-Сколько же у вас с собой пленки? – спросил вампир, поворачиваясь к молодому человеку в профиль. – Хватит для рассказа о жизни?

-Разумеется, если жизнь достаточно интересна. Иногда я беру интервью у трех-четырех человек за ночь, если мне повезет. Но это должен быть интересный рассказ. Это ведь справедливо, правда?

-Совершенно справедливо, - ответил вампир. – В таком случае, я хотел бы рассказать вам историю моей жизни. Мне бы очень хотелось это сделать.

-Отлично, - сказал молодой человек. Он быстро достал из портфеля диктофон, проверил, на месте ли кассета и батарейки. – Мне в самом деле хотелось бы узнать, почему вы в это верите, почему вы…

-Нет, - внезапно сказал вампир, - так не пойдет. У вас все готово?

-Да, - сказал молодой человек.

-Тогда садитесь. Я собираюсь включить верхний свет.

-Но я думал, вампиры не любят свет, - сказал молодой человек. – Если вы считаете, что темнота добавляет атмосферы…

Он осекся. Вампир повернулся спиной к окну и смотрел на него. Его лица молодой человек теперь не видел, и, глядя на его неподвижную фигуру, он чувствовал себя неуютно. Он попытался было заговорить еще раз, но не произнес ни слова. Когда вампир приблизился к столу и потянулся к выключателю, молодой человек вздохнул с облегчением.

Мгновение – и резкий желтый свет залил комнату. А молодой человек, взглянув на вампира, едва не задохнулся от изумления, теряя дар речи. Он отдернул руку и вцепился в край стола.

-О Боже! – прошептал он и снова безмолвно уставился на вампира.

Лицо вампира было совершенно былым и гладким, как будто его вырезали из отбеленной кости, и неподвижным, словно лицо статуи, если не считать внимательно смотревших на молодого человека зеленых глаз, похожих на языки пламени, горящего внутри черепа. Но тут вампир улыбнулся, почти задумчиво, и на поверхности белого вещества, из которого казалось сделанным его лицо, появились морщинки – бесконечно гибкие и немногочисленные, как у мультяшного героя.

-Теперь видите? – тихо спросил он.

Молодой человек вздрогнул и вскинул руку, словно защищаясь от яркого света. Его взгляд медленно скользнул по отлично скроенному пальто, на которое он только мельком обратил внимание в баре, по длинным полам накидки, по черному шелковому галстуку на шее и белому проблеску воротника – такому же белому, как кожа вампира. Он изумленно смотрел на его густые черные волосы, на зачесанные за уши волны и едва касающиеся края белоснежного воротника кудри.

-Ну, вы по-прежнему хотите взять у меня интервью? – спросил вампир.

Рот молодого человека открылся прежде, чем он смог выдавить хоть звук. Он закивал. Потом ответил:

-Да.

Вампир медленно опустился на стул напротив него и, наклоняясь вперед, сказал мягко, уверенно:

-Не бойтесь. Просто включайте магнитофон.

И он через весь стол протянул руку к молодому человеку. Молодой человек отпрянул, по его щекам стекали капли пота. Вампир опустил руку на его плечо и сказал:

-Поверьте, я не причиню вам вреда. Мне нужен этот шанс. Для меня это важнее, чем вы сейчас понимаете. Мне бы хотелось, чтобы вы приступили. – Он убрал руку и спокойно откинулся назад в ожидании.

Молодому человеку потребовалось всего мгновение, чтобы вытереть платком лоб и губы, пробормотать, заикаясь, что микрофон внутри, нажать кнопку и объявить, что магнитофон включен.

-Вы ведь не всегда были вампиром, правда? – начал он.

-Нет, - ответил вампир. – Мне было двадцать пять лет, когда я стал вампиром, и было это в 1791 году.

Такая точность испугала молодого человека, и он повторил эту дату, прежде чем спросить:

-Как это случилось?

-На это нетрудно ответить, а мне кажется, я не хочу давать коротких ответов, - сказал вампир. – Думаю, я предпочитаю рассказать вам подлинную историю…

-Да, - быстро сказал молодой человек. Он вертел в руках носовой платок, складывая его снова и снова и опять вытирая губы.

-Произошла трагедия… - начал вампир. – Мой младший брат… он умер. – Тут он остановился, так что молодой человек откашлялся и еще раз вытер лицо, прежде чем почти нетерпеливо засунуть платок в карман.

-Вам ведь не больно об этом говорить, правда? – робко спросил он.

-Вам так кажется? – спросил вампир. – Нет. – Он покачал головой. – Просто я только однажды рассказывал эту историю другому человеку. Это было так давно. Нет, это не больно…

Мы тогда жили в Луизиане. Мы получили участок земли и основали две плантации индиго на Миссисипи, недалеко от Нового Орлеана…

-А, так вот откуда этот акцент… - тихо сказал молодой человек.

С секунду вампир смотрел на него озадаченно.

-Я говорю с акцентом? – Он рассмеялся.

Встревожившись, молодой человек быстро ответил:

-Я заметил его еще в баре, когда спросил, чем вы занимаетесь. Более резкие согласные, вот и все. Я бы ни за что не догадался, что это французский акцент.

-Все в порядке, - заверил его вампир. – Я вовсе не так удивлен, как притворяюсь. Просто от времени я о нем забываю. Но позвольте мне продолжить…

-Пожалуйста… - сказал молодой человек.

В конце концов, я построил для него рядом с домом часовню, и он стал проводить там большую часть дня, а иногда даже ранний вечер. Подумать только, до чего забавно. Он так отличался от нас, так отличался от всех, а я был таким обыкновенным! Во мне не было абсолютно ничего необычного. – Вампир улыбнулся.

Несколько секунд молодой человек просто смотрел на него, а потом вздрогнул, словно очнувшись от глубокой задумчивости, но от растерянности не смог сразу подыскать нужные слова.

-Э-э-э… он не захотел становиться священником? – спросил молодой человек.

Вампир пристально посмотрел на него, словно пытаясь понять смысл его слов. Потом сказал:

-Я имел в виду, что ошибся в себе, в том, что ни в чем ему не откажу. – Его взгляд скользнул по дальней стене и остановился на оконном стекле. – У него начались видения.

-Настоящие видения? – спросил молодой человек, но его голос снова прозвучал неуверенно, словно он думал о чем-то другом.

-Не думаю, - сказал вампир. – Ему было пятнадцать, когда это случилось. Он был очень красив тогда. У него была самая гладкая кожа, какую я когда-либо видел, и огромнейшие голубые глаза. Сложен он был крепко; в отличие от меня в то время, да и сейчас, он никогда не был худым… но его глаза… когда я смотрел в них, мне казалось, что я стою в одиночестве на самом краю мира… на ветреном океанском пляже. Там нет ничего, кроме мягкого шепота волн. В общем, - сказал он, по-прежнему не отводя глаз от оконного стекла, - у него начались видения. Сперва он просто намекал на это и совершенно перестал есть. Он жил в часовне. В любое время дня и ночи я мог найти его там, стоящим приклонив колени на голом полу перед алтарем. И сама часовня была запущена. Он перестал следить за свечами, менять покрывало на алтаре или хотя бы выметать листья. По-настоящему я встревожился однажды вечером, когда я простоял в розовой беседке целый час, наблюдая за ним, и он ни разу не поднялся с колен и не опустил простертых скрещенных рук. Рабы считали его сумасшедшим. – Вампир изумленно поднял брови. – Я был убежден, что он просто… излишне усерден. Что в своей любви к Богу он, возможно, зашел слишком далеко. А потом он рассказал мне о своих видениях. В часовне ему явились Святой Доминик и Дева Мария. Они велели ему продать всю нашу собственность в Луизиане, все, что у нас было, и истратить деньги на богоугодные дела во Франции. Моему брату предстояло стать великим религиозным лидером, вернуть стране ее прежний пыл, повернуть поток вспять, против Революции и атеизма. Конечно, своих денег у него не было. Я должен был продать плантации и наши дома в Новом Орлеане и отдать деньги ему.

Вампир снова замолчал. Молодой человек сидел неподвижно, изумленно глядя на него.

-Э… простите, - прошептал он. – Что вы сказали? Вы продали плантации?

-Но это же совершенно естественно, - быстро сказал молодой человек, когда вампир остановился; изумление на его лице было написано уже не так явно. – Я имею в виду, кто бы ему поверил?

-Разве это так естественно? – Вампир посмотрел на молодого человека. – Я думаю, что, возможно, это была ошибка, эгоизм. Позвольте мне объяснить. Я любил своего брата, как я вам уже говорил, и временами он казался мне святым, живущим рядом со мной. Я уже сказал, что поощрял его стремление к молитве и размышлениям и был готов отдать его церкви. И если бы мне рассказали о святом из Арля или Лура, которому было видение, я бы поверил. Я был католиком; я верил в святых. Я зажигал свечи перед их мраморными изваяниями в церкви; я знал их лики, их символы, их имена. Но я не верил, не мог поверить своему брату. Я не просто не верил, что ему действительно было видение, я даже на миг не мог допустить такой мысли. А почему? Потому что он был моим братом. Он мог быть святым, определенно странным; но Франциском Ассизским – нет. Только не мой брат. Таким мой брат оказаться не мог. А это эгоизм. Понимаете?

Молодой человек задумался, прежде чем ответить, а потом кивнул и сказал, что да, кажется, понимает.

-Возможно, у него действительно были видения, - сказал вампир.

-Значит, вы… вы не утверждаете, что знаете… теперь… правда это или нет?

-Нет, но я знаю, что он не усомнился в этом ни на секунду. Я знаю это теперь, и знал это тогда, той ночью, когда он покинул мою комнату в горе и безумии. Он ни секунды не колебался. А через несколько мгновений он был уже мертв.

-Как? – спросил молодой человек.

-Он просто вышел через двустворчатые двери на галерею и с минуту стоял на вершине каменной лестницы. А потом он упал. Когда я достиг подножия, он был уже мертв, сломал шею. – Вампир с ужасом покачал головой, но его лицо по-прежнему хранило безмятежное выражение.

-Вы видели, как он упал? – спросил молодой человек. – Он оступился?

-Нет, но двое слуг видели, как это случилось. Они сказали, что он посмотрел вверх, словно увидел что-то в воздухе. А потом всем телом подался вперед, как будто его подхватил порыв ветра. Один из них утверждал, что он как раз собирался что-то сказать, когда упал. Мне тоже показалось, что он хочет что-то сказать, но именно в тот момент я отвернулся от окна. Я стоял спиной, когда услышал грохот. – Он бросил взгляд на магнитофон. – Я не мог себе этого простить. Я чувствовал себя ответственным за его смерть, - сказал он. – И остальные, казалось, тоже так думали.

-Но как? Вы же сказали, слуги видели, как он упал.

-Это ведь случилось на самом деле, правда? – прошептал молодой человек. – Вы рассказываете мне о том, что… что на самом деле произошло.

-Да, - сказал вампир, глядя на него безо всякого удивления. – И хочу продолжать свой рассказ. – Но когда его взгляд вернулся к окну, скользнув по молодому человеку, который казался погруженным в какую-то безмолвную внутреннюю борьбу, в его глазах не было особой заинтересованности.

-Но вы сказали, что ничего не знаете о его видениях, что вы, вампир, не знаете наверняка, видел ли…

-Мне бы хотелось рассказать все по порядку, - сказал вампир. – Я хочу продолжать рассказывать вам обо всем в той последовательности, в которой оно происходило. Нет, я ничего не знаю о его видениях. По сей день. – Он снова остановился и молчал, пока молодой человек не сказал:

-Да, пожалуйста, пожалуйста, продолжайте.

-Вы хотите сказать… он сосал у вас кровь? – спросил молодой человек.

-Да, - рассмеялся вампир. – Он сосал у меня кровь. Так это обычно и делается.

-Но вы ведь выжили, - сказал молодой человек. – Вы сказали, он оставил вас умирать.

-Ну, он осушил меня почти до дна, чего ему было достаточно. Меня уложили в постель, как только нашли, растерянного и совершенно не подозревающего, что со мной произошло. Полагаю, я решил, что от пьянства со мной в конце концов случился удар. Я ожидал, что умру теперь, и абсолютно не интересовался ни едой, ни питьем, ни беседами с врачом. Моя мать послала за священником. К тому времени у меня началась лихорадка, и я все ему рассказал: о видениях моего брата и о том, что я сделал. Я помню, как цеплялся за его руку, заставляя клясться вновь и вновь, что он никому не расскажет. “Я знаю, что не убивал его, - наконец сказал я священнику. – Просто теперь, когда он мертв, я не могу жить. Не после того, как я с ним обошелся”.

“Это нелепо, - ответил он мне. – Конечно же, вы может жить. Вы просто идете на поводу у собственной слабости. Ваша мать нуждается в вас, не говоря уж о вашей сестре. А что до вашего брата, то он был одержим дьяволом”.

-Но ваши силы… вампир… ? – спросил молодой человек.

-Я был не в своем уме, - объяснил вампир. – Я делал то, чего не мог бы сделать, будь я совершенно здоров. Сейчас все это кажется таким фантастическим, воспоминания побледнели и спутались. Но я помню, что выгнал его через задние двери и гнался за ним через весь двор до самой каменной стены кухни, и бил его головой об эту стену, так что чуть не убил. Когда меня, истощенного почти до смерти, наконец, уняли, мне пустили кровь. Дураки. Но я хотел еще что-то добавить. Именно тогда я осознал собственный эгоизм. Возможно, я увидел отражение этого эгоизма в отношении священника. В его презрении к моему брату я увидел свое собственное; его немедленная мелочная готовность свалить все на дьявола; его нежелание хотя бы допустить мысль, что святость прошла так близко.

-Но в одержимость дьяволом он поверил.

-Это куда более светская идея, - тут же сказал вампир. – Люди, абсолютно утратившие веру в Бога или в добро, все равно продолжают верить в дьявола. Не знаю, почему. Нет, на самом деле, знаю. Зло возможно всегда. А для добра нужна бесконечная сила, оно очень сложно. Но вы должны понять, сказать, что кто-то одержим дьяволом – это просто такой способ сказать, что он сошел с ума. Я чувствовал, что для священника это было именно так. Я уверен, он видел безумие. Возможно, ему приходилось стоять прямо над буйно помешенными и объявлять их одержимыми. Вам не обязательно видеть Сатану, когда его изгоняют. Но находиться в присутствии святого… Поверить, что святому было видение… Нет, это эгоизм – наш отказ верить, что это может случиться среди нас.

-Я никогда не смотрел на это с такой стороны, - сказал молодой человек. – Но что случилось с вами? Вы сказали, вас лечили кровопусканием, и это должно было почти убить вас.

Вампир засмеялся.

-И в чем была эта перемена? – спросил молодой человек.

Вампир вздохнул. Он откинулся на спинку стула, обводя глазами стены.

На возбужденном лице молодого человека была написана смесь замешательства и изумления.

-И тогда вы решили стать вампиром? – спросил он. Вампир немного помолчал.

-Решил. Какое-то неудачное слово… оно не совсем подходит к этому случаю. С другой стороны, я не могу сказать, что это было неизбежным с того момента, как он вошел в комнату. Нет, это правда не было неизбежным. И все же я не могу сказать, что я что-то решил. Я бы сказал, что к тому моменту, когда он закончил говорить, любое другое решение стало для меня невозможным, и я пошел по этому пути, не бросив назад ни единого взгляда. Только один раз я оглянулся.

-Один раз? Когда?

-Мой последний рассвет, - сказал вампир. – Тем утром я еще не был вампиром. И я увидел мой последний рассвет.

Вампир снова смотрел в окно. Когда он замолчал, тишина установилась так неожиданно, что молодому человеку показалось, будто он может ее слышать. Потом до его слуха донесся шум улицы. Мимо с оглушительным грохотом проехал грузовик. Люстра на шнуре закачалась. Потом грузовик уехал.

-Вы скучаете по рассветам? – спросил молодой человек сдавленным голосом.

-Не особенно, - сказал вампир. – Есть еще столько всего. Так на чем мы остановились? Вы хотели узнать, как это случилось, как я стал вампиром.

-Да, - сказал молодой человек. – Что именно изменилось?

-Я не могу объяснить вам, что именно, - сказал вампир. – Я могу рассказать вам, как это было, описать свои переживания словами, которые помогут понять вам, насколько они для меня были ценны. Но сказать, что именно изменилось, я вам не смогу, как не смог бы объяснить, что такое секс, если вы никогда им не занимались.

Молодой человек выглядел так, словно ему в голову неожиданно пришел еще один вопрос, но прежде чем он успел его задать, вампир продолжил:

На следующий вечер мы сразу же отправились на плантацию, устроили его слепого отца в главной спальне, и я занялся тем, что было необходимо предпринять для моего преображения. Не могу сказать, что оно заключалось в каком-то одном конкретном действии – хотя был один шаг, совершив который я уже не мог отступить. Но это преображение требовало принятия нескольких мер, и первой из них было убийство надсмотрщика. Лестат овладел им во сне. Мне отводилась роль восхищенного наблюдателя; иначе говоря, я должен был стать свидетелем того, как у другого человека отнимают жизнь, чтобы доказать свою решительность и подтвердить произошедшую во мне перемену. Это, несомненно, было для меня самым сложным. Я вам уже говорил, я не боялся смерти, у меня просто не хватало духу, чтобы покончить с собой. Но я с огромным уважением относился к чужой жизни, а после того, как погиб мой брат, смерть вызывала у меня настоящий ужас. Я был вынужден смотреть, как, вздрогнув, надсмотрщик проснулся и обеими руками попытался оттолкнуть Лестата, но у него ничего не вышло, и он продолжал бороться, уже лежа, а потом совсем расслабился, обескровленный. А потом он умер. Умер он не сразу. Мы простояли в его комнате почти целый час, наблюдая, как он умирает. Это было частью моего преображения, как я уже сказал. В противном случае Лестат ни за что бы там не остался. Затем было необходимо избавиться от тела. Мне чуть не сделалось дурно. И без того ослабевший и охваченный лихорадкой, я был почти без сил; возня с трупом, да еще с такой целью, вызывала у меня тошноту. Лестат смеялся и бессердечно убеждал меня, что, став вампиром, я буду настолько иначе к этому относиться, что мне самому станет смешно. Тут он ошибся. Я никогда не смеюсь над смертью, с какой бы частотой или регулярностью я ни становился ее причиной.

-Но мог ли он позволить вам уйти? – спросил молодой человек. – В любых обстоятельствах?

Когда он произнес свое имя, молодой человек издал тихий короткий звук, и вампир быстро подтвердил:

Глаза молодого человека сделались огромными. Пока вампир говорил, он все дальше и дальше вжимался в спинку своего стула, и теперь его лицо напряглось, глаза сузились, словно он готовился отразить удар.

-Вы когда-нибудь теряли много крови? – спросил вампир. – Знаете это ощущение?

Губы молодого человека шевельнулись, произнося “нет”, но не смогли издать ни единого звука. Он откашлялся.

-Нет, - сказал он.

Он задумался, сложив слегка согнутые пальцы правой руки под подбородком и, казалось, легко поглаживая его большим пальцем.

-В результате, через несколько минут я совершенно ослабел и стал абсолютно беспомощным. Охваченный паникой, я обнаружил, что не могу заставить себя даже говорить. Лестат, разумеется, по-прежнему держал меня, и его рука была тяжелой, словно кусок железа. Когда он извлек зубы, я ощутил это с такой остротой, что две маленькие колотые ранки показались мне огромными, боль наполняла их. Затем он склонился над моей беспомощно откинутой головой и, подняв правую руку, прокусил себе запястье. Кровь ручьем полилась мне на сорочку и камзол, а он наблюдал за ней, сузив блестящие глаза. Казалось, он наблюдал за ней вечность, и этот мерцающий свет висел теперь у него за головой, словно призрачная кулиса. Думаю, я знал, что он намерен сделать еще прежде, чем он действительно это сделал, и я, беспомощный, ждал этого так, словно мое ожидание длилось уже годы. Он прижал свое кровоточащее запястье к моим губам и твердо, слегка нетерпеливо сказал: “Пей, Луи”. И я пил. “Спокойнее, Луи” и “Поторопись”, - шептал он мне несколько раз. Я пил, высасывая кровь из оставленных его зубами отверстий, впервые с младенчества испытывая то особое наслаждение, которое дает сосание пищи, когда все телесные ощущения в мозгу сосредотачиваются на одном-единственном живительном источнике. Потом что-то случилось. – Вампир откинулся на спинку стула, слегка нахмурившись.

-Как это грустно – говорить о том, что невозможно в действительности описать словами, - сказал он едва слышно, почти шепотом.

Молодой человек сидел, словно окаменев.

Молодой человек начал было говорить, потом замотал головой.

-Нет… то есть, я имею в виду, я понимаю, - сказал он. – Я имею в виду, я…

-Конечно, - сказал вампир, отводя взгляд.

-Подождите, подождите! – воскликнул молодой человек в возбужденном смятении. – Пленка почти кончилась. Мне нужно ее перевернуть. – Вампир терпеливо наблюдал, как он переворачивает кассету.

-Что случилось потом? – спросил молодой человек. Его лицо было влажным, и он торопливо вытер его платком.

Я словно впервые увидел цвета и формы. Я был так очарован пуговицами на черном камзоле Лестата, что очень долго не мог смотреть ни на что другое. Потом Лестат засмеялся, и его смех звучал для меня так, как ничто в жизни еще не звучало. Я по-прежнему слышал барабанный стук его сердца, а теперь появился этот металлический смех. Он сбивал столку; один звук сталкивался с другим и вливался в него, словно мешающееся эхо от множества колокольчиков, пока я не научился отделять их друг от друга, и тогда они стали накладываться один на другой, мягкие, но ясно различимые, нарастающие, но не непрерывные; взрывы смеха. – Вампир улыбнулся с удовольствием. – Перезвон колоколов.

“Хватит разглядывать мои пуговицы, - сказал Лестат. – Ступай туда, к деревьям. Избавься от всех оставшихся в твоем теле нечистот, свойственных смертным, и постарайся не влюбляться в ночь так отчаянно, чтобы заблудиться!”

Это, разумеется, был мудрый приказ. Когда я увидел свет луны, заливающий двор, я был так покорен этим зрелищем, что провел там не меньше часа. Я прошел мимо часовни моего брата, даже не вспомнив о нем, и, остановившись под сенью тополей и дубов, я слушал ночь, словно она была хором женских голосов, шепотом зовущих меня прильнуть к их груди. Что до моего тела, то оно еще не успело переродиться окончательно, и едва я немного свыкся с тем, что я мог теперь видеть и слышать, как его охватила боль. Все жидкости, свойственные смертным, изливались из меня наружу. Как человек, я умирал, но, как вампир, оставался совершенно живым; мои вновь пробужденные чувства заставляли меня следить за смертью своего тела сначала с беспокойством, а, в конце концов, и со страхом. Взбежав по лестнице, я бросился обратно в гостиную, где Лестат уже возился с бумагами, изучая доходы и расходы плантации за прошедший год. “Ты богач”, - сказал он мне, когда я вошел. “Со мной что-то происходит!” – крикнул я.

“Ты умираешь, вот и все; не глупи. У тебя что, нет ни одной масляной лампы? Столько денег, а ты не можешь позволить себе китового масла, кроме как для этого фонаря. Принеси мне фонарь”.

“Умираю! – закричал я. – Умираю!”

“Так бывает со всеми”, - отвечал он, упорно отказываясь помогать мне. Даже сейчас, когда я вспоминаю об этом, я по-прежнему его презираю. Не потому, что мне было страшно, а потому, что он мог бы проявить к этим переменам больше почтения и привлечь к ним мое внимание. Он мог бы успокоить меня и подсказать, что я могу наблюдать за собственной смертью так же самозабвенно, как я рассматривал и воспринимал ночь. Но он этого не сделал. Лестат никогда не был таким вампиром, каким был я. – Вампир не хвалился; напротив, он произнес это так, что казалось: он предпочел бы, чтобы все было наоборот.

Вампир рассмеялся.

-Но… - начал молодой человек.

-Да? – сказал вампир. – Боюсь, я не даю вам задавать достаточно вопросов.

-Я хотел спросить, на четках же есть кресты, верно?

-А, все эти разговоры о крестах! – рассмеялся вампир. – Вы о том, что мы якобы боимся крестов?

-Я думал, вы не можете на них смотреть, - сказал молодой человек.

-Чепуха, друг мой, совершеннейшая чепуха. Я могу смотреть, на что захочу. А особенно мне нравится любоваться распятиями.

-А что насчет замочных скважин? Якобы вы можете… превращаться в пар и просачиваться сквозь замочные скважины.

-Хотелось бы, - со смехом ответил вампир. – Это было бы восхитительно. Я бы просачивался через самые разнообразные скважины, чтобы почувствовать, как они меня щекочут. Нет. – Он покачал головой. – Это… как бы вы сейчас сказали… дерьмо собачье?

Молодой человек невольно рассмеялся, а потом его лицо снова приняло серьезное выражение.

-Не надо так меня стесняться, - сказал вампир. – В чем дело?

-Эти истории про осиновый кол в сердце, - ответил молодой человек, и его щеки немного порозовели.

-То же самое, - ответил вампир. – Дерьмо собачье, - сказал он, сосредоточенно выговаривая оба слова, отчего молодой человек невольно улыбнулся. – У нас нет никаких волшебных способностей. Почему бы вам не закурить? Я вижу, что сигареты у вас есть, в кармане рубашки.

-Ой, правда, спасибо, - сказал молодой человек с таким выражением, словно лучшего предложения он еще не слышал. Но когда он поднес сигарету ко рту, руки у него дрожали так отчаянно, что первая хрупкая спичка, хрустнув, разломилась.

-Позвольте мне, - сказал вампир. Взяв коробок, он быстро поднес зажженную спичку к сигарете. Молодой человек затянулся, не сводя глаз с пальцев вампира. Вампир отодвинулся, его одежда едва слышно зашелестела. – Пепельница на умывальнике, - сказал он, и молодой человек нервно поднялся, чтобы достать ее. Секунду он пристально рассматривал пару окурков на дне пепельницы, потом заметил маленькое ведерко под умывальником, выбросил в него окурки и быстро поставил пепельницу на стол. На сигарете, когда он ее опустил, остались влажные следы его пальцев.

-Это ваша комната? – спросил он.

-Нет, - ответил вампир. – Просто комната.

-Что произошло после этого? – спросил молодой человек. Казалось, что вампир наблюдает, как дым собирается в клубы под лампочкой над их головами.

-А… мы поспешно вернулись в Новый Орлеан, - сказал он. – Лестат держал свой гроб в жалкой комнатушке неподалеку от городского оградительного вала.

-И вы легли в гроб?

-У меня не было выбора.