Авигдор Либерман. Ничего, кроме правды ( фрагменты из книги )
Возможности
достижения мира в нашем регионе В наши дни любые высказывания против «мира» весьма непопулярны. Все наперебой рядят и судят о мире и расхваливают его на все лады. Но вот беда: слово «мир» или словосочетание «мирный процесс» абсолютно неприложимы к Государству Израиль и к современной истории еврейского народа. До сих пор, по крайней мере, во всем, что касается наших взаимоотношений с палестинцами, эти слова с незавидным постоянством приводили нас лишь к новым виткам кровопролития. В контексте нашей современной истории и политики можно говорить об обеспечении личной безопасности граждан, о процессе политического урегулироваиия, но ни в коем случае не о «мире» и не о «мирном процессе». Достижение мира зависит не от нас, а от наших арабских соседей. Не было и не будет в истории страны правительства, готового пойти на такие далеко идущие уступки арабам, на какие шло правительство Барака-Бейлина. Но и это – самое леворадикальное правительство в нашей истории – несмотря на свою готовность учесть все мыслимые и немыслимые «интересы и чаяния» другой стороны, не смогло заручиться согласием палестинцев на установление прочного мира с нами. Любой непредвзятый наблюдатель вынужден прийти к однозначному выводу: принцип «мир в обмен на территории» продемонстрировал свою полную несостоятельность. Чем больше территорий мы отдавали, тем выше поднималась «планка» требований арабской стороны. Будучи, как говаривал гоголевский герой, «людьми умными и не любящими упускать то, что само плывет в руки», они действовали по принципу «аппетит приходит во время еды». Если мы не хотим быть сброшенными в море, нам следует отказаться от этого принципа и заменить его принципом «мир в обмен на мир», то есть: если наши оппоненты желают мира, они его получат, если они желают войны – они получат войну. Уступки, на которые в прошлом шел Израиль, всегда истолковывались противной стороной вовсе не как «жесты доброй воли», а исключительно как проявление слабости. Политика нерешительности и уступок служит для наших противников приглашением к новым и новым волнам террора, к выдвижению все более завышенных претензий и требований. За свое стремление к миру народ Израиля уже заплатил тысячами убитых и десятками тысяч раненых и искалеченных людей. Мы должны сказать правду, прежде всего, сами себе и ни в коем случае не навевать на себя и друг на друга «золотой сон» пустых иллюзий. А правда заключается в том, что никакого мирного процесса нет и не было, и в том, что «ословский процесс» – опасная и запутанная политическая авантюра – был ничем иным, как грубейшей, граничащей с безумием ошибкой. В наше время в условиях нашего региона самое большее, чего мы можем достичь в наших взаимоотношениях с соседями – это обеспечение личной безопасности наших граждан посредством сдерживания арабов и разговора с ними с позиции силы. Первейшая обязанность любого правительства – обеспечить личную безопасность граждан. Тем более это обязано делать правительство национального лагеря. До сих пор манящее слово «мир» кружило головы и ослепляло сознание граждан Израиля и многих его политических лидеров, но настала пора отрезветь и научиться отличать реальность от утопии. Мы не рассуждая шагали вслед за зазывалами, необузданные амбиции которых (или наивность, граничащая с кретинизмом), были готовы поставить под вопрос само существование народа Израиля ради международных премий разной степени престижности и коктейлей со всяческими знаменитостями . . . |
НДИ -
израильская партия . . . С тех пор, как в 1999
году была создана партия НДИ, попытки ее
«делегитимации» предпринимались неоднократно.
Эти вылазки совершались на двух «фронтах». На
одном – нас пытались объявить правыми
экстремистами, типичными маргиналами. Мне
представляется, что эту атаку нам удалось
отразить. Атака же по другому фронту сводилась к
попыткам представить нас, секторальной партией,
сам факт существования которой способствует
повышению накала межобщинной розни в еврейском
народе. Следует признать, что, главным образом
из-за выраженного акцента, с которым говорю на
иврите я, а также многие мои друзья, эта вылазка
имела определенный успех. Но я категорически не
приемлю подобные домыслы. |
Арабское население Израиля . . .
Если бы политическое руководство арабов-граждан
Израиля должным образом расплачивалось за свою
антигосударственную деятельность, если бы
отдельные зарвавшиеся горлопаны представали
перед военным судом за измену и несли наказание в
виде лишения свободы или лишения гражданства с
автоматической депортацией за пределы страны, то
нашлось бы куда меньше охотников испытывать наше
терпение.
|
Поиск союзников .
. . Нам следует не покладая рук, искать союзников,
потенциальных партнеров. Я имел контакты со
множеством арабских деятелей различных рангов
(как палестинских, так и других), и для меня
очевидно, что все они отдают себе отчет в том, что
выбор, стоящий перед ними, формулируется так:
либо заключение мира и сотрудничество с
Израилем, либо, капитуляция перед радикальным
исламом. Палестинское, да и вообще арабское
руководство платит щедрую словесную дань
радикальным исламским группировкам, воздавая им
«должное» на словах, но в личных беседах за
чашкой кофе в Яффо или в Лондоне все они, как один,
однозначно дают понять: ни за что на свете не
хотели бы оказаться под пятой ХАМАСа или
«Исламского Джихада». |
Элита – неизбранные
органы власти В Израиле имеются четыре
властные структуры, наделенные силой, гораздо
большей, нежели само правительство. Это
Верховный суд, Прокуратура, Бюджетное управление
минфина и Следственное управление полиции.
Правительство стало, едва ли, не игрушкой в их
руках, оно не способно действовать
самостоятельно, брать на себя ответственность.
Это оказывает влияние на всю структуру
государственной власти. Чиновники всех
звеньев знают, что на поддержку правительства им
рассчитывать не приходится, а это, в свою очередь,
приводит к развалу всей государственной системы. |
Решение социальных
проблем . . . У нас принято по любому поводу и без повода склонять «социальный кризис» и «социальные проблемы». Но когда я выступаю с лекциями, встречаюсь с избирателями и обращаюсь к публике с вопросом, а что же, собственно, такое «социальный кризис», выясняется, что никто не может толком ответить на этот вопрос. Как правило, все сводится к повторениям избитых штампов: «нет работы», «трудно с жильем», «люди перебиваются с хлеба на воду». Все это неправда. Тот, кто действительно хочет работать, в конце концов, находит работу, даже если она ему не по душе. И в жилье нет недостатка, если не настаивать на получении квартиры в Северном Тель-Авиве. Даже в самом центре страны: в городах Модиин, Рамле, Лод, Яффо, даже в Южном Тель-Авиве есть масса недорогих квартир. Если у нас и есть социальные проблемы, то они проявляются исключительно в двух сферах: в сфере образования и в сфере гуманитарной, т.е. в том, как наше общество и государство относятся к социально незащищенным гражданам. Именно в этих двух сферах, по-моему, и проявляется наш подлинный социальный кризис. Все же прочее – это популизм, или демаготия, или досужие домыслы, или циничные попытки играть иа эмоциях людей – не имеющие никакого отношения к действительности. Начну с гуманитарной сферы – с отношения к социальио незащищенным. Мы дошли до того, что стали свидетелями акций протеста инвалидов. Люди, безжалостно обделенные природой: слепые, глухонемые, калеки, парализованные и родители таких инвалидов не могут защитить сами себя, требовать для себя льгот и поблажек. Само общество и государство обязаны обеспечить их всем, в чем они нуждаются. Ведь умственно-отсталый ребенок не может сам о себе позаботиться. Ему же не скажешь: «Ступай, работай». А его несчастиым родителям и так приходится туго, и со стороны обшества безнравственно требовать от них, чтобы они, вдобавок к трагедии, которую им приходится переживать, несли на своих плечах и тяжкое финансовое бремя. Это бремя должно взять на себя общество, коль скоро оно претендует именоваться цивилизованным. Жизнестойкость общества, кроме всего прочего, оценивается и его отношением к своим слабейшим звеньям. Даже если большая часть звеньев цепи крепка, достаточно одного слабого звена, чтобы цепь порвалась. Мы слишком легко уступаем шантажу тех, у кого и так достаточно сил, кто в состоянии в одночасье парализовать морские и воздушные ворота страны и кто не считается с теми, кому нечем угрожать и у кого нет того юношеского задора и пыла, который есть, скажем, у студентов. Чтобы предоставить действительно нуждаюшимся людям то, что им необходимо и что общество обязано им дать, не требуется гигантских бюджетных затрат. Надо просто относиться к этим людям по-человечески, считаться с ними. Цивилизованному обществу зто необходимо не в меньшей, а, возможно, даже в большей степени, чем самим нуждающимся. Другая сфера проявления у нас социального неравенства – просвещение, огромная разница в уровнях школьного и дошкольного обучения в различных регионах. Если в г. Офаким успешно сдают экзамены на аттестат зрелости 27-28% выпускников школ, а в г. Рамат а-Шарон (всего лишь, час езды) – 64-66% – то это и есть подлинное и вопиющее социальное неравенство. В Израиле не существует дискриминации по признакам пола, происхождения или, классовой принадлежности, но если шансы получить аттестат зрелости у школьника в г. Офаким в три раза ниже, чем у школьника в г. Рамат а-Шарон – это и есть социальная проблема, социальный кризис. И когда мы сможем сказать, что шансы на получение аттестата школьника из Офаким сравнялись с шансами школьника из г. Рамат а-Шарон – это и будет означать полное и окончательное решение проблемы социального неравенства у нас. Поэтому все наши усилия должны быть направлены именно на ликвидацию разрыва в уровне образования в разных регионах страны . . .
|
Государство и религия –
живи и ие мешай жить другим . . . В вопросах взаимоотношений государства и религии легко скатиться к экстремизму. Эта тема давно стала полем бесконечной демагогии и откровенного политического шантажа. Религиозный или антирелигиозный «конек» – самый удобный способ снискать популярность невысокого пошиба. Достаточно просто казаться убедительным и увлекать за собой людей, представляя ситуацию в одном цвете. Однако жизнь не одноцветна. Советую перечитать статьи Ахад Га-Ама, выдающегося еврейского мыслителя нового времени. Ахад Га-Ам писал, что национальный инстинкт самосохранения евреев требует сбережения приверженности традициям иудаизма, но, в тоже время, эти традиции должны быть пересмотрены и приведены в соответствие с духом времени. Такие реформы иудаизм проводил во все времена. Но Ахад Га-Ам решительно возражал против всеохватывающей реформы иудаизма, которая разрушит сами устои еврейской традиции, выхолостит ее. В этом смысле Ахад Га-Ам был духовно близок Жаботинскому. Оба они не были религиозными людьми в смысле соблюдения заповедей, но оба с великим почтением относились к еврейской традиции. Жаботинский писал: «В жизни есть логика, накрепко связывающая древние традиции с фактами современности или с планами на будущее». (Моше Бела, «Мир Жаботинского, с. 253») С момента зарождения сионистского движения в нем разгорелись споры о месте, которое может и должна занимать в этом движении религия. Некоторые требовали убрать само упоминание о еврейской религии из программ сионистских организаций. Были и те, кто настаивал, что религия должна играть главную роль в сионистском движении и что без религии сионизм не имеет права на существование. Отнощение Жаботинского к этому вопросу было сложным, с годами оно претерпевало значительные изменения. Как бы то ни было, он никогда не был «антиклерикалом любой ценой» и всегда это подчеркивал. «Я воспитывался в духе рационализма. В конце концов во мне как-то незаметно выросло осознание того, что рационализм не в состоянии открыть мне истину, ради знания которой только и стоит жить: откуда я пришел и куда иду, чем и зачем я дышу... Сначала меня раздражало, что люди, якобы способные соприкоснуться с Высшей Духовностью, занимаются вещами, казавшимися мне такими мелочными, вроде культа. Но тут я сделал важнейшее открытие для самого себя – вся мировая культура, едва ли не на три четверти, состоит из культа, этикета и ритуалов... Сделав для себя это открытие, я понял, сколь могуче и сколь священно упрямство, выказываемое меньшинством, открыто и смело демонстрирующим свой культ, столь резко отличающийся от культов его окружения. И я понял, чем же так привлекает меня еврейская традиция. Это дерзость, с которой она плыла и плывет против всех течений, это ее могучий дух противоречия. Братья. Разные одежды, разные повадки, но та же суть, та же кровь». (из статьи Жаботинского «Усыпленные хлороформом», цит. по статье Айзика Рамбе «Религия и традиция в его жизни и учении») ... . . . С тех пор, как ревизионистское движение в 1935 году сформировало свою официальную структуру – а-гистадрут а-ционит а-хадаша – в ней разгорелись горячие дискуссии по вопросу отношения к религии. Жаботинский настаивал на том, чтобы в программу было включено положение, «подчеркивающее связь между национальным движением евреев и традииией Синайского Откровения». Его оппоненты утверждали, что это будет равнозначно «капитуляции перед клерикалами». . . . . . Жаботинский ответил своим оппонентам во вступительной речи на учредительном съезде: «Я родился в реакционной России и приучен фанатично сражаться за свободу мысли и слова. Вы можете не сомневаться в моем либерализме и верить, что я никогда не допущу никаких ущемлений свободы совести... Наша цель – создание еврейского государства, но... почему мы должны упорно не замечать пламя, пылающее в сердцах евреев тысячелетиями? Да, я либерал старой закалки, но я не стесняюсь признать, что обнаружил в Торе многое, что можно отнести к истинной святости... Разве вы сами не осознаете, что Тора несет в себе возвышенные и священные истины? Даже самый ярый «свободомыслящий» не станет этого отрицать». Положения, сформулированные Жаботинским, актуальны и по сей день и им отнюдь не вредно и не зазорно следовать. В большинстве вопросов взаимоотношения религии и государства выяснены, общепонятны, но не сведены к четким дефинициям; и это необходимо осуществить. То, что существует де-факто, должно быть закреплено де-юре; не менее, но и не более того. Я считаю, что сохранение статус-кво важно и нужно всем, оно убережет нас от множества бед. В данном случае, статус-кво не следует рассматривать, как попытку религиозного крыла общества сохранить то, что отвоевано им у нерелигиозного, или наоборот. Статус-кво – это способ, сохранить единство народа. В немалой степени религиозно-секулярное противостояние обусловлено личными, карьерными интересами отдельных политиков. Политический функционер, желающий повысить курс своих акций, требует закрыть еще одну улицу в Иерусалиме или открыть лавку, торгующую свининой в считанных метрах от квартала с преобладающим религиозным населением. Все эти ухищрения призваны обеспечить данному «инициативному политику» паблисити и повысить его популярность среди определенного круга избирателей, но они наносят огромный вред народу как целому. Я считаю, что нам всем следует попытаться выработать всеобщую декларацию, которая установит пределы и объявит статус-кво незыблемым впредь. Эта декларация определит взаимоотношения религии и государства, но, в отличие от конституции США, не провозгласит полного разделения. Тем, кто требует, по примеру США, полностью отделить религию от государства, я отвечу, что не во всем и не всегда мы должны копировать других. Иногда не вредно сохранить хоть в чем-то самобытность. Нам было бы невредно руководствоваться принципом «живи и давай жить другим» вместо того, чтобы вести и подогревать непрестанные войны между религиозными и секулярными гражданами. В этом вопросе я позволю себе сослаться на личный опыт. Мои жена и дочь придерживаются религиозного образа жизни, а вот мы с сыновьями от религии далеки. По субботам, как правило, наши пути расходятся: женщины идут в синигогу, а мужчины едут на стадион «Тедди», болеть за иерусалимский «Бейтар». И это никогда и ни в чем не мешало нашей семейной гармонии. Разумеется, в доме у нас бывает только кошерная еда. Если мне хочется в субботу посмотреть телевизор, я делаю это не в гостиной, а в своем кабинете. Когда мы подыскивали себе жилище, мы избрали именно такое – «смешанное» поселение – Нокдим. В нем вполне мирно и по-соседски уживаются ультраортодоксы, сторонники национально-религиозного лагеря и нерелигиозные люди. И для этого не требуется никаких сверхусилий и далеко идущих уступок – нужно только немного доброжелательства и доброй воли. И лишь когда религия или антирелигиозность становятся предметом избирательной кампании, средством добывания голосов, лишь тогда возникают проблемы. Конечно, следует признать верховенство государственных судов над судами религиозными. Государство не вправе допускать того, чтобы судебная система, источником правомочности которой является Всевышний, превалировала бы или имела равные полномочия с гражданской системой правосудия. Следует предоставить возможность всем желающим сочетаться гражданским, а не религиозным браком. Кто не желает сочетаться религиозным браком, регистрируют свои отношения на Кипре, или с помощью тех или иных консульств справляются без раввината. Если Закон позволит сочетаться гражданским браком, окажется, что большинство граждан-евреев предпочитают сочетаться браком именно через раввинат, по-еврейски. А тем, кто этого не хочет, или тем, кому религиозное законодательство не позволяет вступить в еврейский брак, следует предоставить нерелигиозную альтернативу. В нынешней ситуации единственными, кто лишен возможности пользоваться транспортом в субботу, являются малообеспеченные люди, не имеющие своей машины и не могущие себе позволить воспользоваться услугами такси. В субботу они оказываются как бы в блокаде. Такая ситуация нетерпима. С другой стороны, неоправданно упрямство, с которым некоторые граждане стремятся ездить по субботам именно через религиозные кварталы. И чтобы изменить тут положение вешей нет нужды во всеобъемлющей реформе, нужно только немного доброй воли и здравомыслия. Следует открыть по субботам все музеи и библиотеки, муниципалитетам нужно проводить по субботам культурные мероприятия. Ведь только по субботам те, кто работают, могут позволить себе эти виды «культурного отдыха». Так на каком основании государство лишает их этой возможности, если речь идет о людях нерелигиозных, не намеренных проводить время в синагоге? Что же касается религиозных советов, то их функции следует передать муниципальным властям. Нынешняя ситуация, при которой религиозные советы существуют как отдельные структуры власти с раздутыми и дорогостоящими бюрократическими аппаратами – нетерпима. Я не уверен, что нужно аннулировать министерство по делам религий, т.к. ему подведомственно решение целого ряда вопросов общегосударственной значимости. Но Главный раввинат следует вывести из-под ведомственного подчинения министерству по делам религий и сделать это учреждение полностью независимым. Надеюсь, что такое укрепление Главного раввината вернет ему статус, который он имел в первые годы существования Государства Израиль - статус высшего Галахического авторитета еврейской общины страны. Такая мера ослабит нападки и попытки оказать давление на раввинат как со стороны ультраортодоксальных кругов, так и со стороны реформистов и консерваторов. За границей эти течения мирно уживаются друг с другом. В Израиле, в силу ряда исторически сложившихся обстоятельств, реформистскому и консервативному ответвлениям иудаизма не может быть присвоен официальный статус. Разумеется, им следует предоставить свободу отправления культа, но невозможно, ни сейчас, ни в обозримом будущем, предоставить им юридичский статус, равный статусу ортодоксального течения иудаизма. Это приведет к войне евреев против евреев, а этого следует избегать любой ценой. Повторяю, что укрепление Главного раввината приведет к тому, что наши Галахические авторитеты-раввины возродят традиционно присущее иудаизму умение приспосабливаться к изменяющейся действительности. Приведу пример из истории: «Кантонисты» – еврейские подростки, насильно угнанные в солдатчину при Николае 1 – естественно, не могли получать в царской армии кошерную пищу. Раввины позволили им есть некошерное и даже свинину, т.к. понимали, что иного выхода у них нет. И в результате очень многие из кантонистов, отслужив 25 лет в солдатах, вернулись домой, не изменив своей вере и своему народу, оставшись евреями, создали еврейские семьи и были приняты как братья их общинами. Раввины – духовные лидеры еврейской общины – тогда приняли на себя огромную ответственность, и это было их величайшей заслугой. Что же касается вопроса «кто еврей?», то здесь с годами возникла путаница, в которой необходимо разобраться. Вопрос определения еврейства («кто есть еврей?») – исключительно Галахический – а в вопросах Галахи нельзя, не нужно и попросту неразумно навязывать свое мнение религиозным людям. Но в Израиле споры по этому вопросу касались, как правило, положений Закона о возвращении, и именно это породило путаницу. Закон о возвращении находится вне сферы Галахи. Грубо говоря, Закон о возвращении является сионистским ответом «расовой теории» нацистов: раз нацисты постановили, что еврей на одну восьмую, т.е. правнук еврея или еврейки подлежит уничтожению, то Государство Израиль постановляет, что на такого человека распространяется Закон о возвращении, то есть еврейское государство обязано предоставить, и предоставляет ему убежище. В этом вопросе расхождений во мнениях нет, тут есть консенсус, и нет никакой нужды менять что-либо. Такая формула не обостряет полемики, и потому всем следует с нею согласиться. Нужно добиваться от секулярных кругов согласия умерить пыл в их претензиях к определению еврейства, а от религиозных кругов – отказаться от попыток слишком узкого (и заведомо неправильного) толкования Закона о возвращении. И в этом вопросе тоже очень важно достичь национального консенсуса. |
В 1923 году в статье под названием
«Железная стена» Жаботинский писал: «Я не утверждаю, что с палестинскими
арабами немыслимо никакое соглашение. Но покуда
есть у арабов хоть искра надежды избавиться от
нас, они этой надежды не продадут – ни за сладкие
слова и ни за какие питательные бутерброды,
именно потому, что они – не сброд, а народ, хотя и
отсталый, но живой. Эти строки актуальны и по сей день. Достижение
соглашения о политическом урегулировании с
арабами возможно лишь с позиции силы. И не только
и не столько потому, что с такой позиции легче
добиться более выгодных условий, но, главное,
потому что только такая позиция гарантирует
мотивацию другой стороны достичь
урегулирования. Договор, достигнутый с позиции
слабости, придает другой стороне мотивацию
искать повода нарушить его, чтобы добиться для
себя новых преимуществ. Разделение народов
Тотальная война с террором |
Авигдор Либерман Ничего,
кроме правды (фрагменты)
Сайт партии "Наш дом Израиль": ndi.org.il
В оригинале книга вышла на иврите в 2004 г. Перевод на русский: А.Лоренцсон в 2005 г.