напрямую стала подчиняться президенту, ушло промежуточное звено, которое препарировало информацию. И Примаков вцепился в эту возможность. Он для себя решил так: - Я иду и говорю так, как есть. И пусть власть привыкает к правде. А дальше дело президента: он может принять информацию разведки (читай: Примакова - прим. наше) к сведению, а может пропустить мимо ушей. У него еще десять источников информации - на любой ориентируйся. Он вправе считать, что разведка все неправильно говорит… Но разведка обязана сказать все, что считает нужным". Это означало: Примаков скажет напрямую Ельцину все, что Примаков сочтет нужным. И Ельцин это выслушает. И даже, если он не сразу примет нужное разведке (читай - Примакову) решение, то все равно до Ельцина будет напрямую и без искажений доведена точка зрения Примакова. А, как известно, капля камень точит.

Новый начальник разведки привел в СВР своих людей. Окружение Примакова рассказывает, что "Примаков, работая в разведке, сделал целый ряд удивительно точных назначений, высмотрев в большом коллективе нужных людей". "Примаков - человек команды. В любом месте, куда он приходит, он собирает себе команду. С собой он приводит минимум. Остальных собирает на месте…". Примаков привел с собой Маркаряна, Зубакова и Гореловского. В СВР он сделал своим первым заместителем "яркую посредственность и исполнительность" - Вячеслава Трубникова, который, почти как Чурбанов во времена Брежнева, за считанные годы стал из генерал-майора генералом армии. И когда Примаков ушел в министры иностранных дел, Трубников стал его автоматическим преемником на посту начальника разведки.

В процитированной нами книге нынешний имидж-мейкер Примакова и Лужкова Леонид Млечин прямо и с нескрываемым восхищением рассказывается о том, как Примаков "растил и лелеял Трубникова", "сделал из него еще и крупного политика". Со слов Татьяны Самолис, пресс-секретаря директора СВР, мы узнаем, что "Примаков старался Трубникова и президенту показать. Если Примаков уезжал в командировку, а был день его доклада президенту, он старался, чтобы вместо него обязательно пошел Трубников… Хотел, чтобы президент лишний раз сам посмотрел на Трубникова… Вышло так, как и хотел Примаков. Когда он ушел в Министерство иностранных дел, то сумел добиться, чтобы президент подписал указ о назначении Трубникова".

Уже будучи министром иностранных дел, Примаков остался жить в служебном доме в дачном поселке на территории штаб-квартиры СВР в Ясеневе. Причем сделал это сознательно: не хотел рвать со связями в разведке и с устоявшимся укладом жизни. После формального ухода из разведки он остался ее "серым кардиналом" - вдохновителем и реальным руководителем, где все, включая его преемника, продолжали буквально "смотреть ему в рот", ежедневно встречаясь в неформальной обстановке. Примаков сам признавался: "Мы неофициально собираемся, несколько человек, представители разных ведомств, занимающиеся внешней политикой, и обсуждаем актуальные проблемы. Это необходимо. Так делается во всем мире… Конечно, руководитель разведки обладает знаниями, которые может использовать потом и на другом посту…" Вот почему, после своего назначения главой МИДа, оставив "на хозяйстве" в Ясеневе преданного до мозга костей бывшего первого зама Трубникова, Примаков формально удвоил, а реально удесятерил свое влияние на Ельцина.

По сложившейся традиции руководитель СВР докладывает самую важную часть своих материалов лично и непосредственно президенту, минуя предварительный "отсев" его администрации. Министр иностранных дел, подчиняется тоже непосредственно президенту и материалы согласовывает с другими правительственными и аппаратными чиновниками лишь формально, докладывая главное лично главе государства. Таким образом, Примаков получил новую возможность проводить свои подспудные мысли непосредственно сам как министр иностранных дел, одновременно сохраняя очень эффективный дополнительный и прямой доступ к "телу" президента через своего не слишком умного протеже Трубникова, всем обязанного Евгению Максимовичу. После своего назначения осенью 1998 года премьером, Примаков убедил Ельцина назначить своим преемником на посту министра иностранных дел еще одну марионетку - серого и неприметного Иванова, исполнительного первого зама, во всем и во вся подчиняющегося рекомендациям своего бывшего "шефа". Глава дипломатического ведомства - стал вторым прямым каналом косвенного и неформального влияния Примакова на Ельцина.

Получается интереснейшая картина, когда каждое новое назначение Примакова не просто продвигало его на очередную ступеньку вверх, но и аккумулировало степень его идеологического влияния на главу государства, увеличивая ее в геометрической прогрессии, не слишком привлекая к себе внимание широкой публики и поверхностных журналистов. Искусный и искушенный гений подковерной дворцовой интриги, Примаков стал поистине кумулятивным снарядом, подорвавшим реальное влияние Ельцина на принятие важнейших решений в области международных отношений и внешней политики государства. В зените своей славы, внешне скромный и неприметный, любящий пыльную тишь кабинетов Примаков, окутал, как паук паутиной, государственную внешнеполитическую машину своим негласным, но всепроникающим влиянием, заставив ее фактически работать на его интересы. Полученная по каналам Службы внешней разведки и МИДа информация стекалась в мозговой центр Евгения Максимовича, а исходящие оттуда импульсы прямо шли к голове все более дряхлеющего и больного Ельцина, а его рукой, подписывающей нужные указы и постановления, водил, как с помощью пульта дистанционного управления, Примаков.

При этом, фактически всесильного в своей ипостаси - во внешнеполитической области - Примакова не боялись ни яркие харизматические публичные политики, считавшие, что ему далеко до их воздействия на широкие массы российских избирателей, ни думские коммунисты, для которых он был "своим". Не претендуя на барыши от передела собственности и на экономическую составляющую, он не мог представлять серьезной конкуренции или угрозы и олигархам. Поэтому Примаков постепенно реально взял "под себя" практически всю чистую международную политику России, разработку ее стратегии и концепции. Даже тогда, когда Примаков формально ушел в политическую оппозицию Ельцину, он не только имел возможность негласно получать сверхсекретные материалы разведки и МИДа, идущие на доклад президенту, но и главное - продвигать свои собственные активные материалы руководителю государства, через прямое личное общение Трубникова и Иванова с первым лицом страны. Так под чьим руководством и на кого в реальности работали долгие годы российская разведка и дипломатия, два основополагающих инструмента внешней политики государства? Подавляющее большинство людей думает - под руководством президента и - через него - для достижения высших целей государства. Нам кажется, что есть основания думать иначе: два ведущих внешнеполитических ведомства России возглавлялись креатурами Примакова, безгранично ему лично преданными, которые были готовы пойти практически на все для удовлетворения его личных политических амбиций.

Но ничто не вечно под луной, и чем выше забирается человек по властной вертикали, тем более он приближается к концу своей карьеры. И на старуху бывает проруха. Даже самые предусмотрительные царедворцы рано или поздно заканчивали свой путь наверх, как правило, трагически (нам кажется, что всем тем, всем, кто уходит за кремлевскую стену, следует помнить прежде всего о судьбе Григория Распутина). В созданной же Ельциным государственной машине, основанной на фаворитизме и приближенности к его телу, вообще не просто было удержаться, ибо от неожиданных "рокировочек" не был застрахован никто. Примаков же вместе с Шойгу был одним из редких стабильно удачливых долгожителей в высшем правительственном аппарате, что с течением времени делало его все более уязвимым.

Осенью 1998 года Евгений Максимович сделал свою самую крупную ошибку, попавшись на "удочку" президентского аппарата и частично своего окружения. В ту тяжелую пору, когда, после дефолта 17 августа, страна стояла на пороге системного кризиса власти, Примаков, совсем как серый и ничтожный Брежнев в 1964 году во время дворцового переворота и свержения Хрущева, стал среднестатистическим воплощением во плоти некоего общественного консенсуса. Со всех сторон ему предлагали стать новым премьером, который устраивал в то время если не всех, то, во всяком случае, очень многих. И вот, казалось бы такой мудрый и прожженный Примаков по-старчески позволил элементарно убаюкать себя пением неприкрытых дифирамбов и слащавой до приторности лестью, согласившись-таки занять явно не свое место, чем незримо, но безысходно нарушил свой Фатум. Гений дворцовой интриги попал как кур в ощип, переоценив и себя, и свое влияние, забыв, что в "совковой" системе лучшим способом избавиться от человека всегда было его "выдвижение" на более высокую должность (и ведь не хотел он реально становиться премьером, инстинктивно чувствуя подвох). Впрочем выбора у него практически не оставалось, так как его кандидатуру уже успели представить Ельцину как идеальную, и президент внутренне принял свое окончательное решение. Ну а, как известно, заставить его изменить однажды принятое решение было практически невозможно, не сделав его своим смертельным врагом.

То, что Евгения Максимовича обманом заманили в золотую клетку стало ясно довольно быстро даже широкой публике. Во-первых, потенциал его объединяющей и консолидирующей роли был отыгран до предела всего за пару месяцев - уже к январю 1999 года главные внутренние опасности для страны миновали, а с ними отпала и жизненная потребность в таком частном стабилизирующем внутриполитическом факторе как Примаков. Но важно то, что он сам не сразу осознал, как хитро его вывели из внешней политики, лишив любимого конька - игрищ на международной арене. Став премьером, он еще по инерции продолжал думать, что является главной фигурой, определяющей стратегию международных отношений России, и что, поднявшись на формально еще более высокую ступеньку в иерархии власти, ему вопреки всему все-таки удастся получить большую степень свободы, сохранить за собой наработанные привилегии. Игнорирование объективных законов Паркинсона и физики больно ударило по самоощущению, престижу и самолюбию академика-международника.

В реальности его стали все больше отодвигать в сторону. Внешняя политика в России не входит в компетенцию главы правительства, а является прямой прерогативой главы государства, которому также напрямую по этим вопросам подчинен министр иностранных дел и директор СВР. Когда Примаков во время своего рабочего визита в Китай попытался было без согласования с Ельциным сформулировать и высказать публично свое личное и самостоятельное видение мира (пресловутый треугольник, ориентированный на Восток), он получил крайне жесткую отповедь от Ельцина. На время очнувшийся от наркотиков царь, с подачи недоброжелателей и завистников Примакова, резко натянул поводок, и Евгений Максимович понял, как его подло обманули.

Нужно сказать, что его креатуры Трубников и Иванов продолжали снабжать Примакова информацией, включая ту ее совершенно секретную составляющую, которая уже не предназначалась лично ему как председателю правительства по должности. Они еще обращались к нему за советом и делали вид, что для них он по-прежнему является важнейшим источником стратегических инициатив, но на самом деле даже эти бывшие простые исполнители воли Примакова постепенно увлекались своей все более самостоятельной ролью, отдалясь от бывшего "босса", которого в общем-то красиво "ушли" без их активного участия. В Кремле сформировалась и все более укреплялась своя независимая и негласная машина формирования международной политики во главе с выпускником МГИМО Сергеем Приходько и другими молодыми выдвиженцами из МИДа вроде Владимира Рахманина.

Интриганами-царедворцами была разыграна самая простая и классическая карта - болезненно (буквально до паранойи) мнительному Ельцину стали целенаправленно докладывать о растущей самостоятельности и независимости премьера, о его открытых намерениях занять президентский пост в условиях начатой активной подготовки импичмента президента коммунистическим большинством Государственной Думы, активно благоволившей Примакову. Нужно совсем не знать бывшего президента России, чтобы надеяться, что такой председатель правительства мог долго просуществовать при Ельцине. Прекрасный повод представился довольно скоро - в феврале-марте 1999 года началось напряжение на Балканах, связанное с американским и европейским прямым военным вмешательством. Примаков не смог удержаться, чтобы не высказать своей активной позиции, которая шла в разрез с официальными оценками ельцинского окружения. Напряжение дошло до предела, когда в качестве "миротворца" в Югославии задействовали бывшего газового мастера и премьера, прораба "нашего дома" Черномырдина. В мае 1999 года накануне рассмотрения парламентом вопроса об импичменте президента, Ельцин устроил очередную упреждающую "рокировочку": заменив Примакова на Степашина.

Такого Евгений Максимович спокойно вынести не мог, и он окончательно ушел в глухую оппозицию Ельцину, "Семье", Кремлю и главным олигархам, чем не преминули воспользоваться в клане восходящего мэра Москвы, этакого просвещенного большевизана-хозяйственника, который во многом разделял конформистские, консервативные, просоветские, вяло коммунистические взгляды Примакова. Будучи убежденным "государственником", Евгений Максимович являлся логичным идеологическим партнером Лужкова. Чтобы заполучить в свой политический лагерь Примакова, который начал было подумывать о возвращении к спокойной и гарантированной научной карьере в Президиуме Академии наук, московскому мэру нужно было лишь слегка будоражить оскорбленные чувства академика-востоковеда, его униженного собственного достоинства, время от времени напоминая ему как вероломно от него избавились в Кремле, как "плюнул ему в душу" гарант Конституции, разменяв умудренного жизненным опытом и обладающего широчайшими знаниями ученого-разведчика на молодого провинциального выскочку и бывшего пожарника Степашина.

Казалось бы, что объединившись осенью 1999 года с Лужковым, возглавив избирательный блок "Отечество - Вся Россия" и открыто заявив о своих личных президентских амбициях, Примаков дополнительно получил в свое распоряжение инструментарий электорального упрочения своего влияния и укрепил свои экономические позиции с помощью команды "хозяйственников" московской мэрии. Но реально Примаков нарушил главное правило политического долголетия по Конфуцию - правило мудрой восточной обезьяны, сидящей на высоком холме и отстраненно наблюдающей за битвой тигров внизу у подножия горы. Скандально отказавшись осенью 1999 года встречаться с главой государства по его личной просьбе (не мог все-таки Евгений Максимович не отплатить Ельцину за свое унижение) и подписав вызывающее обращение в "защиту президента" от его "окружения", Примаков сам попытался стать тигром и пошел в открытую и прямую атаку на президента Ельцина и его администрацию.

Что за этим стояло в реальности? Искренняя забота о России и ее гражданах или попытка очередной дворцовой интригой накануне думских выборов убрать оставшихся конкурентов от прямого доступа "к телу" обреченного Ельцина, а также желание окончательно укрепиться в одиночку на российском политическом Олимпе при поддержке московского "крепкого хозяйственника"? Кем же был тогда в действительности, Примаков? Злым гением дворцовой интриги или новым Мессией, Спасителем Отечества и всея Руси? Теперь уже можно делать выводы. Новейшая история расставила все по своим местам.

И великим свойственно ошибаться. Гений дворцовой интриги, пойдя на политический блок с Лужковым и занявшись внутриполитической борьбой за высшую власть в стране, Примаков совершил свою вторую главную и фатальную ошибку стратегически и тактически неправильного выбора. Мудрая обезьяна - великолепный советчик, стратег и сторонний наблюдатель - надев чуждую ей шкуру тигра, вступила в смертельную и безжалостную схватку титанов, в которой ей исходно не "светило" ничего кроме поражения. Примаков решил не довольствоваться более только завоеванным и практически непререкаемым авторитетом в определении международной политики, но громогласно заявить свои претензии на святая святых - на верховную власть в государстве (не в абстрактно-интеллектуальном виде, а в ее конкретно-материальных проявлениях). На то, чем он, строго говоря, не обладал никогда, и что никогда не было его главным пристрастием и целью.

Впрочем, настоящие "тигры" это всегда знали даже лучше, чем сам Евгений Максимович. Они знали, что главная схватка за передел власти на одной шестой части суши Земли идет в другом месте и в другом составе. Новая восходящая кремлевская команда даже не стала лично пачкаться постыдной борьбой с неравным, слабым в данном деле и потому обреченным противником, который проявил ошибку вкуса, поменяв жанр и занявшись совершенно не свойственным ему делом, просто мешаясь под ногами. Его отдали не на растерзание, а на показательное унижение шакалам (стали, так сказать, виртуально "мочить в сортире"). Вернее, не его самого, а его "тигриную шкуру", его тогу Спасителя и нового Мессии. Всю осень 1999 года некий скандально известный ведущий на полностью подконтрольном Кремлю канале центрального телевидения целенаправленно, последовательно и систематически изливал тонны нечистот на главного партнера Примакова - мэра Москвы Лужкова, ну и походя - на самого Евгения Максимовича.

Информационные и пиаровские технологии использовались самые грязные и низкие, однако поставленная Кремлем цель в целом была достигнута: ОВР практически не смогла стать партией власти, составить значимой конкуренции созданному в поддержку Путину такому же как и "ОВР" номенклатурному блоку "Единство" и, тем более, единолично победить в парламентских выборах, а лично Примаков не смог более претендовать на казалось бы обеспеченное ему президентское кресло и мессианскую роль этакого светского патриарха всея Руси. Произошло вполне закономерное, но не совсем ожидаемое - идеологический прокоммунистический электорат Примакова, ностальгирующий по советскому прошлому, жаждущий мнимой и кажущейся стабильности (пусть даже в нищете), патерналистской заботы государства (пусть даже показной) и гарантированного совкового минимума, ушел к молодому и казалось бы поначалу не имевшему никаких выборных шансов против Примакова Путину.

После формального поражения на выборах в Думу в декабре 1999 года, движению "Отечество Вся Россия" (которое, также как и его официальный двойник "Единство", являлось сугубо искусственным, социально аморфным, организационно политически типично "совковым" и номенклатурным образованием, лишенным внятной идеологической платформы и, строго говоря, не являющемся политической партией в европейском понимании) тем не менее удалось получить по партийным спискам вполне приличное и достойное количество мест в парламенте. Место руководителя фракции "ОВР" в Думе и занял по праву Примаков (исторический круг замкнулся - академик вновь вернулся на уважаемую и не слишком ответственную должность в парламент страны).

Конечно, для человека, который претендовал на главное кресло в государстве, такая новая роль была унизительна. И унизительная вдвойне, ибо он мог бы рассчитывать хотя бы на пост спикера парламента, если бы Кремль заранее не пошел бы на сговор с коммунистами и не согласился, в обмен на лояльность компартии по ключевым вопросам при показной оппозиционности, на кандидатуру лишь номинального коммуниста Селезнева, уже зарекомендовавшего себя мастером соглашательских компромиссов с любой центральной исполнительной властью.

Расчет был правильным. Потому что по сути голоса "ОВР" в парламенте были заранее обеспечены Кремлю. Вся шумная и грязная война на выборах между прокремлевским и лужковско-примаковским блоками велась не из-за идеологический разногласий, а исключительно по причине личных амбиций и претензий на верховную власть, на доступ конкретных людей к главной "кормушке". Когда же вопрос личной власти был окончательно разрешен в пользу Путина и его ставленников, стало ясно даже для непосвященных, что в остальном "ОВР" и "Единство" - номенклатурно-чиновничьи близнецы-братья, и их "идеология" тождественна (по причине ее полного отсутствия), а Примаков с Лужковым такие же "государственники" с типично крепостнически-имперским сознанием и ностальгией по великодержавной роли СССР, как и новый президент России.

Поэтому Примаков довольно скоро вновь оказался в обойме номеклатурно-востребованных людей - уже летом он был в составе группы академиков на встрече с Путиным в одном из номенклатурных санаториев на черноморском побережье. Конечно, были для Примакова еще некоторые конкретные кадровые потери (так, в мае 2000 года его креатура Трубников позорно лишился своего поста директора СВР в обмен на созданную для него декоративную должность первого заместителя министра иностранных дел в ранге федерального министра при другом ставленнике Евгения Максимовича - Игоре Иванове), что немного ослабило уровень и, главное, широту былого влияния Примакова на формирование стратегии международной политики президента России.

Однако скоро, несмотря на претензии нового президента на самостоятельность, в высказываниях Путина на международные темы и в географии его зарубежных вояжей в 2000 году почувствовалось подспудное, но вполне внятное влияние идеологии Примакова: это и скорый визит нового главы государства в Китай, и его нарочито провокационный, шокирующий летний вояж в Северную Корею (посещаемую в последние двадцать лет разве что мастерами политической клоунады и эпатажа Жириновским и Ампиловым) накануне саммита "семерки" с участием России на Окинаве, и помпезный государственный визит в Индию, и заметное охлаждение в отношениях с Францией и США, и, наконец, последний визит Путина на остров "свободы" Кубу (куда уже 11 лет не ступала нога первого лица российского государства), символично совпавший по времени с запоздалым объявлением результатов президентских выборов в США. Заметно влияние Примакова с его окружением и на "триумфальное" подписание крупных военных контрактов России с Индией в конце 2000 года (на лицензионное производство российских танков и истребителей).

Очень показательны публичные появления Примакова накануне нового тысячелетия: он был и личным гостем нобелевского лауреата, академика-коммуниста Жореса Алферова в Стокгольме на церемонии вручения премии в области физики, и персонально приглашенным во французское посольство на вручение премии академии моральных и общественных наук Франции формальному борцу со сталинизмом, но в действительности "государственнику", имперскому державнику до мозга костей и реальному убежденному большевизану, "патриарху" советской литературы Александру Солженицыну, и участником презентации в доме писателей новой книги соратника Горбачева социал-демократа Александра Яковлева, бывшего кандидата в члены Политбюро и секретаря ЦК КПСС по идеологии.

Консерватор и большевизан Примаков, как птица-Феникс или замшелый сталинский гимн на музыку Александрова, буквально возродился из пепла, пройдя через горнило грязных выборов и жизненных испытаний, вновь занял свое излюбленное место в тени за спиной главы государства, явно пытающегося при усталом попустительстве обывателя-ксенофоба, путем повсеместного внедрения единомыслия и всевластия карательных органов, возродить централизованную, крепостную, чиновную, советскую империю и растерянную славу великой ядерной державы. Слегка потрепанная в боях, но не побежденная конфуцианская обезьяна, скинув с плеч изодранную в клочья и позаимствованную на время чужую тигровую шкуру, вновь водрузилась на вершину своего академического холма, чтобы с его безопасной высоты продолжить философски-отдаленное наблюдение за схватками сильных мира сего, давая им время от времени бесценные (с точки зрения самого этого примата, считающегося на Востоке символом хитрости) советы.

31.12.2000

© Сергей Жирнов, 1999-2000.
jirnov@mail.com
При перепечатке гиперссылка на анархический сайт СВР,
на этот исходный текст статьи и автора обязательна.