______________________________________________________"Левый поворот" №6

Протесты рабочих 1917-1918 годов.

Полного единодушия между большевиками и классовыми организациями пролетариев не было уже с первых дней Октябрьской революции. Профсоюз железнодорожников Викжель, московский союз металлистов, многие союзы печатников и просто отдельные рабочие коллективы сразу же после Октября потребовали от большевиков создать правительство из представителей всех левых партий. С распространением голода и разрухи на заводах и фабриках начались забастовки. Дело доходило до погромов и вооруженных восстаний. Первые такие прецеденты отмечены в ноябре-декабре 1917 года. К лету 1918-го на подконтрольных большевикам территориях размах стачечного движения становился соизмеримым с масштабом стачек 1905 года.

В конце мая 1918-го забастовки охватили ряд заводов Питера: Путиловский, Гутуевский, судостроительные верфи, фабрику Паля и другие. К примеру, путиловцы требовали восстановить свободу торговли продовольствием и уравнения рабочего пайка с красногвардейским.

Массовые забастовки охватили Тулу. Власти ввели военное положение- по городу ездили броневики с вооруженными людьми. Тульский союз металлистов в открытую пошел на конфронтацию с большевиками.

В Рыбинске 29-го апреля хлебные очереди слились в одну толпу и двинулись к местному Совету. Толпа разоружила 40 красногвардейцев, избила нескольких работников Совета. Для разгона демонстрантов было применено оружие.

В мае в Ярославле происходили перестрелки между красногвардейцами и красноармейцами. Классово-пролетарская Красная Гвардия становилась все менее подконтрольна властям. Ее постепенно заменяли рабоче-крестьянской Красной Армией. Вскоре в Петрограде был арестован начальник штаба Красной Гвардии И. Корнилов.

Рабочими волнениями, погромами и восстаниями были охвачены Калуга, Нижний Новгород, Тверь, Орехово-Зуево, Кострома. Чаще всего пролетарии требовали справедливого распределения продуктов, повышения расценок и прекращения террора со стороны Советов и Военно- революционных комитетов.

Невиданного размаха протесты рабочих достигли на Урале. Уже в феврале 1918-го рабочие здесь стали объединяться в повстанческие отряды. Велась заготовка оружия. К осени восставшие контролировали территорию с населением 700-800 тысяч человек. После подавления мятежа часть его участников влилась в различные белогвардейские блоки. Особой популярностью пользовались те белые которые были связаны с меньшевиками.

Положение на Урале заслуживает особого внимания. Этот регион с развитой промышленностью, а значит и пролетариатом был одним из опорных пунктов левых коммунистов. Именно здесь наибольшее распространение получили рабочий контроль и рабочее самоуправление. В конце 1917-го- начале 1918-го на предприятиях региона возникают Деловые советы. Они на две трети состояли из рабочих и на треть из инженеров и служащих. В компетенцию Советов входило и управление производством. Впоследствии, когда наметилась тенденция к обюрокрачиванию Советов, над ними создаются органы рабочего контроля.

Восстановить пошатнувшийся контроль над пролетарской массой большевики пытались через Советы, профсоюзы и фабзавкомы. К примеру, центральный заводской комитет Тульского оружейного завода требовал от рабочих не допускать забастовок и повышать производительность труда, чтобы сохранить предприятие. Проправительственные настроения традиционных рабочих организаций часто подвергались критике со стороны новых пролетарских структур. В марте 1918-го лидеры Чрезвычайных собраний уполномоченных от фабрик и заводов заявляли, что фабзавкомы “сделались комиссиями по расчёту рабочих, сделались казенными учреждениями…”. Впрочем и традиционные пролетарские организации порой отворачивались от РКП(б). Весной 1918-го после перевыборов, большевики потеряли контроль над Советами Тулы, Сормова, Тамбова, Ярославля, Орла и ряда других городов. В ответ на это власти объединяли рабочие Советы с красноармейскими, где преобладали крестьяне. Но в целом, в глазах рабочей массы большевики ещё обладали достаточным авторитетом. А те рабочие, которые выступали против правящего режима, часто не могли предложить товарищам ничего кроме погромов продовольственных лавок.

Отдельного разговора заслуживает борьба рабочих в сталинскую эпоху. Эту тему “ЛП” рассмотрит в одном из следующих номеров газеты.

* * *

НОВОЧЕРКАССК 62

События 1-3 июня 1962-го года в Новочеркасске были, пожалуй, одним из самых ярких и острых проявлений классового антагонизма в СССР. Это был классический конфликт между пролетариями и “начальством”.

Конец 50-х- начало 60-х было периодом повсеместного снижения расценок на предприятиях. Это коснулось и Новочеркасского электровозостроительного завода. В конце мая 62-го одним из последних цехов, где установились новые тарифы, был сталелитейный цех. Обычно рабочие воспринимали тарифные “новшества” с покорностью обреченных. Так было бы и в этот раз. Но 1 июня рабочие узнали что цены на молоко, мясо, яйца и другие продукты вырастут на 25%. Разумеется, “временно”. Всё это множилось на хронический дефицит продуктов и столь же хронические проблемы с жильём. Но и это, возможно, не вызвало бы взрыва, если бы не “субъективный фактор”. В цех явился директор завода, он же член местного обкома КПСС. В ответ на жалобы рабочих он посоветовал им питаться пирожками с ливером, если нет денег на колбасу. Это было последней каплей.

Возмущённые сталелитейщики прекратили работу и включили заводской гудок. Все направились на площадь перед заводоуправлением. Собралась огромная толпа- на заводе работало 14 тысяч человек. Было решено перекрыть проходящую возле завода железнодорожную ветку. Таким образом можно было распространить информацию о происходящем по всей Северо-Кавказской железной дороге. На перекрытых путях появились плакаты: “Давайте мясо, масло”, “Нам нужны квартиры”. На остановленном тепловозе кто-то написал “Хрущева на мясо”.

Заводская верхушка уговаривала рабочих разойтись по цехам. Это стоило начальникам нескольких синяков.

К заводу подъехали милицейские машины. Когда толпа двинулась на них, стражи порядка предпочли скрыться. Но уже к вечеру прибыли первые воинские части, правда, без оружия. Толпа вмиг поглотила солдат- началось братание. А ещё позже с балкона заводоуправления попытался выступить 1й секретарь Ростовского обкома КПСС Басов. С рабочими он говорил языком “старшего брата”. Ответом ему были полетевшие на балкон камни.

На стихийном митинге заводчане обсуждали предложение послать делегации в другие города- поднимать тамошних рабочих. А ещё предлагалось захватить телеграф и сообщить о происходящем всей стране.

-Я не намерен был выступать на митинге, - вспоминал впоследствии рабочий завода Петр Сиуда- но меня обеспокоили призывы о захвате власти в городе. Я хорошо помнил рассказы участников событий в Грузии и в Венгрии. Попытка захвата власти в городе была черевата слишком тяжёлыми последствиями, и поэтому я выступил с призывом продолжать забастовку, соблюдать выдержку, твёрдость, организованность. Я призвал всех идти на следующее утро в город демонстрацией, выработать общие требования и предъявить их властям.

Ночью рабочие жгли собранные на заводе портреты Хрущёва. По некоторым данным, не обошлось без нападений на магазины. Но вот любопытный факт. В дни забастовки в городе стояла страшная жара. Власти видимо решили спровоцировать рабочих на грабежи и подогнали к толпе машину с лимонадом. Но никто не взял ни бутылки.

Утром 2 июня на завод пришли рабочие всех смен. Завод был занят автоматчиками, но это не помешало заводчанам провести митинг. Было решено поднимать коллективы соседних заводов и идти в город. До Новочеркасска было более 10 километров. По пути к электровозостроителям присоединились рабочие “Нефтемаша”, электродного завода и др. В колоннах появились портреты Ленина, красные флаги, звучали революционные песни. Люди верили что всё будет хорошо.

Толпа вышла на площадь перед горкомом партии. Там была бронетехника и солдаты- в основном кавказцы. В 1956м году, после разоблачения культа Сталина по Закавказью прокатилась волна беспорядков. Власти ответили пулями, стреляли, естественно, русские. И теперь начальство надеялось что сработает принцип “кровь за кровь”.

Один из охранявших горком солдат в потасовке прикладом ударил женщину, затем скрылся в здании. Возмущённые люди ворвались в горком, солдата избили.

В это время часть демонстрантов направилась к горотделу милиции. Люди собирались освободить тех кого уже арестовали за “участие в беспорядках”. Здесь произошло примерно то же, что у горкома. Но когда рабочие оказались внутри здания, раздались выстрелы. Солдаты в упор расстреливали толпу.

Вот как описывает эти минуты очевидец расстрела, тогда студент 1-го курса Новочеркасского политеха Олег Донслов: “Сидя в кинотеатре “Победа” я временами слышал извне неясные рокочущие звуки, инстинктивно будоражащие душу, но никак не мог предположить тогда что это был “звериный рев толпы”. После сеанса, выйдя на центральный проспект им. В. И. Ленина, я увидел большую толпу перед горотделом милиции, заполонившую всю улицу до самого кинотеатра. Не разобравшись в чём дело я , увлекаемый подпиравшими сзади людьми, стал продвигаться по направлению здания милиции. Толпа гудела, временами взрывалась оглушительным рёвом, слышались выкрики “Освободим товарищей!”.

Сразу вспомнилось, что прошедшим днем были разговоры о том что на НЭВЗе происходят какие-то события и что милицией был задержан ряд людей. Стало понятно, что освобождения именно этих людей требовала толпа. Раздался звон разбитого стекла и треск выломанных дверей здания милиции. По инерции, со всей толпой, я стал увлекаться в образовавшийся проём. И вот здесь, внутри здания, раздалась резкая автоматная очередь. Лавина людей, и я вместе с ними, была отброшена назад. Что я успел увидеть в этой давке, так это парня, лежащего на высоко поднятых руках людей, в белой рубашке, с тремя крупными пятнами крови на груди. Он был от меня шагах в пяти. И это врезалось в память на всю жизнь застывшим, остановившимся кадром”.

Стреляли и около горкома КПСС. Убитых не отдавали семьям, тела куда-то увозили. Точных данных о числе убитых, разумеется, нет. В высших партийных сферах фигурировали цифры 22 убитых, 39 раненых. Но возможно речь должна идти о десятках погибших. Видимо чтоб сохранить тайну, участвовавшие в расстреле войска сразу заменили новыми.

А страна ничего не знала о происшедшем. Официальная пресса молчала. Только “Правда” 5 июня будто в насмешку опубликовала письмо токаря Новочеркасского электровозостроительного завода Р. Неплюева. Там говорилось: “Наш рабочий коллектив с пониманием встретил Обращение ЦК КПСС и Совета Министров ко всему советскому народу, в котором изложены меры подъема сельского хозяйства. Это меры правильные.” Токарь одобрял повышение розничных цен на продукты и обещал делать побольше запчастей для сельхозтехники.

Уже во время событий 1-3 июня в город прибыло высокое начальство. Приехал даже заместитель председателя Совмина А.Микоян. Он выступил по городскому радио, пришёл на мятежный завод, говорил с рабочими. Через какое-то время с продуктами в городе стало полегче, больше стали строить жилья. Но старые расценки так и не восстановили. Еще через время начались суды над участниками волнений. Семерых приговорили к расстрелу- за “бандитизм и массовые беспорядки”. Точное число осужденных неизвестно. Но их никак не меньше 105 человек. Скорей всего, больше.

После снятия Хрущева новочеркасцев стали постепенно амнистировать. В 1988 году их реабилитировали официально.

В период позднего “застоя” социальные протесты пролетариев становятся относительно массовыми и постоянными.

В 1975м бастовали водители автобусов литовского города Шауляй. В мае следующего года забастовкой был охвачен Рижский порт. Многие организаторы акции были арестованы. Протесты рабочих отмечались в Тарту. А в Латвии даже действовала возрожденная Литовская социал-демократическая рабочая партия- некогда составная часть РСДРП.

Время от времени классовые бои сотрясали и российские города. В 1976м 400 рабочих Кировского завода Ленинграда объявили забастовку в знак солидарности с работавшими здесь же заключёнными. Последние были поставлены начальством просто в нечеловеческие условия. Факты организованного прекращения работы отмечены в Горьком, в Тольятти, в Киеве. Это лишь небольшой список вспышек классовой борьбы того времени. Несложно догадаться, что подобные факты тогда снабжались грифом едва ли не самой строгой секретности.

Во второй половине 70х в стране появляются полулегальные, а часто и не легальные классовые организации пролетариев. Правда, классовый характер этих структур- тема весьма дискуссионная. Вот что писала на этот чёт участница диссидентского движения с 1983го года Людмила Алексеева: “Думаю что и в смысле структуризации это движение (за социальные права-ред.) пойдет в том же направлении, что и остальное диссидентское движение: не дифференцируясь по классам, оно будет расширяться, вбирая в себя новые слои советского общества, раздвигая в связи с этим диапазон своих требований”.

Действительно, рабочее движение того времени часто переплеталось с движением правозащитным- по сути буржуазно- либеральным. Тогда у них был общий враг- партийно-советская бюрократия. Рабочие составляли до 40% осужденных за правозащитную деятельность. И правозащитники порой обращались к проблемам пролетариев. В 1977м году самиздат Московской хельсинкской группы утверждал: “Наибольшим нарушением прав рабочих и служащих является отсутствие у них реальной возможности защищать свои интересы. В советском законодательстве нет права на забастовку, любая попытка коллективного выступления жестоко подавляется. Имеющиеся в СССР отраслевые профсоюзы есть по сути образование партийно-государственное, они не являются организацией рабочих для борьбы за повышение уровня жизни и улучшение условий труда”.

Итак, в 70х в СССР возникает ряд организаций профсоюзного типа. В конце 77-го 25 человек подписывают “Открытое письмо к мировой общественности об истинном положении рабочих и служащих в канун 60-летия СССР”. Здесь говорилось о бесправии советских рабочих. Этот материал попадает в западные СМИ.

Примечательно как встретились эти 25 человек из разных городов Союза. Все они ездили в Москву “за правдой”, часами сидели в приемных высоких начальников. И чтобы скоротать время люди делились друг с другом своими проблемами. В таких беседах и родилась идея Свободного профсоюза.

Во главе инициативы стоял донбасский инженер Владимир Клебанов. Со временем вокруг него собралось около 40 человек. Целью новой организации было провозглашено “помогать успешному строительству коммунизма и бороться с бюрократией и волокитой”. В новом профсоюзе подчеркивали неполитический характер объединения и косо смотрели на диссидентов. Клебанов и его люди сами пошли в КГБ чтоб заявить о своей лояльности властям. Их попросили больше не встречаться с западными журналистами. Через время часть жалобщиков арестовали и под конвоем отправили домой. И все же активистам группы Клебанова удалось разработать Устав Ассоциации свободных профсоюзов. Копию Устава направили в западные профцентры. В новом профсоюзе состояло около 200 человек. После ареста Клебанова организация распалась.

В конце 1978-го года было создано Свободное Межпрофессиональное объединение трудящихся (СМОТ). Оно представляло собой федерацию законспирированных групп, которые должны были оказывать друг другу материальную, правовую и моральную помощь. Планировалось создание своеобразных кооперативов для обмена дефицитными продуктами. Правда дальше планов дело не пошло.

Объединение возглавили 16 человек, но вскоре трое были арестованы, двое иммигрировали. Остальные после этого отошли от работы. Единственным из того, что удалось сделать организации, был выпуск информационного бюллетеня. Издание критиковало советские порядки, тотальный дефицит продуктов, снижение расценок на производстве и призывало уклоняться от бесплатной работы на субботниках. В целях конспирации бюллетень не нумеровался. Отделения СМОТ существовали в Москве, Ленинграде, Киеве, Перми, Иваново, в Новгородской области. Кстати в СМОТ входила известная “невменяемая демократка” Валерия Новодворская.

Отсутствие политических свобод рождало весьма оригинальные методы борьбы. Рабочие иногда обращались за помощью к зарубежным профсоюзам и еврокоммунистам, порой, к журналистам западных СМИ.

Инженер из Донецка Алексей Никитин пригласил в свой город западных журналистов, организовал для них встречу с шахтёрами. На встрече речь шла о тяжелых условиях труда рабочих. Акция подействовала. Для шахтеров создали нормальные условия работы. А вот инициатору это стоило отправки в “психушку”.

Многочисленные попытки покинуть СССР тоже были проявленем недовольства советским режимом. И еще одна специфично-советская форма протеста- коммунарство. Конечно и её нельзя назвать сугубо пролетарской, но все же это было движение социальных низов. Коммунарство возродилось в 60-е годы и представляло собой смесь революционного романтизма, гуманистических концепций и неформальной педагогики. Коммуны существовали почти повсеместно: в Москве, Ленинграде, Свердловске, Харькове, Киеве, Одессе, Минске, Туле, Воронеже и во многих других городах. В коммунах люди искали альтернативу “легальной” общественной жизни. Власти смотрели на это сквозь пальцы, иногда даже помогали. Но в 1969 году коммуны были признаны конкурентами официальным молодёжным структурам. Для коммунарства наступают годы полулегального существования. И все же к 1977 году в движении сложился прообраз координационного центра- группа “Комбриг”. Она претендовала на идеологическое лидерство среди коммунаров и с левых позиций критиковала советский режим. А один из активистов группы Андрей Совельев даже разработал теорию “коммунарской революции”. В начале 80-х влияние “Комбрига” пошло на спад. Впрочем и пролетарское движение в тот период было явно не на подъёме. Уже известная нам Людмила Алексеева констатировала тогда: “Образовательный уровень и правосознание массы советских трудящихся сейчас несоизмеримо выше, чем в 30-е годы, когда была заложена основа нынешней социально-экономической системы, с тех пор почти не претерпевшей существенных изменений. Своё бесправие ясно осознают все слои советского населения. Нарушение прав трудящихся- постоянное и на столько всеобщее явление, что можно назвать его жизненной нормой… Однако утверждать, что в массе советские трудящиеся, осознавая свое бесправие, осознают и необходимость защиты от “начальников” и готовы это делать- значит принимать желаемое за действительное”. К сожалению, последняя фраза остается верной и теперь.

Классовая борьба в постоктябрьской России, конечно, не исчерпывалась рабочим движением. Это белогвардейские выступления, антисоветские восстания крестьян периодов Гражданской войны и коллективизации. Но только рабочие могли бы предложить обществу переход на более высокую- коммунистическую ступень развития. Остальные, борясь с советским режимом, лишь отстаивали старые советские порядки. К примеру, сопротивляясь коллективизации крестьяне, наперекор законам истории, защищали мелкотоварное производство перед крупнопромышленным. Их идеологи критиковали советский строй “справа”- с позиций поворота истории вспять. Движение же вперед означало гибель того класса которому они служили.

Альтернативой этому была критика советских порядков “слева”. Критика подразумевающая слом старой системы- товарного производства, государства и частной собственности.