Сайт "Фанфики из России" представляет:

Порнократия ближнего боя

© Кицунэ-сан

Закат омывал комнату красными отблесками. Звенели на сквозняке серебристые трубочки “гонгов ветра”, похолодало, но закрыть форточку лень. В стены впитался горький вкус сигарет и слабый, сладкий запах “травки”. Рыжая уматывала на работу, работает сестренка по ночам, не подумайте чего дурного, диспетчером. Шикарный рыжий беспорядок достигается парой взмахов щетки, мурлычет, держа шпильки зубами:

- Кроме любви на видео,

что она дура - видела?

Ага, догадываюсь, все переживает. Из-за той, что больше не ходит сюда. Субтильной брюнетки с дерзкими глазами. В общем, мне кажется, в этом есть и моя вина, но мы это не обсуждаем.

- Ну все, я побежала...

- Ага, - соглашаюсь. Это значит вставать, закрывать дверь. Сталкиваемся в прихожей, последний росчерк помады, однако:

- Ты с утра захвати сигарет, ладно?

Сестренка кивает, исчезая за дверью. Что ж, дверь на крючок... Прибраться бы здесь. Не хочется, но надо. Война бардаку: гип-гип, ура. И доблестный рыцарь ведра и тряпки готов на подвиги. Через час, хроника боевых действий... Наши побеждают, но потери высоки и невосполнимы ничем, кроме кофе. Сейчас же! Сам себе варю, сам себя уговариваю! Ну вот и я, достославно пью кофе на свежеубранной кухне. Троекратное Ура мне. Шаги на лестнице. Топ - топ, топает РУБОП, моя милиция меня бережет! Кто там? Это я, почтальон Пенкин, покажите мне вашего мальчика! Шучу, Славка. Почему-то от его шагов всегда дом трясется. Или мне так кажется? Осторожно, двери открываются. Точно. Росту в Славке под два метра и плечи соответствуют. Сразу видно, кто служил в десанте. Контраст между нами, в плане пропорций, поразителен. Но, наверное, мне это и нравится.

Славик раздевался не спеша, демонстрируя могучий торс и утянутые в узкие джинсы бедра. Еще та картинка, я тоже живой. Внизу живота шевельнулось желание.

- Что, даже чаю не попьешь?

Славка отрицательно покачал головой. Все ясно: здесь, сейчас, немедленно. И, черт побери, я не возражал.

Никаких долгих прелюдий, голый секс - вот Славкин девиз. И я, не без удовольствия, встаю под его знамена. Через минуту мы уже в постели. Осторожно высвобождаю из плавок устрашающих размеров стояк. Склоняюсь над ним, мягко охватываю ствол губами. Но он так нетерпелив, мой десантник, сразу вгоняет по самые яйца. Едва не задыхаюсь. Теперь от меня почти ничего не зависит, кроме как не мешать этому насилию. Он имеет меня в рот, и поверьте, это ничем не напоминает обыкновенный минет. Захлебываюсь, когда он кончает. Может, теперь чаю? Но не тут-то было. Славка разворачивает меня раком, распаляясь по ходу. О черт, почему он так пренебрежителен к смазке? Клянусь, ему никогда не приходилось быть “девочкой”. Больно. Недели вполне хватает, чтобы я “отвык”. Протискивается с трудом, аж дух перехватывает. И тут же толчок, загоняет до конца. Эх, мышка, мышка, почему у тебя такие огромные глазки? Еле сдерживаюсь, что бы не застонать. А вот этого не надо. У Славика с какой-то там войнушки крыша поехала, вот теперь башню срывает. Сегодня он особенно интенсивен, и я не могу сдержаться. На третьем вскрике боли башню-таки срывает. Он бросает меня спиной на кровать и остервенело насилует, не обращая внимания на крики и бессвязную ругань. Когда он наконец с хрипом кончает, чувствую себя изнасилованным ротой. Славка быстро одевается, стараясь не смотреть на деяние рук?! Ну при чем здесь руки, я вас умоляю! В общем, на следы своих подвигов. Он кажется всерьез смущенным, торопится уйти, но самое неожиданное я слышу в прихожей, куда поплелся запирать дверь.

- Ты, это, извини, - Славка прячет глаза. - больше мы не будем встречаться. Видишь, какое дело...

И ретируется за дверь. Вот так, и теперь уже бессмысленно объяснять, что я почти любил его. И уж точно простил бы столь вольное обращение... но если бы я сказал это, он все равно бы ушел. Может, чуть позже. Так хоть из уважения ко мне, м-да. Сам не замечаю, что плачу. Потом спохватываюсь, что это я? Мало ли их, что ли, было: Дим, Саш, Слав и т.д.? Наверное, это моя беда - влюбляться в настоящих мужиков. И они всегда уходят. Конечно же, к бабам. Ну, черт побери, на кой мне эти “натуралы”, “голубых”, что ли, мало? Любовь-с. Я же не блядь какая-нибудь. В зеркале у умывальника отражался худощавый парень неопределенного возраста. Если не льстить себе: лет 18-ти. Рыжие волосы непослушными локонами обрамляли лицо. Ложь! Все ложь! С размаху бью кулаком по стеклу, серебристые осколки разлетаются, порезы сочатся кровью. Но не жалко: ложь! На самом деле мне 26 лет и я ужасно одинок.

© Кицунэ-сан