О «ПРАВОСЛАВНОМ СТАЛИНИЗМЕ»
(по материалам газеты «Русь православная»)

Сегодня не перестаешь недоумевать перед умением некоторых людей, смеющих брать в руки перо, соединять несоединимое, порождать собою мысленных кентавров и понятийных химер. Одна из таких химер, под режущим слух именем «православного сталинизма», похоже, выползает в мир со страниц «православно-патриотической» газеты «Русь православная». И не только выползает, но и уже поселилась в умах и душах некоторых наших соотечественников, ибо редакция газеты в № 10 (16) сообщает, что тема «православного сталинизма всерьез заинтересовала читателей». Что же означает этот странный словесный диссонанс — «православный сталинизм»? Автор статьи в № 7, 1998, положившей начало обсуждению этой темы на страницах РП, Г.Александров пишет: «Только гармоничное сочетание всех социальных достижений советской эпохи с духовными сокровищами Православия способно возродить к жизни Великую Россию». Еще одна цитата: «Соединение этой национально-государственной методики (т.е. сталинизма) с православным вероучением способно создать державную основу для форсированного возрождения русской государственности такой мощи и силы, равную которой история не знала со времен Рима эпохи расцвета». В связи с этим не просто положительную, но крайне высокую оценку получает деятельность тов. Сталина — главной политической фигуры советской эпохи «времен расцвета». В читательских откликах на статью Г.Александрова Сталин именуется «титанической фигурой», «гениальным руководителем», говорится о том, что «народ церковный его любит и помнит».

Каковы же заслуги товарища Сталина перед Россией и Церковью? Во-первых, это кровавые сталинские репрессии: «Сталину было дано стать орудием кары Божьей для треокаянной « ленинской гвардии» ». «Ему удавалось « обойти» даже сионистов. Только Сталин сумел их заставить уничтожать друг друга: достаточно вспомнить имена и фамилии главных палачей России вроде Ягоды или Троцкого». Оказывается, уничтожение народа путем планомерных большевистских репрессий было делом рук сионистов, а Сталин лишь мудро стравливал их между собой и этим принес великое благо России. Со Сталина снимается ответственность за репрессии первых лет большевизма, а все последующие расправы с народом, причастность к которым Сталина невозможно отрицать, рассматриваются как благое дело очищения страны от масонов-сионистов.

Во-вторых, высочайшую оценку получает роль Сталина в победе над фашизмом и создании могучей советской державы, страшной для врагов и дорогой для советских граждан своими «социальными достижениями». В-третьих, «Сталин сделал великое и совершенно немыслимое для большевика дело — отпустил из плена Церковь».

Что же сказать на все это? Кажется, что отвечать авторам приведенных выше цитат вообще бессмысленно, ибо люди, столь искренне считающие абсурд истиной, вряд ли способны прислушаться к каким-либо возражениям. Однако, есть и другие люди — те, кто читает РП и кого газета стремится убедить в правильности своей позиции, сделать своими единомышленниками. Именно поэтому мы не можем и не должны молчать, мы обязаны обратиться ко всем действительным и возможным читателям РП и подобных ей изданий. Мы уже познакомились с «православным сталинизмом»; не исключено, что в будущем нас ожидают новые монстры мысли вроде «православного большевизма» или даже «православного атеизма»...

Обратимся сначала к отмеченному выше пониманию «православными сталинистами» репрессий. Неужели любому человеку, хотя бы поверхностно знакомому с русской историей и не ослепленному антисемитизмом, не известно, что революцию совершали не одни евреи, а немалое количество русских? Что, хотя среди большевистского руководства было много евреев, нельзя приписывать лишь им одним уничтожение русского народа, ибо комиссары, стрелявшие из наганов в своих соотечественников, были в большинстве своем как раз славянами? Что те евреи, которые были в числе большевиков, не имели никакого отношения ни к иудаизму, ни к сионизму, поскольку они были людьми вообще неверующими(а о сионизме бессмысленно говорить вне связи с иудейской религией)? Наконец, сталинские репрессии вовсе не заключались в истреблении «сионистами» друг друга благодаря «мудрой политике» тов. Сталина. Это неверно хотя бы потому, что во-первых, среди »главных палачей России» были не только еврей Ягода, но и русский Ежов и абхазец Берия, и во-вторых, репрессиям подвергались отнюдь не одни лица еврейской национальности — «отец народов» прошелся своей «отеческой рукой» по представителям всех наций, никого не забыв. Об этом знает почти каждая бывшая советская семья, в которой не угасла память о не столь далеком прошлом...

Однако все это больше касается исторической неправды, заключенной в «православно-патриотическом» видении репрессий. Коснемся теперь более важной для христианина нравственной стороны вопроса. Разве «православные патриоты» не знают, что любое убийство — даже убийство воином врага на поле брани, даже убийство, совершенное неумышленно или ради спасения ближнего, — Церковь признает грехом, требующим безусловного покаяния? Что уж тут говорить о массовом истреблении людей — грехе, вопиющем к Небу? Как люди, именующие себя православными христианами, могут утверждать, что сталинские репрессии — пытки, издевательства и уничтожение миллионов ни в чем не повинных, кроме своей не угодности режиму, людей — являлись благом? Как христиане, для которых нормой жизни должны служить Заповеди Божии (я говорю сейчас даже не о заповедях Христовых, а о ветхозаветных), могут оправдывать нарушение заповеди «не убий» каким-то «благом государства»? (Попутно спросим, о какой пользе для государства от репрессий может идти речь, если само государство состоит из людей, а не только из своего правителя, территории и государственных институтов?) Если черное называют белым, то в этом нет еще большой беды — возможно это вызвано нарушением зрения у говорящего. Но когда грех стремятся представить благом, это говорит уже о каких-то гораздо более серьезных нарушениях в человеке...

Скажем и о «неоценимой роли» Сталина в достижении победы над фашизмом. По-моему, эта роль вполне оценима, и оценивается она количеством человеческих жизней, брошенных Главнокомандующим под гусеницы немецких танков и на жерла немецких пушек. Вспомним о том, какими методами велась война советской стороной, особенно в первые годы. Вспомним о заградотрядах, расстреливавших своих солдат при любой попытке отступления, о том, что против лучшей на то время в мире немецкой армии бросались плохо вооруженные и почти необученные гражданские люди(поскольку регулярная советская армия была большей частью уничтожена в первые же месяцы войны из-за того, что товарищ Сталин, несмотря на многочисленные предупреждения, «пропустил» нападение Германии). Вспомним, что в результате этого, из целой советской роты зачастую после боя оставалось в живых не более двух десятков человек...

Советский Союз победил. Но можем ли мы гордиться победой, добытой такой ценой? Можем ли мы восхвалять за эту победу человека, использовавшего ради ее достижения живых людей вместо пуль и снарядов?

В связи с войной надо вспомнить и об отношении Сталина к советским военнопленным. О том, как он отверг предложение Красного Креста об оказании помощи советским солдатам, оказавшимся в немецком плену, заявив, что «советский солдат не сдается» и поэтому у нас нет военнопленных, а есть лишь предатели. И этим обрек тысячи людей, находившихся в немецких лагерях, на вымирание от голода и болезней. После же поражения Германии Сталин потребовал от союзников выдачи всех освобожденных ими советских военнопленных и, когда они это сделали, эшелоны с выданными солдатами из-за границы направлялись прямиком в лагеря, уже советские и более страшные, так как освобождала из них обычно лишь смерть.

А как можно забыть про участь тех победителей фашизма — одиноких, искалеченных войной инвалидов, — которых собирали и свозили в отдаленные резервации для придания благопристойного вида улицам наших городов? Но это, вероятно, нужно отнести уже к сфере «социальных достижений» советской эпохи. Напомним, что слово «социальный» относят к обществу и составляющим его людям. «Заслуги» сталинизма перед обществом и людьми весьма разнообразны: кроме уже названного выше, это, например, коллективизация, сопровождавшаяся уничтожением наиболее работящей части русского крестьянства и закабалением в колхозах оставшихся крестьян, массовый голод на Украине, при котором люди, лишенные возможности покинуть охваченные голодом районы, доходили до того, что поедали друг друга, «великие стройки» социализма, кирпичами в которых служили все те же человеческие жизни... Что из этого г-н Александров согласится причислить к социальным достижениям? Может быть, он имеет в виду возможность реализации каждым советским человеком права на труд, бесплатное медицинское обслуживание и тому подобное? Но не стоит забывать, что советский человек обладал какими-то правами лишь до тех пор, пока он не попадал в категорию «врагов народа», а для этого бывало достаточно нескольких лживых строк доноса, составленного анонимным завистником или недоброжелателем.

Наконец, обратимся к деятельности Сталина в отношении Церкви. Один из читателей РП (Н. Больсунов) в №10, 1998, утверждает, что Сталин «отпустил из плена Церковь». Эта фраза вызывает, по меньшей мере, несколько вопросов. Во-первых, не сам ли Сталин (конечно, не в одиночку, а как верный продолжатель дела большевизма) привел русскую Церковь в то состояние, которое читатель мягко именует «пленом»? Разве не при Сталине закрывались православные храмы, всеми силами поддерживалось порожденное самим же государством движение обновленчества, репрессировались православные миряне и священнослужители, в буквальном смысле уничтожалась церковная иерархия?

Достаточно взглянуть на биографии или, лучше сказать, жития еще не прославленных поименно новомучеников российских: для большинства архиереев Русской Православной Церкви временем принятия мученической кончины стали именно 30-е годы. На знаменитую «ночную встречу» в сентябре 1943 г. Сталин вызвал к себе трех митрополитов: Сергия, Алексия и Николая, — именно столько русских иерархов к тому моменту оставалось в живых и на свободе. На состоявшийся вскоре после этой встречи архиерейский собор по лагерям удалось найти и собрать еще 16 епископов. Когда же, вскоре после своего избрания Патриархом, митрополит Сергий попросил об освобождении из заключения еще 22 архиереев и 2 клириков, оказалось, что из этого числа оставался в живых лишь один архиерей. Разве эти страшные цифры не лежат на совести сталинского режима? Не будет ли, поэтому, более справедливым говорить не об освобождении Церкви из плена, а о приостановлении настойчивых попыток ее полностью уничтожить? 

То правда, что «ночная встреча» 1943 года знаменует собой некий поворот в государственной политике по отношению к Церкви: в последующие несколько лет освобождались из лагерей священнослужители, открывались храмы, были восстановлены Московская и Ленинградская Духовные Академии, стал выходить «Журнал Московской Патриархии». Но надо спросить: чем был вызван этот поворот в отношении Сталина к Церкви и насколько он был радикальным? Приверженцы «православного сталинизма» склонны всерьез говорить о возможном покаянии Сталина, а некоторые даже хотят его видеть «тайным христианином». Мы не знаем, что происходило в душе этого человека, ибо только Бог и те, кому Он дает этот дар, могут видеть сердца человеческие. Но, исходя из исторических данных, вряд ли возможно говорить о каком-то обращении Сталина к Церкви. Православные люди, знающие историю не понаслышке, как большинство из нас, а серьезно ее изучающие, склонны считать происшедшее при Сталине ослабление государственного давления на Церковь не более чем политическим шагом, призванным создать в зарубежном мире более благоприятное впечатление об СССР. Кроме того, Церкви была предоставлена несколько б?льшая внешняя свобода для того, чтобы сделать ее послушным орудием международной политики советского государства. Именно к этому стремился Сталин, «помогая» Церкви. Начиная с 1943 года у нас было как бы две церковных жизни: одна для заграницы, а другая — внутренняя. Церкви было «разрешено существовать» внутри страны при одновременном поощрении ее деятельности вне СССР. При этом внешняя деятельность ее должна была следовать в русле государственной внешней политики. Для этого в 1943 году был образован Совет по делам Русской Православной Церкви во главе с полковником НКВД Карповым, который был призван «пасти Церковь» и направлять ее деятельность вне страны. Более того. Сталин хотел сделать Москву столицей всего православного мира, чтобы с помощью этого оказывать воздействие на деятельность других Поместных Церквей. Этим целям должен был служить несостоявшийся, но чаемый государством Всеправославный Собор в Москве. Состоялось, как известно, лишь Предсоборное Совещание в 1948 году. Для человека вдумчивого, конечно, не секрет, что столь милые сердцу читателей «Руси православной» антиэкуменические решения этого Совещания принимались не вполне свободно, но под определенным давлением советского государства, для которого в тот момент участие Православных Церквей в экуменическом движении было невыгодным. 

Вскоре, однако, Сталин заметил, что Церковь далеко не столь продуктивна в оказании влияния на международную политику, как он рассчитывал. Поэтому с 1948 года происходит новый поворот в отношении государства к Церкви, на этот раз прямо обратный повороту 1943 года. С этого времени резко усиливается антирелигиозная пропаганда, в 1948 г. снова начинаются аресты среди духовенства, а с 1949 г. начинается неуклонное закрытие храмов и монастырей… Все это ясно свидетельствует о том, что нельзя говорить ни о каком внутреннем изменении отношения Сталина к Православной Церкви. Он лишь попытался вместо уничтожения Церкви заставить ее служить своим интересам. Можно ли, учитывая все это, говорить об «освобождении Церкви из плена»?

Как известно, существует легенда о том, будто Сталин перед смертью раскаялся во всем совершенном и умер как христианин. Так это, или нет, ведает один Бог, мы же знаем Сталина лишь по его историческим деяниям и свидетельствам современников. А как исторический деятель, Сталин на протяжении всей своей жизни предстает перед нами непримиримым врагом и гонителем Церкви, перед которым бледнеют даже такие знаменитые противники христианства, как римский император Диоклетиан. Нет ничего плохого в том, что, как пишет Н. Больсунов, «в Москве нет, наверное, ни одного храма, где бы хоть раз кто-нибудь не молился за упокой его души»; напротив, этому можно только радоваться, если такая молитва исходит из «сердца милующего» и является осуществлением заповеди Господа «любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. V, 44). Но недопустимо ни для здравого смысла, ни для христианской совести представлять благодетелем Церкви человека, который сначала планомерно пытался ее истребить, а затем попробовал превратить в послушное орудие своих интересов. В высшей степени странно считать тайным христианином человека, усердно создававшего такой культ собственной личности, который невольно вызывает в памяти обожествление римских императоров, хотя конечно является только жуткой пародией на него.

Вообще, нужно сказать, что заявления Г.Александрова звучат впечатляюще, и впечатляют они прежде всего своей абсурдностью. Выше было уже достаточно сказано о том, что представляет собой сталинизм как «национально-государственная методика» с нравственной точки зрения. Как же Г. Александров собирается соединить ее (да еще «гармонично») с православным вероучением? Или он полагает, что можно выделить некую сущность этой «методики», которая была «нейтральной» в нравственном отношении? Но в основании сталинизма лежит презрение к любому отдельно взятому человеку (кроме, конечно, самого правителя), отношение к людям как неодушевленному материалу, который можно и нужно использовать ради каких-то «высших целей», деление общества на «врагов» и «еще не врагов»… Как это совместить с православным учением об уникальности и бесконечной ценности каждой человеческой личности, с проповедуемой христианством любовью к ближнему? Воистину, соединять сталинизм и Православие — это значит «гармонично сочетать» порок с добродетелью, жестокость с милосердием, ненависть с любовью…

Впрочем, нетрудно понять, чем же, в сущности, сталинизм так привлекает редакцию и читателей газеты «Русь православная». (Осмелюсь утверждать, что «православный сталинизм» импонирует и редакции, поскольку в газете я при всем старании не сумел обнаружить обычной для периодических изданий фразы: «Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов».) Не секрет, что деятельность газеты посвящена, в первую очередь, борьбе с еретичеством и экуменизмом и вдохновляется стремлением очистить Русскую Православную Церковь от всех «еретиков» и «изменников Православию». Как здесь пригодился бы сталинизм с его «порядком» и умением работать с «врагами народа», да и сам Сталин с его «твердой рукой»! Но, конечно, не просто сталинизм и Сталин, а «православный сталинизм» и «православный Сталин», ведь Душенов и его сторонники — сами люди, бессовестно спекулирующие на святом слове «Православие» в надежде, что простодушный читатель не заметит, что сочетания слов «православный убийца» или «православный лжец» — кощунственные химеры и не больше. Появись в стране такой «православный Сталин», можно было бы одним махом очистить Церковь от всех «экуменистов» и «никодимовцев», а затем приступить к «форсированному возрождению русской государственности»! Только вот как возрождать русскую государственность на основе Православия в стране, где большинство населения не испытывает никакой потребности в Православии как образе жизни? Наверное, придется форсировать создание Великой православной России все теми же сталинскими методами… Потому что бессмысленно надеяться на то, что Православие станет господствующим мировоззрением в России, если оно будет проповедоваться так, как это делает «Русь православная».

В свое время автора этих строк привело к Православию чтение одной маленькой книжки под названием «Письма валаамского старца». Там не было ни глубокомысленных рассуждений, ни какого-то особенного пафоса, это была даже не проповедь. В письмах говорилось о жизни монаха и давались советы аскетического характера, которые большей частью были для меня непонятными. Но в безыскусных словах писем, обращенных к духовным чадам старца, было столько любви и радости о Господе, что я вдруг с особенной силой почувствовал — да, этот человек знает Истинного Бога, он живет на земле и в то же время дышит каким-то особым неземным воздухом. Строки этих писем источали какое-то необыкновенное благоухание — как я теперь понимаю, это было веяние Святого Духа — Духа любви и мира.

Совсем иное встречает нас в газете К. Душенова — душная атмосфера борьбы и вражды. Наши «ревнители чистоты Православия», видимо, или сами того не замечая, оказывают ему медвежью услугу, во что мало верится, или, скорее всего, действуя прямыми методами «органов», путем провокаций стремятся дискредитировать Церковь. Ибо если не могущий удовлетвориться миром и ищущий Бога человек познакомится с Православием в интерпретации «православных патриотов», то, скорее всего, некоторое время спустя мы обнаружим его среди столь нелюбимых «патриотами» инославных. Потому что такому человеку нет дела до догматов, он вряд ли вообще понимает, что это такое и зачем они нужны. Он ищет прежде всего живой веры и свидетельства о неотмирности и истинности этой веры. Но для такого свидетельства нужно нечто большее, чем утверждения типа «мы правы, мы правы, мы правее всех», которыми пестрят страницы «Руси православной». Нужно свидетельство Духа… Однако, «Русь православная» как раз представляет нам Православие, лишенное главного — животворного духа любви к Богу и человеку, Православие, превращенное в идеологию. Похоже, что для исповедующих эту идеологию, первая часть слова «право-славие» означает «правоту» и значительно важнее, чем вторая — прославление Бога. Вот что странно: если кого-то искренне любишь, то о нем постоянно и помнишь, и думаешь, и говоришь, даже специально не задумывая этого, просто «проговариваешься», по любви… Однако, в христианской газете «Русь православная» на удивление мало говорится о Христе, все больше об отступниках, еретиках, сионистах… А те же протестанты, хоть и еретики, почему-то все время ведут речь о Христе, любви к ближнему, милосердии. И не только говорят, но и помогают делом нуждающимся, пожилым и больным людям. Не мешало бы и нам, православным, иногда поучиться у них этой деятельной любви. Что же удивительного в том, что неискушенный в вопросах вероучения человек скорее сочтет подлинными последователями Христа именно их, а не «борцов за свою правоту»? 

Сказанное выше не означает, что вопросы вероучения не важны и могут быть преданы забвению. Напротив, мы должны быть непримиримы к ереси (только настоящей, а не мнимой), мы должны с ней бороться. Но борьба эта должна совершаться не путем яростных наскоков на своих противников, а стоянием в своей вере. Она должна быть неколебимым свидетельством об Истине, сопряженным с любовью и уважением ко всем инославным и инакомыслящим, ибо, что бы они не думали и не говорили, они — наши ближние. Только такая борьба—свидетельство может быть плодотворной. Нынешние «ревнители» почему-то забывают, что все подлинные победы христианства всегда совершались любовью и молитвой.

Для того, чтобы наше стояние в вере было действительно свидетельством об Истине, а не о том, что лишь ею представляется, оно должно сопровождаться постоянным самоиспытанием и трезвением: «Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть», — говорит нам Апостол (2 Кор. XIII, 5). Поэтому истинное противостояние ереси должно начинаться со взгляда внутрь себя самих. Мы же слишком часто вместо этого начинаем озираться по сторонам в поисках подходящего объекта для обличения.

Нынче необходимость жесткой и решительной борьбы за чистоту Православия любят мотивировать близостью «последних времен». При этом максимум внимания обращают на внешние признаки их наступления, но мало вспоминают об одном признаке скорее внутреннего характера: «И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. XXIV, 12). Мало кто из любящих рассуждать о конце мира готов заглянуть внутрь себя и спросить: «А не веет ли от моей собственной души холодом «последних времен»? Не означает ли отсутствие мира в моем сердце, что конец мира уже приблизился лично для меня?» Пока же мы будем бдительным оком изучать не себя, а наших ближних, отыскивая на них печать Антихриста, в наших собственных душах будут рождаться апокалиптические звери, подобные «православному сталинизму».

Создается впечатление, что для единомышленников К.Душенова главным препятствием ко спасению служит наличие в Церкви лиц, сочувствующих экуменизму и прочих «еретиков». Само спасение выдается ими за следствие принадлежности к «очищенной» сталинскими методами Церкви. Но совсем по иному учит о спасении Слово Божие (которое не мешало бы почаще перечитывать даже тем, кто абсолютно уверен в своей правоте). Наше спасение заключается в соединении с Богом, которое достигается только в любви.

Св. Иоанн Богослов говорит очень ясно: «Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. … пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. IV, 7,16). Напомню еще не менее известные слова св. апостола Павла: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви: то я ничто» (1 Кор. XIII, 2). А если это так, то, может быть, это оно, — Ничто обращается к нам через газету К.Душенова и зовет нас не к Богу, Который есть Любовь, а … куда? В никуда. Во тьму кромешную, в ад, к духовному самоуничтожению.