Раздел II
Крушение зрелища

Все началось с чувства отвращения.
"Современное искусство" показалось омерзительным, как тушка кролика.
При входе на "московскую художественную сцену" обнаружилась сияющая табличка, гласящая - "Ложь".
Выяснилось, что все возможно - нечестность выдать за артистизм, многозначительную бессмыслицу преподнести как модную рефлексию, а откровенную нечистоплотность оправдать императивами пластического свойства.
Тогда, на четвертом курсе университета, году в 89-м, мне пришло в голову заняться современным искусством. Захотелось понять, что это такое.
И началось - мастерские художников, выставки, вернисажи. "Очень интересно, много нового..." И непонятного. Естественно, в первую очередь я занялась интенсивным самообразованием. Чтение умных книг и заумного журнала "October" не помогло: непонятное превратилось в фальшивое...
В те времена царствовало некое направление с гордым названием "постконцептуализм", эти дурацкие постперестроечные разборки с трупом советской власти. На основе технологий, отлаженных прежде, производство художественного товара было поставлено на поток. Среди тиража, сходящего с конвейера, иногда попадались вроде бы и неплохие работы - как говорится, все при них: формальная выверенность, нетривиальные сюжетные ходы, некоторое изящество.
Однако это ничего не меняло. Навязчивое ощущение гадливости при взгляде на тогдашнюю художественную продукцию не исчезало ни от знакомства с западной и отечественной историей нового искусства (и та и другая гораздо более привлекательны, чем актуальная ситуация), ни от длительных бесед с авторами - хорошими, симпатичными и умными в большинстве своем людьми. Мне все время казалось, что меня обманывают, доказывая, что 2 х 2 = 5, 9 или 13.
Художник всегда занят рассказыванием историй. Наши "бояны" умели приятно ворковать. Их пространные песни, то нарочито уродливые, то красиво аранжированные в классической манере, гипнотизировали, словно внушали - "нет ничего ценного, все есть узор, все игра неуловимых смыслов, спите, спите..." И действительно, красивые рисунки и утонченные умопостроения постепенно превратились в плоские отражения обветшалых идеологем. Сбылась мечта - "пустотный канон" опустошен окончательно. Выхолощенные, лишенные всякого смысла произведения современного искусства являли собой абсурд, ставший банальностью. Тоска, как тень, неотступно следовала за художником.
Единственными, кто разделял мои воззрения были ребята из группы "ЭТИ". Так называемый "московский радикализм" и возник-то, собственно, из неприятия лжи и фальши тогдашнего "номного" творчества. Правда, просуществовал недолго. Но дело свое сделал. С него началась эпоха морализаторства.
Сегодня те, кто искал денег или жаждал увидеть результаты труда, ушли в бизнес, рекламу, дизайн. Оставшиеся пытаются найти смысл, заменив прежний вопрос "как?" на "зачем?".
Главная тема сегодняшнего дня, как мне представляется, это поиски Героя. Не важно, каким он будет - потным боксером или гонимым пророком. Поиски Героя - это на самом деле материализация некоего неделимого остатка, какого-то неотменяемого целого - демократии, золота, Бога, Человека? - того, чье присутствие ощутили все. И каждый самостоятельно пытается выяснить его имя, выявить его внешние очертания.
Создается новая сетка ценностных координат, отменившая бесполюсную постмодерную систему. Забыв картографию, все стараются, каждый на свой лад, нарисовать целевые маршруты - из точки А в точку Б, - и чтобы не просто так идти, а за чем-то, что некогда было потеряно, но только никто не помнит что же это было.
Поиски имени и образа предваряют сокрушение старых икон и создание новых. Многие отказываются от икон наотрез.
В персональных перспективах "праведности" своя оптика. Картина мира со сбитым фокусом нуждается в технической корректировке, и визуальное совершенство ей ни к чему