ВозмездиеОригинал: Azira Phale
Перевод: Curare
Я не знаю, зачем пишу это. Я должен обдумывать план, путь, чтобы уничтожить этих надоедливых senshi. Но… Я не могу делать это прямо сейчас. Я должен писать. Я никогда никому об этом не говорил, но дневник – это как терапия для меня. Если я сажусь и выплескиваю свои мысли на бумагу, то они уходят сами вместе с болью. Я знаю, что сейчас похож на сентиментального дурака, но только в дневнике я могу искренне выражать свои эмоции. Я никогда бы не смог сказать все это живому существу, а дневник – это всего лишь безжизненные листы бумаги, равнодушные к моей боли, поэтому я не чувствую слабости, когда без доли стеснения описываю здесь свои мысли, находя путь забыть о них.
Я никогда не говорил это Зойсайту. Правда, несколько раз он заставал меня за дневником, но ничего не говорил, уважая мое желание сохранить мои мысли при себе. Он никогда не спрашивал, что я пишу, никогда не пытался выяснить, что же я утаиваю, о чем не хочу говорить ему. Думаю, в нем было что-то мазохистское, потребность всегда отрицать то, что его боль когда-нибудь найдет выход. Я страдал, видя, как он убивает себя этой болью, но ему нужна была боль, нужна была грусть. Он чувствовал, что это было возмездием за его грехи.
Хотя… Я тоже переживаю что-то вроде кары. Даже когда я пишу это, я чувствую, что мое сердце сжимается при мысли о нем. Но я выстою. Я не закончу это чертово существование, хотя и знаю, смогу это сделать, когда захочу. Я все еще преклоняюсь перед Берил, жду ее приказов и должен теперь этого “разодетого стручка”, как его называл Зойсайт… даже хотя я никогда не хотел вот так уничтожить человека, как мне хочется сейчас сделать с ним. Я должен все это выстрадать, не потому, что я боюсь смерти – как же мне бы этого хотелось! -, а потому что предам Зойсайта, ведь Берил и Такседо Маск виноваты в том, что его нет… Я должен это сделать, потому что слишком задолжал судьбе за свои преступления. Я не должен был приводить Зоя в это место, это все из-за моей страсти к успеху и страсти к нему…
В тот момент, когда я впервые увидел его, я знал, что хочу его. Да и, скажите мне, кто в этой Вселенной не хотел бы его? Еще не родилось то существо, которое могло бы сразиться с его красотой и его внутренней силой. Берил знала это, и это было одной из причин того, что она убила его.
Также я должен жить и осознавать, что в тот момент стоял рядом и позволил ему дотронуться до того кристалла. Я знал, что это сделает с ним, изменит его. Знал, что тем самым его любовь к Нефриту перерастет в ненависть; так я смог бы избежать участи остаться одному в этом месте.
Конечно, уже тогда я знал, что становлюсь одержимым этим прелестным сильфом, которого доверили мне. Никогда не забуду его манеру держаться с таким достоинством, хотя он так страдал в прошлом. Как он прекословил мне, когда я был жесток к нему и его друзьям. Его друзья… Джедайт и Нефрит. Я уже давно осознал, что их гибель была отчасти моей виной. Я ненавидел Нефрита, это я уже не стыжусь признать. Я ненавидел, когда Зойсайт открыто показывал свои чувства к Нефриту, относясь ко мне, как к врагу. Моя ненависть достигла предела, когда Берил призвала меня и сказала, что они любовники и что я должен присматривать за ними. Тогда я покинул тронный зал в бешенстве, убив первую же юму, которая попалась мне на пути. В тот день я чуть не убил Нефрита, когда выместил на нем свою злость и ревность; и хотя я всегда ненавидел его и буду ненавидеть, знаю, что мне не следовало так вести себя с ним. Я был действительно зол. Зойсайт всегда умудрялся пробуждать во мне те чувства, которые мне обычно удавалось скрыть. Может быть, поэтому его присутствие было таким опьяняющим, а отсутствие – приводило в бешенство. Никогда не прощу себе эту потерю контроля. Никогда не прощу себе то, что мои желания превзошли мое самовоспитание, которое было безупречным до того, как он вошел в мою жизнь. Никогда не прощу себе того, что до того, как Зой стал моим, я уходил на Землю и соблазнял первого же рыжеволосого юношу с зелеными глазами, заставлял его безумно влюбиться в меня, а утром уходил, не сказав ему ни слова. Я уже потерял счет тем ночам, но потом всегда о них жалел.
Я не могу выносить той мысли, что ничего не сделал до того, как Берил убила его, не остановил ее, не защитил Зоя, не предложил свою жизнь взамен, наконец. Но что же то была бы за жизнь? Зой должен был выстоять один против Берил и Эндимиона. Он сошел бы с ума. Но все же… это непростительно для меня. Это одна из тех самых постыдных вещей, которые когда-либо делал я. Хотя… есть еще одна. Самая непростительная.
С его последним дыханием он признался, что любил меня, а я ничего не сказал в ответ.
Я не могу выразить то удивление, которое я почувствовал, когда услышал это. Я-то думал, что он любит Нефрита. Это и было причиной того, что я был так холоден, резок с ним, просто потому, что думал, что он сам бежит от одиночества. Боялся того же, что и я. Я думал, что нужен ему только, чтобы найти утешение после того, что Нефрит сделал с ним, когда ушла любовь… И я все еще пытался отрицать то, что безнадежно влюблен в него.
Да. Теперь я могу это сказать. Точнее, написать, на этом безжизненном листе бумаги. Я любил его. Может, не так, как нужно, но его чувство не осталось без ответа. Я любил его энтузиазм, его импульсивность, его нежность, и, да, я любил его огненный темперамент. Он как-то вызывал во мне воспоминания… мысли и чувства, которые, казалось, уже умерли… наверное, они были из прошлого… да, наверное.
Но когда он сказал мне, что любит… всегда любил…
Что ж.
Как я уже сказал, я не могу выразить того, как мое существо отреагировало на это признание, и не только на слова. Он лежал здесь, умирая рядом со мной, медленно слабея, его сила и жизнь таяли, глаза прикрыты… он был неописуемо красив. Мне хотелось плакать. Конечно же, я никогда не плачу, даже в одиночестве, но тогда я действительно хотел. Этим я бы смог хоть как-то облегчить свое страдание, стереть его образ… Но я не мог. Я чувствовал лишь пустоту внутри, мучительную и ужасную. Он лежал здесь такой слабый и беспомощный, а я все смотрел на него. Как и в первый раз, его красота поразила меня как что-то дерзкое, чистое и незапятнанное той тьмой, которая нас окружала. Думаю, поэтому я больше всего любил его. Он был ярким, сверкающим, золотым лучом света в этом месте. Единственный свет, который когда-либо здесь был.
И эти его слова…
“Я… Я люблю вас, лорд Кунсайт… Я всегда любил вас…”
Мое сердце остановилось, дыхание замерло… Я смотрел в его глаза и видел, что он уже не под властью Металлии. Это были его слова, его чувства! Впервые за все мое пребывание в Темном Королевстве я почувствовал настоящий прилив радости.
Но тогда его взгляд наполнился страданием, и я осознал, что ничего так и не сказал ему. Я открыл рот, чтобы сказать, но… так и не сделал этого. Я просто не мог. Я все еще не мог позволить Берил и Металлии увидеть мою слабость, мои муки, когда они отобрали его у меня.
Вместе этого я сказал то, о чем мог в тот момент думать.
“Прости меня, Зойсайт.”
Боль в его глазах усилилась. Я больше ничего не мог сказать. Я ведь мог сказать, что он был самым дорогим, что у меня когда-либо было, что я люблю его больше жизни. Но было поздно.
Это кажется странным, но это не волшебная сказка. Не было ничего хорошего в ее кульминации. Не было того признания в моей любви, которое позволило бы моему любимому покоиться с миром. Он умер со слезами на глазах, я не сомневаюсь, потому, что убедился в том, что я его не любил. Через мгновения он исчез, будто вся его сила, муки и триумф ничего не стоили. Как будто он сам ничего не значил. Наверное, я был единственным, кто по-настоящему любил его, а он умер с мыслью, что любовь – это ложь.
Я тогда ушел, руки сжаты в кулаки, тело болело от напряжения внутри. Я пришел к себе, упал на кровать и смотрел в потолок часами.
А затем, в темноте, я прошептал главные слова… сказал это тьме, Берил, всем… даже богам, если эти садисты существуют.
“Я люблю тебя, Зойсайт.”
Надеюсь, он услышал меня. Надеюсь, что каким-то образом он услышал мое признание в темноте вокруг меня. Если нет, то я надеюсь, что там, где он сейчас, он не помнит ничего, не чувствует этой боли.
Я могу только надеяться.
А теперь я буду жить с этой карой. Страдать так, как страдал он, чувствуя мою холодность и потребность скрывать чувства в себе. Однажды Зой спросил меня, когда проснулся ночью от кошмара, чего я боюсь.
Я не ответил. Как я мог? Но мысль была близко, так близко, что я почти высказал ее…
“А чего Вы боитесь?”
… Потерять тебя.
Да, я точно очень патетичен. Но его смерть оставила пустоту внутри, которую даже свобода от Металлии не могла бы заполнить. Я люблю его. Я никогда так не страдал, как из-за него. И я жалею, что привел его сюда.
Я должен идти. И если боги есть и у них есть сострадание, я не вернусь. Я присоединюсь к Зойсайту, где бы он ни был, и не буду больше жить с этой болью, с этими сожалениями.
Sayonara, Зойсайт. Ai shiteru.
The end.