Владимир Сорокин
Hochzeitsreise
(Свадебное путешествие)
водевиль в пяти актах

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
МАША РУБИНШТЕЙН - еврейская беженка из Москвы 80-х; при случае делится на Машу-1 и Машу-2.
ГЮНТЕР ФОН НЕБЕЛЬДОРФ - сын своего отца.
ФАБИАН ФОН НЕБЕЛЬДОРФ - оберфюрер СС, отец Гюнтера.
РОЗА ГАЛЬПЕРИНА - следователь НКВД, мать Маши.
МАРК - бывший психиатр.
ГЕРД - секретарь Гюнтера.
ЭЛИСКАЗЕС - слуга Гюнтера.
ПОВАР-КИТАЕЦ.
ШОФЕР АВТОФУРГОНА.
ШЕСТЬ СУЩЕСТВ НЕОПРЕДЕЛЕННОГО ПОЛА.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Сцена поделена на два пространства: яркий верх, темный низ. Вверху - сильно увеличенная картина в позолоченной раме: баварский натюрморт времени Октоберфеста - Вайссбир, Вайссвурст, Брецель на фоне Альп, Нойшванштайна, Озера и Голубого Неба. В натюрморте сидит Маша Рубинштейн-1. Она в кожаном комбинезоне, сапожках, на голове мужская баварская шляпа с кисточкой. Внизу, в темном пространстве - Маша Рубинштейн-2. Она голая, с распущенными волосами.

МАША-1: (вынимает из натюрморта "Вайссбир", бросает Маше-2) Маринка! Привет тебе, сумасшедший зайчик мой! Свалиться тебе со стула, если сразу не догадаешься кто тебе пишет! Ну? Ну?! Алешка на двоих? Дяденька, дай ус потрогать? Шеф, жми в Переделкино? Чернушка с пальчиком?! Свалилась, свалилась! Забыла Машеньку! Ну и сволочушка ты! Ну и скотинчик потненький! Ха-ха-ха!

МАША-2: (ловит "Вайссбир", которое оказывается многогранным куском льда с нанесенным на одну из граней изображением Вайссбир. Ставит кусок рядом с собой изображением вниз, так что виден только лед) Милая Марина, здравствуй. Вероятно, ты удивишься, получив это сумбурное письмо. Поверь, я испытываю сейчас острое чувство стыда за мое пятилетнее молчание, но умоляю понять меня и простить. Ангел мой, верю и надеюсь, что ты поймешь и простишь.

МАША-1: (вынимает из картины "Альпы", бросает Маше-2) Рыбка, ты наверно дуешься на меня, ругаешь последними словами! Еще бы! Подруга в лагере, а эта сволочь Машка свалила за бугор, вместо того, чтоб разделить, так сказать, участь! Да еще и молчала, как партизан на допросе! Ругай меня, котик! Я - свинья! Ой, но как я рада, что ты отпыхтела, что этот ебаный лагерь позади! Четыре года за вонючую горсть анаши! Когда узнала, я просто охуела! При Ельцине такого свинства не было бы: трахнул бы тебя следователь и отпустил с миром, как нас тогда в 18-ом отделении, помнишь? Помнишь, как у Борьки пили потом на радостях? Как он нас трахал по очереди? А как подрались потом из-за маникюрного набора, а он нас примирил по-своему, по-мужски! Ха-ха-ха! Знаешь, киска, когда мне сказали, что его грохнули в Питере, я плакала. А потом пила за упокой Боренькиной души. Угадай, что? Правильно, рыбка! "Абсолют"!

МАША-2: (поймав ледяную глыбу "Альпы", ставит на "Вайссбир", изображением вниз) Марина, когда печальное известие о твоем аресте дошло до меня, сердце мое готово было разорваться на части. Я молилась и плакала, я роптала на Бога и проклинала наше тоталитарное государство, способное на четыре года лишить свободы прелестную женщину всего лишь за ее страсть к пыльце дикого растения, выросшего на свободных просторах Узбекистана.

МАША-1: (вынимает "Вайссвурст", бросает Маше-2) Но все это муде, солнышко! Забудь прошлое, как страшный сон! Тебе сейчас 30, женщина в полном соку, у которой все впереди в буквальном и в переносном смысле! Что, не разучилась Маша шутить? Теперь о деле: в январе в Москву поедет один ублюдок. Он привезет тебе приглашение и поможет с визой. Если наши хуесосы тебя не выпустят, как опасную рецидивистку, эта же сволочь поможет тебе сделать фальшивый паспорт. Поедешь под фамилией Джугашвили или Шикльгрубер, какая разница! В общем, киса, бери ноги в руки, пудри мордочку, брей лобок - и к нам в Мюнхен! Пиво здесь отличное, мужики тоже ничего! Найдем тебе баварского буйвола с пивным брюхом и толстой мошной! Ах, солнышко, при моих нынешних возможностях мы с тобой горы свернем, перетрахаем пол-Германии, не будь я Машка Рубинштейн!

МАША-2: (устанавливает "Вайссвурст") Радость моя, не думай о прошлом, или старайся не думать, не вспоминать. Твой возраст соответствует поре расцвета у женщин, так что у тебя есть все основания смотреть в будущее с Верой, Надеждой и Любовью. Со своей стороны, я приложу все силы, чтобы Счастье перестало быть для тебя абстрактным понятием, и чтобы Радость и Покой вошли в твою душу. Один добродетельный и отзывчивый человек любезно согласился помочь тебе вырваться из тоталитарного ада. Надеюсь, что моя горячая молитва так же поспособствует этому нелегкому предприятию. Молись, Марина. С Божьей помощью ты в скором времени окажешься в благодатной Баварии, где измученная душа твоя найдет наконец Отдохновение. Мы будем гулять с тобой в Английском парке, поедем на чудесные озера. Я покажу тебе Старую Пинакотеку и дом, где Томас Манн писал твой любимый роман.

МАША-1: (вынимает и бросает "Голубое Небо") Ах, Маринка, жопка ты сладкая! У меня были такие времена, или, официально говоря, этапы в эмигрантской жизни, что одно твое слово только бы и успокоило, а так - хоть в петлю лезь. Ужас, что твоя Маша перенесла. Но, слава Хую, все позади. Так что, свой эмигрантский лагерный срок я тоже отсидела и вышла, как говорится, на свободу с чистой совестью. Но не это главное, киса, не это! Главное... держись за стул, кисонька! Держишься? Крепко? Я - жена миллионера. Твоя Маша Рубинштейн - жена немецкого миллионера! Это не пиздежь, Маринка! Я не вру! Я не вру! Я не вру! Ха-ха-ха!

МАША-2: (устанавливает "Голубое Небо", тем самым сооружая вокруг себя что-то вроде ледяной избушки) Мне многое хочется поведать тебе, многим поделиться. За эти 5 лет на чужбине я пережила столько, что какой-нибудь женщине хватило бы на целую жизнь. Далеко не всегда мое здешнее существование было отмечено благополучием. В минуты отчаянья часто я вспоминала тебя, и это утешало меня, давало силы. К счастью все тяжелое миновало, Бог смилостивился над моей заблудшей душой и послал мне Друга. Это милый, добрый и честный человек. Недавно он стал моим мужем.

МАША-1: (бросает "Брецель") Котик, все по порядку. Уехала я сразу после нашей глупой ссоры. Сволочь Нинка давно мечтала, чтобы мы поцапались. И добилась своего. Я тебе всегда повторяла - не спи с этой тварью. Ну, хуй с этим, дело прошлое. Значит, сперва Израиль с папочкой. Ударило ему на старости лет жениться на моей ровеснице. Она израильская подданная. Ну и поехали в землю обетованную. Когда приземлились в Иерусалиме, мне стало плохо: жара, евреи-фронтовики с советскими медалями, с потными женами и глупыми детьми, а у меня еще первый день менструации. Бухнулась в обморок. Потом день проплакала - все чужое, а главное жарища, как в Крыму, а я Крыму предпочитала Рижское взморье, да и там - только неделю, ты помнишь: недельку поплаваем, позагораем, поебемся - и скорей в Москау. А тут - месяц, другой, третий. Потом вроде привыкла, успокоилась. Учила иврит, прикидывала насчет работы. Любовничка завела. Сладкого. Смуглого. Трахался классно, но от меня хотел одного - чтобы я поскорее родила ему пару жиденков. Представляешь? Совсем как твой Мишка-мудак! Хотел построить крепкую еврейскую семью! Это со мной-то!

МАША-2: (устанавливает "Брецель") Надеюсь, ты понимаешь, что меня подобная перспектива совсем не устраивала. Помнишь, мы гуляли с тобой как-то осенью в Сокольниках и ты сказала: "Маша, ты не создана для семейного благополучия"? "Но для чего же я, по-твоему, создана?" - спросила я тогда. "Для любви", - ответила ты со свойственным тебе максимализмом. Я долго смеялась. Теперь же я понимаю, как ты была права. К сожалению, многое в своем характере я осознала и поняла только в результате болезненного, мучительного опыта. Несмотря на стопроцентную еврейскую кровь я поняла, что восток далек от меня, впрочем, как далека и Америка. Мне претят общинность, коллективизм, национализм, равно как и сверхдержавный шовинизм, имперскость, желание мирового господства. "Я европейка", - сказала я своему отцу, - "Я хочу жить в Европе". К счастью, он понял меня и благословил на новые мытарства. Еще в Москве я познакомилась с Александром Глузманом - милым и добропорядочным человеком...

МАША-1: (кидает "Озеро") Он тогда когти рвал со страшной силой, ему за фарцу иконами срок грозил. Как говорится - улетела птичка из-под ножа. А в Израиле он семитской этнографией объелся, на свою бабу болт забил, хоть она уже была с ребенком: хочу в Париж! Я тоже в Париж хотела, а куда еще хотеть? Не в Хельсинки же. В общем, трахнулись мы с ним, купили билеты - и в Париж. Лечу и думаю - вот, пиздец, город нашей с тобой мечты. Ив Монтан, Елисейские поля, Пляс Пигаль. Думаю, вот где душа расправится, вот где вздохну свободно. Но теперь, трезво оценивая всю Европу, скажу тебе без дураков: хуевей столицы, чем Париж, я не встречала. Город маленький, грязный, везде пробки, черномазых и арабов до хуя. Французы - такие свиньи! Жадные, мещане до мозга костей, но каждый - пуп земли. Сколько меня не ебли французы, еще в России, - никто никогда ничего не подарил! А бюрократы у них - еб твою мать! Пока мы вид на жительство получили, я поседела. А потом началось самое хуевое - денег нет, живем на пособие, Сашка подрабатывает грузчиком. А я... Знаешь, чем я там зарабатывала? Лепила пельмени для русского ресторана "Метелица". Убиться веником, зайка! Я - дочь профессора Рубинштейна сижу в однокомнатной квартирке в арабском районе и леплю пельмени! Пиздец всему!

МАША-2: (из окошка недостроенной ледяной избушки) Пиздец всему.

МАША-1: (забирает оставшийся "Нойшванштайн" и выпрыгивает из пустой рамы) А эмиграция! Вот где паноптикум, хоть всех в кунсткамере выставляй! Мудаки, тупицы, павлины.

МАША-2: Мудаки, тупицы, павлины.

МАША-1: А эти писатели наши, властители дум. Такое говно, такое говно!

МАША-2: Такое говно, такое говно.

МАША-1: А художники! Только бы поскорее в постель уложить, трахнуться кое-как и хныкать как они любят Россию-матушку и как не хотели уезжать. Свиньи!

МАША-2: Свиньи.

МАША-1: В общем, в Париже я говна хлебнула - мало не покажется.

МАША-2: Мало не покажется.

МАША-1 пристально смотрит на избушку, потом с криком бросает в нее "Нойшванштайн". Избушка разваливается на куски, Маша-2 выскакивает из нее, Маша-1 гонится за ней, продолжая кричать, Маша-2 вспрыгивает в раму, рама начинает раскачиваться, поднимаясь над сценой. Звучит бравурная музыка. Маша-1 плачет, садится на пол, закуривает.

МАША-2: (весело раскачиваясь на раме) Но было и в Париже светлое пятно. Эдик. Утешил и обогрел меня просто по-отечески. Первый эмигрант, который сказал мне две очень важные вещи. Первое: эмиграция, это в любом случае - трагедия. Второе: на Западе ебаться без презервативов можно только с приличными людьми. Так что, делай выводы, Маша, сдерживай свой темперамент.

МАША-1: (курит, всхлипывая) Вот. А потом говорит... хочешь, говорит, я тебя с приличным человеком познакомлю. Я говорю - мне все равно, знакомь. Ну и... у них было суаре по поводу продажи картины Эдика одному немцу. Эдик говорит - приходи, он парень симпатичный, только со странностями. Химик. Вроде, из очень богатой семьи. Собирает живопись еврейских художников. Торчит на еврейской культуре. Учит иврит. Приходи.

МАША-2: Признаться, я ожидала встретить такого плешивого очкарика, скучного, как гороховый суп. Но, рыбка моя, когда я вошла и ЕГО увидела, я просто охуела: высокий альбинос, голубоглазый, лицо красивое, породистое, странное, нервное, - то, что надо. 41 год, а выглядит моложе меня. Но при этом весь какой-то пришибленный, робкий.

МАША-1: Да... встал и смотрит на меня, будто он у меня что-то украл. Стоит, как хуй, и смотрит. Я даже смутилась сперва. Но... честно скажу - я сразу заторчала на нем. Врать не буду. Сразу заторчала.

МАША-2: И стала лихорадочно вспоминать свой семейно-школьный немецкий. Меня же дедушка-бабушка на братьях Гримм дрочили с пеленок, еврейское воспитание профессорской дочки, что ты хочешь, а папаша за завтраком бывало (декламирует с сильным русским акцентом)
Ихь штанд геленэт дэн Маст
Унд цэльте едэ Велле
Адэ, майн щенес Фатерланд,
Майн Шифф, дас зегелт шнелле.

МАША-1: (всхлипывая) Ну и... в общем, я это... ну...

Рама перестает раскачиваться.

МАША-2: (пристально смотрит на Машу-1) И?

МАША-1: (плачет) Знаешь... ну... я тогда... я тогда...

МАША-2: (выплывает из рамы, зависает в воздухе над Машей-1) Что?

МАША-1: (рыдает) Ну... я... я... тогда... я...

МАША-2: (тихо, зловеще) Пошла вон отсюда.

МАША-1: (перестав рыдать, поднимает голову и видит нависшую над собой Машу-2) А?

МАША-2: (нажимает рукой на голову Маши-1, вдавливая ее в пол) Воооооон.

Маша-1 исчезает.

Конец первого действия.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

На заднике сцены висят две массивные пустые рамы. Сцена покрыта большими белыми кусками, похожими на части разборных детских картин "puzzle". К каждому куску приделан либо белый крюк, либо белая женская туфля. Посередине сцены с бокалом шампанского стоит Гюнтер. На нем элегантный, но слегка чопорный костюм. К Гюнтеру подходит Маша. На ней красивое вечернее платье, в руке бокал шампанского. Звучит французская эстрадная музыка.

МАША: Добрый вечер. Меня зовут Маша.

ГЮНТЕР: (говорит, сильно заикаясь) Дддобрый вввечер. Гюнтер.

МАША: Вы интересуетесь еврейской живописью?

ГЮНТЕР: Ннне только. Ннно вообще еврейской кккультурой.

МАША: Почему?

ГЮНТЕР: Ну... эттто очччень интересно.

МАША: Эдик сказал мне, что вы знаете иврит.

ГЮНТЕР: Нннемного.

МАША: (на иврите) Где вы учили иврит?

ГЮНТЕР: (на иврите) Я учччил ивврит в Иерусалимском уннниверситете.

МАША: (на иврите) И как долго?

ГЮНТЕР: (на иврите) Два гггода.

МАША: Два года? (смеется) А я смогла только два месяца.

ГЮНТЕР: Пппочему?

МАША: Потому что надоело!

Смеются.

МАША: Вы прожили в Иерусалиме два года? И вам не наскучило?

ГЮНТЕР: Сссовсем нет. Там вссе очччень интересно. Очччень.

МАША: А я за год там чуть с ума не сошла от скуки.

ГЮНТЕР: Вы еврейка?

МАША: Стопроцентная!

ГЮНТЕР: И ввам бббыло скучно на своей ииисторической родине?

МАША: Жутко скучно!

ГЮНТЕР: Ккконечно, в Израиле мммного проблем. Бббезработица. Ппполитические проблемы...

МАША: Да это не важно. Везде одни и те же проблемы. Просто мне было скучно там.

ГЮНТЕР: А голос крови?

МАША: Я его слышала довольно редко.

ГЮНТЕР: Правда? И вам не странно это?

МАША: Очень странно! (смеется) Я в Москве тоже всегда шутила над всеми этими еврейскими семейными обрядами. А отец мне говорил: ничего, приедешь в Израиль - перестанешь смеяться. Приехали. Папа первым делом повел меня к Стене Плача. Чтоб исправить раз и навсегда. Перед этой стеной плачут все евреи. Все, без исключения. Я очень хотела заплакать. Стою и хочу. Но так и не заплакала.

ГЮНТЕР: А я плакал.

Гюнтер и Маша застывают на месте. Сквозь пол сцены прорастают шесть нагих существ неопределенного пола. Быстро, неслышно и легко передвигаясь по сцене, существа подхватывают белые куски, обратная сторона которых покрыта изображением, вставляют их в рамы. Куски с крюками образуют портрет мужчины в форме оберфюрера СС, куски с туфлями - портрет женщины в форме майора НКВД. Покончив с портретами, существа совершают сложные движения вокруг Гюнтера и Маши, и говорят холодными, отстраненными голосами.

1: Вот такие пироги, Маринка.

2: Он плакал у Стены Плача, а я нет.

3: Короче, стали мы пить русскую водку за немецко-еврейскую дружбу.

4: Пили лихо, в твоем духе.

5: Гюнтер старался не отставать.

6: Но, чем больше пил, тем больше цепенел.

1: И на меня смотрит и смотрит.

2: И я торчу от него, как от анаши.

3: Эдик музыку врубил, я взяла Гюнтера за руку.

МАША: Гюнтер, давайте танцевать (звучит музыка).

ГЮНТЕР: С удддовольствием.

4: Встал, как на расстрел.

Маша и Гюнтер танцуют.

5: Положила я ему руки на плечи.

6: Чувствую - весь как каменный.

1: И белый, как сметана.

2: Губы дрожат.

3: Вспотел, бедный.

4: Я даже испугалась.

МАША: Гюнтер, вам плохо?

ГЮНТЕР: Нет, нннет, все в пппорядке...

МАША: Может я что-то не так делаю?

ГЮНТЕР: Нет, нннет, что вы... все хорошо, все очччень хорошо...

МАША: Но вы совсем бледный. Серьезно, что случилось?

ГЮНТЕР: (с трудом улыбаясь) Маша, все в пппорядке... дддля меня это все нннормально. Не обббращайте внимания. Все нннормально.

МАША: Правда? Не врете?

ГЮНТЕР: Маша, вы очччень красивая. И мне ооочень хххорошо с вами.

МАША: (тихо) Мне тоже.

5: В общем, торчим друг от друга.

6: А он продолжает каменеть.

1: Думаю, может человек гиперсексуальный, как наш Пушкин.

2: И силится скрыть свою страсть.

3: Но у него это плохо получается.

4: Да и какое мне дело, в конце концов.

5: Выпили еще. (подносит Гюнтеру и Маше рюмки с водкой. Они пьют.)

6: Потом еще. (подносит новые рюмки. Гюнтер и Маша пьют.)

1: И еще. (подносит, Гюнтер и Маша пьют.)

ГЮНТЕР: (пьян, но по-прежнему скован; с трудом улыбаясь) Я... я тттак давно не пппил водки... я вввыпил слишком мннного.

МАША: Разве это много?

ГЮНТЕР: Для меня - да.

МАША: Есть такая русская пословица: что русскому хорошо, то немцу - смерть.

ГЮНТЕР: Очччень хорошая пппословица.

МАША: (со смехом) Да что ж хорошего? Если вам выпить две бутылки водки, вы можете Богу душу отдать, а моя подруга Марина, например, после двух бутылок могла еще кататься на коньках. И не падать.

ГЮНТЕР: Очччень хорошая ппподруга (берет машину руку).

МАША: (смеется) Что? Почему?

ГЮНТЕР: Маша, вы очччень... очччень милая и хххорошая... очччень...

2: Держит мою руку, не отпускает.

3: Я смеюсь, как дура.

4: Но чувствую - кризис назрел, как писал Ленин.

5: И надо брать руль Истории в свои хрупкие женские руки.

МАША: Гюнтер, давайте сбежим отсюда!

ГЮНТЕР: Кккуда?

МАША: Куда хотите. Только не ко мне домой.

Существа делают коллективный пасс, возникает большая двуспальная кровать, Гюнтер падает на нее лицом вниз, Маша садится на него.

6: А когда в отеле я стала его раздевать, он совсем окаменел.

1: Помнишь, как мы с тобой с утопленника джинсы стягивали.

2: Точно такое чувство.

3: И весь мокрый от пота, хоть выжимай.

4: Мне сексуальные невротики попадались часто.

5: Чего-чего, а этим добром Россия богата.

6: Но такого я еще не видела.

1: Тяжелый случай.

Маша и существа раздевают Гюнтера. Он кричит.

ГЮНТЕР: Ннненавижу это говно! Я ненннавижу эттто говно! Ненавижу!

МАША: Ну что с тобой? Кого ты ненавидишь?

ГЮНТЕР: Ннненавижу! Ненавижу! Ннненавижу!

МАША: (сидя на нем, раздевается) Ты меня ненавидишь?

ГЮНТЕР: Нет, нннет, нет! Прости меня! Маша! Гггговно... Говно! Говно!

МАША: Кто говно?

ГЮНТЕР: Все ггговно! Все говнно! Ннненавижу это ггговно!

МАША: Что с тобой?

ГЮНТЕР: Говно! Гггговно! Говно!

2: Стала гладить его по спине.

3: Задергался, как от электричества.

4: А сам такой красивый.

5: Нежный.

6: Стройный.

1: Сладкий.

2: Беспомощный.

3: Как мальчик.

МАША: Ты мальчик?

ГЮНТЕР: Говно! Ггговно! Говно!

МАША: Милый мальчик, повернись ко мне.

ГЮНТЕР: Нет! Нннет! Нет!

МАША: Повернись. Тебе будет хорошо.

СУЩЕСТВА: Повернись.

ГЮНТЕР: Нееееет!!!

4: Ну, нет - так нет.

5: Встала (встает).

6: Закурила (закуривает).

1: Прошло минуты две.

ГЮНТЕР: (тихо) Мммаша... пппомоги мне.

МАША: Как?

ГЮНТЕР: Бей меня. Пппожалуйста. Умммоляю тебя. Бббей меня. Бей и повторяй: вввот тебе, мрамор.

МАША: Ты - мрамор?

ГЮНТЕР: Нннет, я не мммрамор.

МАША: А что это? Мрамор? Это кличка? Или просто - мрамор?

ГЮНТЕР: (волнуясь) Я не зззнаю, Маша, эттто не важно, ттты бей, бей меня и ппповторяй: вот тебе, мрамор, вввот тебе, мрамор. Пожжалуйста, Маша.

2: Знаешь, рыбка, если бы такой фрукт мне попался раньше.

3: Сразу бы на хуй послала.

4: А тут.

5: Не знаю.

6: Что-то он во мне задел.

1: И довольно сильно.

2: Чувствую, что он не мазохист.

3: Но что-то здесь другое.

4: А что - не понимаю.

5: И тело прелестное.

6: Дрожит и блестит от пота.

1: Взяла его ремень.

Маша вытягивает из брюк Гюнтера ремень. Приближается к Гюнтеру, нерешительно замахивается и бьет.

СУЩЕСТВА: Вот тебе, мрамор.

ГЮНТЕР: Да!

Маша бьет сильнее.

СУЩЕСТВА: Вот тебе, мрамор.

ГЮНТЕР: Да!

Маша бьет сильно.

СУЩЕСТВА: Вот тебе, мрамор.

ГЮНТЕР: Да!

Маша бьет.

СУЩЕСТВА: Вот тебе, мрамор.

ГЮНТЕР: О, дааааааааа!

Существа накрывают Гюнтера своими телами, образуя что-то вроде кокона. Свет гаснет.

ГОЛОС МАШИ: Он пробормотал что-то, затих и скоро заснул. Накрыла я его, пошла в ванну, умылась. Смотрю на себя в зеркало и думаю: еб твою мать, дожила. С другой стороны, ну и что? Чем нас с тобой удивить можно? Помнишь, твой Борька любил тебя трахать, когда ты рыбу чистила? А Николай? Как трахается, так сразу в слезы и про собак своих рассказывает, как он их любит. В конце-концов, что такое нормальная половая жизнь? Ты знаешь? Правильно. И я не знаю.

Яркий дневной свет. Сонная Маша щурится, поднимает голову. Она лежит на той же кровати под простыней. На простыне и вокруг подушки плотно лежат белые розы. У изголовья на коленях стоит Гюнтер. На нем белый фрак.

МАША: (смотрит на розы и на Гюнтера) Что это?

ГЮНТЕР: Мммаша, я прошу тебя. Будь мммоей женой.

Внезапно появляются существа.

1: Я молчу.

2: Знаешь, сначала хотела рассмеяться.

3: Потом с похмелья слезы подступили.

4: Розы эти пахли почему-то духами "Magie Noire".

5: Духи жен партноменклатуры.

6: И, в общем, я.

1: Ты только не смейся.

2: То есть, я даже.

3: Не ожидала от себя такого.

МАША: Я согласна.

ГЮНТЕР: (в сильном волнении) Ппподожди, подожди... милая... дело в тттом... я тебе не сказззал главного... ты должна это знать, прежде чем ответить.

МАША: Что?

ГЮНТЕР: Эттто очень серьезно.

4: Думаю, либо рак, либо СПИД.

5: Наверно поэтому и трахаться боится.

6: А может простая шизофрения?

1: Хорошо бы.

2: А еще лучше бы простой сексуальный невроз.

ГЮНТЕР: Мммаша... дело в тттом... это очччень серьезно... а для тттебя это серьезно вдвойне...
МАША: Что это?

ГЮНТЕР: Мммаша... Мммашенька... это... это...

МАША: Ну что, что? Ты болен? У тебя СПИД?

ГЮНТЕР: Эттто хуже СПИДа. Хуже любой ббболезни...

МАША: (кричит) Что? Что? Что?

ГЮНТЕР: Отец.

Свет гаснет. Портрет эсесовца выпадает из рамы вперед. Из проема, облитый призрачным светом, выходит изображенный на портрете. Делает несколько шагов и замирает, словно позируя для нового портрета.

СУЩЕСТВА: (делая сложные па и движения вокруг стоящего, наперебой проговаривают его биографию) Фабиан фон Небельдорф. Родился в 1901 году в Хомберге (Шварцвальд). Солдат первой мировой войны. С 1918 по 1921 в добровольческом корпусе "Бригада Эрхард". С 1919 член Германского народного союза обороны. С 1921 отчислен из высшей торговой школы в Мангейме за антисемитские выступления. В 1927 вступил в НСДАП, исключен в 1928, вновь вступил в 1931. В 1932 принят в СА. В 1933 заместитель руководителя ведомства по труду в Хайльбронне. В марте 1937 вступил в Испанский иностранный легион, с апреля 1937 по июнь 1939 участвовал в гражданской войне в Испании в составе "Легиона кондор". В октябре 1939 вступил в СС. С июля 1940 штурмбаннфюрер СС, командир "Особого батальона фон Небельдорф" со специальными полномочиями. С октября 1942 это подразделение использовалось исключительно для борьбы с партизанами в Белоруссии и на Украине. Впоследствии "Особый батальон фон Небельдорф" был преобразован в полк, затем в "Штурм-бригаду СС фон Небельдорф" (Официально "52-я гренадерская дивизия СС"). Подразделение редко участвовало в боях на фронте и почти всегда применялось в "борьбе с бандитами". В сентябре 1944 "штурм-бригада" использовалась для подавления Варшавского восстания, а затем повстанческого движения в Словакии. Обращение этого подразделения с гражданским населением отличалось беспримерной жестокостью. Сам фон Небельдорф был инициатором многочисленных показательных казней "бандитов и их пособников", когда приговоренных вешали на стальных крюках. Последнее военное звание фон Небельдорфа - оберфюрер СС; награжден двумя рыцарскими крестами. С января 1946 в заключении. Освобожден в сентябре 1952. Накануне нового судебного процесса по обвинению в массовых убийствах покончил собой 7.9.1958 в Оберзальцберге на месте разрушенного дома Гитлера.

МАША: (подходит к Фабиану фон Небельдорфу, медленно рассматривает его, обходя вокруг, затем непонимающе поворачивается к Гюнтеру) Ну и что?

ГЮНТЕР: (по-прежнему стоя на коленях) Я... я... хххотел, чтоб ты зззнала...

МАША: (опускается на колени рядом с ним, берет его лицо в ладони) Я люблю тебя.

СУЩЕСТВА: А твоя мама?

МАША: Что... моя мама?

СУЩЕСТВА: А твоя мама?

МАША: (обнимая Гюнтера) Да пошли вы!

СУЩЕСТВА: А твоя мама?

МАША: (с усмешкой, не переставая обнимать Гюнтера) Ну, хорошо. Моя мама.

Женский портрет выпадает из рамы вперед. Из проема, облитая призрачным светом, выходит изоб-раженная на портрете. Делает несколько шагов и замирает, словно позируя для нового портрета.

СУЩЕСТВА: (делая сложные движения вокруг стоящей, наперебой проговаривают ее биографию) Гальперина Роза Исааковна. Родилась в 1920 в городе Конотоп (Украина). Отец рабочий кожевенного завода, мать стенографистка. Окончила среднюю школу. Была секретарем школьной комсомольской организации. По окончании школы работала в Конотопском райкоме комсомола. В августе 1939 райкомом комсомола направлена на работу в НКВД. Член коммунистической партии с января 1940. С января 1941 следователь НКВД. Присвоено звание лейтенанта. С февраля 1942 в Особом отделе 1-го Украинского фронта. Присвоено звание старшего лейтенанта. С января 1946 в составе 242-го Отдельного полка НКВД, специализирующегося по борьбе со "шпионами, диверсантами и изменниками родины" на территории Западной Украины. Обращение этого подразделения с гражданским населением отличалось беспримерной жестокостью. Гальперина активно применяла пытки, одну из которых изобрела сама: голого подследственного подвешивали вниз головой, Гальперина била его острым каблуком женской туфли по половым органам. За это среди сослуживцев была прозвана "Каблучок". Всегда лично расстреливала приговоренных. В мае 1947 присвоено звание капитана. Награждена двумя орденами и пятью медалями. В январе 1948 уволена в запас в звании майора и переведена на партийную работу в Киевский горком партии. С 1949 года зам.зав.отдела культуры. В 1964 приглашена на работу в Министерство Культуры СССР. С 1969 главный редактор журнала "Вопросы культуры". В июне 1987 уволена с занимаемой должности. В августе 1991, после провала антигорбачевского путча, покончила собой.

ГЮНТЕР: Скккажи, кккакое твое любимое время гггода?

МАША: Зима.

ГЮНТЕР: А у ммменя - лллето.

СУЩЕСТВА: Значит свадьба будет весной.

Конец второго действия

продолжение >>

No 8 CONTENTS MESTO PECHATI PUBLICATIONS E-MAIL