ДНЕВНИК БЕСПОЛЕЗНЫХ МЫСЛЕЙ

(или сам себе психоаналитик)

Вернуться

Виктор Венгеров

Царапина

Уже вторую неделю дождь лил не думая об отпуске или снисхождении. Он бередил старые раны асфальта , вымывая глубокие ямы там, где тот был наспех залатан, а там, где асфальта не было, туда лучше было вообще не соваться. Свежевырытая могила была именно таким местом, я придерживал воротник наглухо закрытым под подбородком и мысленно клял и подгонял похоронное действо. Я не люблю кладбища. Я больше люблю книги.

По дороге сюда я читал у Пенроуза про мозг. Компьютер или нет? Пенроуз физик, конечно нет. То есть даже если и можно сравнить единичное действие мозга с математической машиной, то всё равно остаётся непостижимым как происходит действие в целом - одновременное , молниеносное со-движение мириадов синаптических связей , вдруг разом , всполохом неуловимый квантовый переход - не снизу вверх и не сверху вниз - ниоткуда, из небытия появляется мысль. Появляется давно забытый образ , такой близкий и бесконечно недоступный , ты слышишь мелодию, видишь лицо, расплывчато, чуть смазанно, ты видишь руку или предмет одежды, ты вспоминаешь вкус губ, стук колёс, мурашки по коже, - назови любое слово и мозг начнёт посылать тебе образы в лишь одному ему известном порядке. И эти образы могут быть связаны между собой так , а могут и иначе, и эта бесчисленная множественность картин, слов, чувств, мыслей , всё это существует в бесчисленном же множестве памятей и эти множества должно быть все связаны между собой в вечнодвижимый, сверкающий шар , и наше сознание всегда безошибочно находит нужную точку в этой бесконечности, никогда при этом не останавливаясь полностью –как электрон движется по известной орбите и никогда не находится в определённой точке. Какой там компьютер… Дождь льёт мне за шиворот и образы приходят ко мне из памяти , предстают перед сознанием , отмечаются и снова уходят в глубину, пока я смотрю как какие - то люди стравливают верёвки , и гроб опускается в лужу на дне ямы.

Сначала я почему-то слышу его голос. Серёга всегда говорил чуть невнятно, и как-то несвязно, как будто слова его были разделены пунктиром , речь его явно не поспевала за мыслью, закончив в голове историю, он уже радостно смотрел на тебя , ожидая реакции , в то время как всё , что ты слышал, было несколько коротких отрывистых предложений. Но вот ты видел его щербатую улыбку, и понимание приходило к тебе без слов.

Серёга Куличик терялся в детских потасовках. Он не был трусливым, как и не был

наделён тем безразличием , что иногда заставляет нас уважать смирившегося больше чем победителя. Он не очень боялся боли, и мог при

обстоятельствах допустить мысль причинить боль другому, так что дело было и не в этом тоже. Сергей боялся умереть в драке. Видимо когда-то некто внушил ему эту мысль , и она не отпускала, жила в нём годами, процарапывая тонкий порез в мозгу, и когда ситуация позволяла, мысль привычно соскальзывала в царапину и крутилась в ней заезженной пластинкой , наполняя пространство мозга белёсым параличом . Когда детская ссора грозила обернуться дракой, стоило его сопливому веснушчатому противнику пригрозить '' щас тя убью ! '', как сердце начинало биться под самым горлом как сумасшедшее , руки и ноги слабо пытались защититься , больше заботясь о сопернике –как бы ненароком не причинить тому вреда , так то просто можно отделаться разбитым лицом , а если вот задеть, раздразнить врага , то тогда точно смерть. Реакция всегда бывала тяжёлой, он придумывал для обидчика жесточайшие кары, а себя казнил за малодушие. Иногда он поражался жестокости своих фантазий, садистко- сладострастным подробностям совершаемого , и потом долго мучился сознанием своей порочности и уверялся в её уникальности. Тем не менее он не избегал острых углов , а наоборот, во многих случаях выбирал конфронтацию, даже когда это и не было необходимым. Результат же был всегда одинаковым – напряжение, ссора , угроза расправы , страх, капитуляция, позор, казни врагов , чувство вины.

Серёга рос , и царапина в его мозгу росла вместе с ним. Когда прошло время детских столкновений, Серёга спроецировал свою проблему на отношения между членами коллектива, принося царапине регулярные жертвы в виде споров, ссор и выяснения отношений. И хотя жизни его уже ничто не угрожало, всё работало по неизменной схеме – претензия одной из сторон, оскорблёные чувства, ответ, выпад другой стороны, ответ, ещё обмен ударами, ещё один, кровь в ушах, сердце под горлом, земля летит кувырком, туман, тишина, слышно только как пластинка противно саднит под иглой, глаза опускаются, топор поднимается , головы летят с плеч, позор наваливается мешком на другие плечи…

Я это понимаю так точно лишь сейчас, после нескольких десятков сигарето-водко-разговоро-часов в маленькой кухне друзей, потом внизу противно просигналили и мы высыпались на улицу.

Мы долго тряслись в разваливающемся автобусе, и я мысленно заговорил с ним , я сказал ему, знаешь, Серёга, это ведь так просто, когда это находит на тебя, спроси себя - а чем ты хочешь чтобы закончилась эта ситуация? Если задержать дыхание на минуту и представить себе честно - что бы ты хотел увидеть в конце? Тогда ведь всё сразу бы стало на свои места.

Или выходит что Серёга Куличик был просто дураком, не зря ведь он неважно учился ?

Скользит сознание по сверкающей гладкой поверхности, одновременно везде и нигде , совершенное создание природы, и вдруг натыкается на примитивную царапину, и застревает в ней и буксует впустую, разогревая мозг до точки кипения , но не в силах выбраться наружу. Говорят, что к Серёге подвалили прямо посреди людной улицы, пригрозили, завели в подворотню. Зачем же он пошёл туда с ними? Почему не вырвался, не побежал? Ан-нет, сорвалась игла в царапину, запустилась вечная программа. Никто не знает как оно там было, я думаю Серёга даже не сопротивлялся толком, за воображаемой опасностью не разглядев настоящей, наверное даже увидев нож , он побоялся переусердствовать - как бы хуже не было. Зато никто потом не всаживал лезвие бесчисленное количество раз в его умершее уже тело. Так, укололи несколько раз в подвздошную область, а как отдёргался, так сразу и перестали…

Липкая тоска накатила на меня, я подумал ,что какая в принципе разница, я вдруг вытащил из рюкзака книгу Пенроуза и стал вчитываться в прыгающие от тряски и мутные от слёз строчки, как будто рассчитывал найти там ответа . И чем больше я вбирал в себя, тем дальше улетал от меня образ сверкающего шара, тем ближе он приближался ко мне и вдруг вообще оказывался у меня за спиной. Один единственный bad cluster и весь этот мир полетел в никуда, весь этот совершеннеший механизм превратился в ничто. Я смотрел , как бросали последние комья земли на могилу и поймал взляд Серёгиной матери. Она всегда меня недолюбливала, возможно потому

что я лучше учился и умел выходить сухим из воды там, где Серёге приходилось плохо. Я вдруг устыдился своих мыслей и покраснел, как будто меня застали врасплох за чем –то постыдным . Я дождался пока всё пришло в движение, и , прячась за спинами, ушёл с кладбища. Я понял , что дождь и не собирался заканчиваться, и добежав до перехода, нырнул в метро. Я пытался думать о чём-нибудь, но не мог. В мозгу были усталось и сумбур , я уронил голову на грудь , слёзы вдруг схватили меня за горло, я поддался и дал им поиграть с собой несколько минут, потом они растворились в чём-то плотном и чёрном, как маска , надетая на глаза , и я уснул.

Посреди черноты поплыли бесконечные вращающиеся шары, по их поверхностям и внутри них ртутью скакали разноцветные всполохи. Щербатая улыбка вне лица, как у Чеширского кота, и пунктирная цепочка слов- обрывков возникли во мне , и я вдруг с пугающей ясностью осознал , что они существуют где-то далеко за пределами шара, точнее везде, в каждой моей клетке и тогда я улыбнулся им навстречу во сне и понял , что Серёга решил свою проблему, его испорченный шар улетал по орбите в бесконечность , а его взляд, улыбка, его руки, смех, всё то что создаёт в нас образ человека , его сущность , не зависимая от случайных слов и поступков, сушествует теперь во мне , всегда двадцать лет, всегда в моём здоровом шаре…Постепенно звуки исчезли, стало совсем темно, понимание вдруг покинуло меня , я крепко спал остаток пути.