Борис Поплавский
* * *
За стеною жизни ходит осень
и поет с закрытыми глазами.
Посещают сад слепые осы,
провалилось лето на экзамене.
Все проходит, улыбаясь мило,
оставаться жить легко и страшно.
Осень в небо руки заломила
и поет на золоченой башне.
Размышляют трубы в час вечерний.
Возникают звезды, снятся годы,
а святой монах звонит к вечерне,
медленно летят удары в горы.
Отдыхает жизнь в мирах осенних,
в синеве морей, небес в зените,
спит она под теплой хвойной сенью
у подножья замков из гранита.
А над ними в золотой пустыне
кажется бескраен синий путь.
Тихо реют листья золотые
к каменному ангелу на грудь.
* * *
Мальчик смотрит, белый пароходик
уплывает вдаль по горизонту,
несмотря на ясную погоду,
раскрывая дыма черный зонтик.
Мальчик думает: а я остался,
снова не увижу дальних стран.
Почему меня не догадался
взять с собою в море капитан?
Мальчик плачет. Солнце смотрит с высей,
и прекрасно видимо ему:
на корабль голубые крысы
принесли из Африки чуму.
Умерли матросы в белом морге,
пар уснул в коробочке стальной,
и столкнулся пароходик в море
с ледяною синею стеной.
А на башне размышляет ангел,
неподвижно-бел в плетеном кресле.
Знает он, что капитан из Англии
не вернется никогда к невесте.
Что, навек покинув наше лето,
корабли ушли в миры заката,
где грустят о севере атлеты,
моряки в фуфайках полосатых.
Юнга тянет, улыбаясь, жребий,
тот же самый, что и твой, мой друг.
Капитан, где Геспериды? - В небе.
Снова север, далее на юг.
Музыка поет в курзале белом.
Со звездой на шляпе в ресторан
ты вошла, мой друг, грустить без дела
о последней из далеких стран,
где уснул погибший пароходик
и куда цветы несет река.
И моя душа, смеясь, уходит
по песку в костюме моряка.
Домой