1999, 2000
Как редкий, но затравленный зверек
воспринимальной частью головы вниз и вперед, глотая напряженно метраж не столько третьих мировых, сколько глобальной невооруженной первичной склоки, принятой с весьма заметным перевесом тех, кто принял.
Его одежда (шапка, шарф, зима) -
нейтральная земля, да не отринет ее носитель формы, пополам считающий на первое-второе с нуля.
Переключение программ не отменяет внутреннего строя их элементов.
Шел на голове, немного помогал себе руками, пока голов не стало тоже две.
Резина, масло, солнце, красный камень, вода, луна, терпение, окно.
Окно, глаза и тело одеялом, не успевает что-нибудь одно и плохо успевает в каждом малом.
Все чаще ночью застает себя
(побочное сознание проснулось, та лампочка, которую всегда включают против воли теплых улиц, перевернулось, нехотя сует босые ноги в тапки, солнце светит, откидывает спичку, кофе пьет)
в безумно осторожной пляске смерти.
* * *
кто елки амстердамские в метро битком набитом
от куколки пруда под ряской черно-белой
и черно-белый снег летит остановиться © 1999-2000
Ольга Зондберг
Как редкий, но затравленный зверек, как тень зверька при недостатке света, поскольку неудобно поперек, ложится на предметы вдоль предметов,
сказал и был таков
как выпустил в карман оставленный открытым
бумажных мотыльков?
до августовских звезд
останкинская мачта кошкой угорелой
вытягивает хвост
бумажным мотыльком
на елках амстердамских аффилированных лицах
не разбери на ком