В теме

Часть3

Кёми никогда меня не любила. И я это знала. Наверное, она думает, что я даже не подозреваю, что творится у нее на душе, но этого не скроешь: взгляд выдает ее с головой. Я даже вижу, как она мучается от этого. Мучается и скрывает. Копается в себе, пытаясь найти хоть какой-то отголосок любви, и не находит. Глупая, она не знает мой маленький секрет: я умею играть в прятки. Это очень просто: нужно просто закрыть глаза и убедить себя, что

все в порядке, и тогда, открыв их, ты поймешь, что все действительно так.

Моя жизнь проста и понятна. В ней нет ничего необычного, каких-то особо ярких событий, бурных страстей. Я живу и радуюсь жизни, наслаждаясь каждым моментом. Я учусь тому, что мне нравится, у меня есть друзья, мои родители меня понимают, у меня нет проблем со здоровьем, деньгами и психикой. Что еще человеку надо? Право же, моя ничем не отличается от жизни многих людей. Я самая обычная лесбиянка.

Я надела старенькие джинсы, майку, легкую куртку и потрепанные кроссовки.

Старики любят твердить, что раньше времена были другими. И солнце было ярче и чувства острее. Просто они были молодыми в те времена, только и всего. А потом стали старше, привыкли к дождям и холоду, и теперь не обращают внимания на метель, прячась в теплые норки квартир и зажигая электрический свет.

Накануне позвонила мама, просила привезти кое-какие вещи. С тех пор как они достроили дом на своем участке, они практически перебрались за город.

Подхватив сумку, я вышла из дома и направилась на вокзал.

Вот и я так: включаю лампочку и начинаю убеждать себя, что это солнце. Я нужна Кёми. Мне этого достаточно. Я слишком хорошо ее знаю, чтобы бояться

того, что она от меня уйдет.

На улице было тепло и солнечно. Свежий весенний ветер все еще пах снегом, но уже был достаточно теплым, чтобы навевать мысли о приближающемся лете.

Кёми могла бы в любой момент переехать ко мне. Или просто быть чуточку ближе. Ее ничто не держало там... а здесь? Разве я не считаюсь? Почему она

до сих пор не переехала, я не понимаю. Что было в этом расстоянии такого важного, чего я никак не могла понять? Кёми говорила, что оно имеет

значение. Она утверждала, что не сможет прижиться в этом городе, твердила, что он отвергнет ее, отторгнет. Ей все здесь казалось чужим и враждебным.

По-моему, это глупо. Здесь никого не принимают с распростертыми объятьями.

И что же? Народ все равно сюда стремится. Никого не пугают трудности. Чтобы выйти в открытое море, необходимо преодолеть напор волн, стремящихся

прибить тебя к берегу. Но это не повод оставаться на суше.

Я знала, да и она знала тоже, что, захоти, и этот город стал бы ей родным.

Ко всему ведь привыкаешь. Нужно только время. И желание.

Дачники стекались к вокзалу и исчезали в змейках пригородных поездов.

Вокзал пробудил в душе волнительные воспоминания. Сюда я лечу встречать Кёми. Жду, когда она сообщит мне день, поезд, вагон (если не решит сделать

сюрприз), спешу на вокзал, ищу в толпе сошедших с поезда. Уууух, даже сердце забилось чаще.

Ничего, осталось совсем немножко. Скоро она приедет. Как офигительно здорово считать дни до ее приезда. Еще немного и начнется обратный отсчет.

Сначала считаешь дни, потом часы, потом стоишь на вокзале перед табло и торопишь минуты.

Я начинаю нагружать себя больше и больше. Во-первых, чтобы освободить пару дней для Кёми. Во-вторых, чтобы время текло быстрее и незаметней. Ведь чем ближе ее приезд, тем мучительней ожидание.

Моя жизнь стала спокойной и размеренной. Учусь, живу... с девушкой (когда она изволит меня навещать), выбираюсь иногда в театр, хожу с друзьями в кино. Скоро буду дипломированным менеджером, надеюсь неплохо зарабатывать.

Я зашла в вагон и выбрала себе место у окна. Вагон постепенно заполнился людьми. Все были нагружены рюкзаками, сумками. Народ ехал проверять свои

перезимовавшие дачи.

За окном мелькали леса, поля, станции.

Может, мне просто повезло? Я встретила Кёми, и жизнь стала осмысленной и счастливой. Не было у меня безумных страстей, прошло -забылось. Никакой

боли, никаких запредельных чувств.

Солнечные зайчики бились о стекла, слепя в глаза.

Просто появилась женщина, влюбилась в меня, соблазнила. Я, наверное, тогда толком и не понимала, что происходит. А может, мне было любопытно. А может, просто хотелось быть нужной и любимой. Это ведь так важно для неуклюжего

тинейджера. Достойных особей мужского пола я не встречала, а любить женщин стало естественно и привычно, так что все как-то само собой сложилось.

Марина мною быстро наигрались, да и я поняла, что не с ней хочу провести остаток своей жизни. Ее тянуло на новые подвиги, мне не нравились взрослые

длинноволосые барышни. Я расправила еще не совсем окрепшие крылышки и полетела осваивать просторы Интернета. Встречалась, общалась, а потом

познакомилась с Кёми. Впрочем, вы это знаете.

Поначалу в сети было неожиданно и волнительно. Я была уже выбита из того Я, которое мне привили родители и общество, а нового еще не сформировала. Так и бродила по Интернету не пойми чем. А потом поняла что... что ж, я лесбиянка.

Что делать? Как с этим жить? Лесбиянки, кто они? Как выглядят, как одеваются, как себя ведут? Что это за тайное общество, какой у него код? Как узнают друг друга в толпе?

Я усмехнулась.

Извините, а вы не подскажите, где продаются брошюры "Памятка для начинающей лесбиянки"?

"Тайным кодом" был гейдар.

Ага, значит, гейдар, подумала я. Где бы достать эту штуку? В магазинах он не продавался, в огороде не рос, сетевые люди, гордо именующие себя бучами

и дайками, о нем вообще не слышали. Забавная я была тогда...

Со временем все приросло само собой. И извечные джинсы, и колечко на большой палец, и манера скользить по девушкам взглядом. А гейдар... был тут на днях такой случай.

Пошли мы с подругой (тоже мадам весьма тематической) гулять. Спускаемся в метро, болтаем о чем-то. Входим в вагон, продолжая болтать. А потом вдруг останавливаемся и смотрим друг на друга, улыбаясь. Ведь обе ее заметили.

Сразу, как вошли. Ту женщину, которая теперь стояла напротив входа, погрузившись в чтение. Я покосилась на ее руку (что поделать, привычка).

Колечко на большом пальце. Мило... С виду женщина как женщина. Короткая стрижка? Обычная прическа дам средних лет. Джинсы, спортивная обувь, рюкзак? Типичная черта большого города. Этим сейчас никого не удивишь. Ага, обычная, усмехнулась моя собеседница, мы как вошли, я просто-таки наткнулась на ее взгляд. Споткнулась об него. Гейдар... это такое ощущение, что тебя окликнули. Взглядом.

Добралась до участка я к обеду. Родители были в огороде. Завидев меня, замахали руками. Я махнула им и прошла к дому.

--Привет, я все привезла.

--Отлично. Идем обедать,--мама взяла у меня сумку.

Я проследовала за ней.

--Как вы тут?

--Отлично. Земля прогревается. Весна в этом году ранняя. Дом доделали окончательно, прибрали все. Теперь можно жить круглый год. А ты как?

--Нормально. Через две недели гос экзамен. Надо начинать готовиться.

--Ну готовься.

--Да я готовлюсь,--я усмехнулась.

Потом пошли разговоры о делах насущных, о родственниках и планах на лето.

Единственное, о чем не говорили со мной мои родители - это о моем "образе жизни" (так они это называли). Словно у меня был какой-то порок, о котором нельзя было упоминать в моем присутствии. Или они стыдились того, что не сумели меня воспитать "правильно".

Милые, интеллигентные люди.

На даче было, конечно, хорошо, но я рвалась в город: завтра приезжает Кёми.

Конечно, в городе я изведусь от скуки, но все равно хотелось быть максимально ближе к ней.

Подготовка к ее приезду начиналась обычно за неделю. Сначала разгребались накопившиеся дела: всевозможные рефераты, доклады, подготовка к семинарам и тд. Дня за три накупались всякие вкусности и подарки. За два дня я начинала приводить себя в порядок, за день - квартиру. Параллельно составлялся план на выходные: всякие выставки, киношки.

Неделя пролетала незаметно.

Трудным был самый последний день. Точнее ночь. Хотелось побыстрее уснуть, чтобы наступило завтра, но сон как назло не шел. И чем сильнее ты хотел уснуть, тем труднее засыпалось. Но вот ночь переваливала заполночь, ты забывался неким подобием сна, и наступало утро. Господи, неужели оно все-таки наступило?! Столько ожидания, нервов, слез, телефонных разговоров, е-мейлов и СМСок! И вот, целых два дня счастья. Выпей их до дна.

Кёми не хотела, чтобы я рано вставала, поэтому не сообщила мне номер поезда.

Но спать я не могла. Я лежала с открытыми глазами и смотрела на будильник, который показывал семь тридцать утра. Первый поезд уже пришел. Следующий будет через час. Я знала все поезда. Еще бы. Несколько лет постоянных разъездов туда и обратно!

Я напряженно вслушивалась в тишину. Скоро она должна позвонить. Ну же. Я предвкушала напряженный звук звонка, я вспоминала, как он звучит. И мне даже стало казаться, что он уже звенит, а я не слышу. Я закрыла глаза и перевернулась на другой бок.

"Надо встать, выпить кофе, включить телевизор. Нечего себя изводить".

Я вылезла из-под одеяла и прошлепала на кухню. Включила чайник, достала кофе и кружку. Затем пошла в ванну и умылась. Приведя себя в порядок, уселась на кухне и вперилась в телек, прихлебывая кофе.

Кёми так похожа на многих несчастных дайков, загнавших себя в угол. Они бьются о стены и не понимают, что делать.

Мне кажется, что я пришла в этот мир, чтобы стать для Кёми проводником, защитой. В дождь быть ей навесом, в пургу - укрытием, в жару - прохладой, в беду - спасением.

Встретив ее, я поняла, что моя задача в этой жизни определена. Это принесло спокойствие и умиротворение. Я нужна кому-то. Я кому-то необходима. Я способна сделать счастливым замечательного человечка. Жизнь прекрасна!

Звонок застал меня за мытьем посуды. Я выключила воду, схватила полотенце и бросилась к двери, вытирая руки по дороге.

--Кёми!--я с порога бросилась к ней на шею.

--Здравствуй,--она обняла меня.

Затем отстранилась и прошла в квартиру.

--Что это?!--вдруг возмутилась она, тыча пальцем в сторону моей руки.

--Где?--не поняла я, ошарашенная таким приветствием.

--Это что?!--она схватила меня за руку и продемонстрировала мне мою кисть.

Ну, да, ну да, знаю, длинные ногти плохо сочетаются с дайковской внешностью.

Я выдавила улыбочку:

--Доказательство моей верности.

--Однобокое какое-то,--пробурчала Кёми, но улыбка уже заискрилась в ее глазах,--состричь немедля.

--Хорошо,--я рассмеялась и обняла ее,--как я по тебе соскучилась!

С Серегой меня познакомила Кёми. Я ничего не имею против мужчин. Не более того. Я не настроена против них слишком уж агрессивно, но и не люблю их. За всю свою жизнь этот вид хомо сапиенс ничем не доказал мне, что имеет

достойных представителей. Так что по умолчанию я считаю, что среди них просто нет подобных. И Серега - очередное тому подтверждение.

Интересно, мужчинам приходит в голову хоть иногда, что не всем женщинам нравятся пошлые комплименты, нескромные взгляды и вообще, мужская компания?!

Мне кажется, что женщины достойны бОльшего уважения. И большей свободы. Мужчина - не охотник, женщина - не добыча. Если так называемая "сильная половина" (что ни в малейшей степени не соответствует действительности)

никак не хочет выйти из каменного века, это не значит, что женщина должна с этим мириться! Чего боятся мужчины, стараясь занять время и мысли женщины домом и детьми? Уж не чувства ненужности, слабости, некомпетентности? Уж

не потери своей власти, основанной на захватнических принципах? Женщина не вступает в открытый конфликт. Потому что она умнее. Она позволяет варварскому царьку наслаждаться своим мнимым превосходством, а сама

осторожно привязывает ниточки к его рукам. И вот перед нами марионетка в ловких руках кукловода. Марионетка, думающая, что двигается сама.

Мой мир состоит только из женщин. Женщины - продавщицы, женщины-кассиры, женщины-врачи, женщины-тренеры... Кажется, это называется социальным гомосексуализмом. Мне в принципе все равно, как это называется. И вообще, я отклонилась от темы.

Познакомила меня с Серегой Кёми весьма оригинально: после внезапного звонка на мобильный, бросив "Прости, родная, так надо", она оставила меня с ним в кафе и, пообещав скоро вернуться и убить Серегу, если тот посмеет

приставать ко мне, испарилась.

Я перевела взгляд на особь мужского пола, сидящую напротив. Особь улыбнулась и сказала:

--Ну что, дэушка, будем знакомиться?

--Мы вроде знакомы,--напомнила я.

--Тогда давайте знакомиться ближе.

--А смысл?--я слегка усмехнулась.

--Смысл всегда есть.

--Вы так считаете?

--Я уверен.

--Вы забыли добавить само-.

--А вы - резкая девушка.

--А вы - наглый мужчина.

Серега улыбнулся.

--Да, я такой. И это вам нравится.

--Кому это "нам"?--поинтересовалась я.

--Женщинам.

--Это статистика за какой, простите, месяц?

--Это мой личный опыт.

--Да? А может, это вам так нравится?--я сделала ударение на "вам".

--Знаете, милая девушка, все мои двести восемьдесят три девушки доказали мне, что это так.

--А мои двести восемьдесят четыре, доказали мне обратное.

--Уууу,--протянул он.

Затем вздохнул и взглянул в окно.

--Господи, и откуда вас столько развелось?

Я не сдержалась и рассмеялась.

--Что?--он обернулся ко мне,--что в этом такого смешного?

--Ничего,--я попыталась взять себя в руки,--хотя, надо сказать вам, мужчинам, спасибо: за последние годы вы обеспечили нам значительный ассортимент. Выбирать все легче и легче.

--Что вы имеете в виду?

--То, что по вашей милости, за последние 5 лет, мужчины сделали лесбиянками еще процентов 10% женщин. Нам даже не нужно никого совращать. Изголодавшиеся бабы насилуют дайков в темных переулках. Беспредел, короче.

--Мне кажется, вы ошибаетесь, милая девушка. Ни одна женщина в здравом уме не променяет пальцы, уж простите за мою откровенность, на толстый сочный член.

Я слегка скривилась.

--И вы, строящая из себя лесбиянку, спорю, мечтаете о том, чтобы вас трахнул сильный волосатый мужик. Где? На кухонном столе? В ванной? Или насиловал, привязав к кровати, до беспамятства?

--Извините,--я поднялась на ноги,--меня сейчас стошнит.

Я направилась к двери с равносторонним треугольником, увенчанным маленьким кружочком.

--Черт!,--я чувствовала, как кровь пульсирует в висках.

О, как я была зла, как зла!

Мой кулак впечатался в кафельную стену. Сразу полегчало. Две дамы, поправляющие макияж у зеркала, косо посмотрели на меня. Я сделала глубокий вдох, затем медленно выдохнула и направилась обратно в зал.

Сев напротив Сереги, я широко улыбнулась.

--На чем мы остановились? На волосатых мужиках? Нет, что вы, мы, женщины, не находим это привлекательным. Поэтому и любим заниматься любовью в темноте: если уж смотреть не на что, то хоть нафантазировать можно. Один

писатель, кажется Лоуренс, очень точно подметил, что движения мужчины, занимающегося любовью, смешны и нелепы на взгляд женщины. О, как он был

прав! Да, и еще. Вы знаете, какое место на теле партнерши интересует лесбиянок и мужчин во время секса?

--Ну?

--Первых - клитор партнерши, вторых - собственный член в ней. И после этого кто-то возмущается количеством лесбиянок?

Серега напрягся, затем усмехнулся.

--Руками и языком я владею не хуже вас, а вот члена у вас все-таки нет.

Я вздохнула. Затем сказала:

--И слава богу.

В кафе влетела Кёми. Она подошла к нашему столику и посмотрела на нас. Я сидела, сложив руки на груди. Серега курил.

--Беседуете? Хорошо. Извините, что оставила вас. О чем вы говорили?

--О члене,--сказала я и посмотрела на нее, мило улыбаясь.

--О чем, о чем?--Кёми села рядом со мной.

--Ну, знаешь,--сказала я ей вполголоса,--такой отросток, которым мужики думают.

Кёми погладила меня по голове.

--Деточка, так нехорошо говорить в присутствии дяди.

Я улыбнулась и смахнула ее руку. Серега потушил окурок и достал вторую сигарету.

--Твоя подруга просто мужененавистница.

--Нет, что ты! Она просто лесбиянка,--усмехаясь ответила Кёми.

--Придурок! Полный придурок!

Я была возмущена до глубины души. Кёми вздохнула:

--И с этим приходится работать.

--Блин, и вот сколько им не объясняй, сколько не тверди прописных истин, все равно они ничего не понимают. Все равно думают, что они - самые крутые и умные. А сами ну ничегошеньки из себя не представляют!

--Ну что ты опять заводишься?

--Зло берет.

Кёми усмехнулась.

Тут зазвонил телефон. Кёми подняла трубку.

--Да? Сейчас дам.

Она протянула мне трубу, усмехаясь.

--Это - Толик. Так что можешь выговориться.

--Алло?--разговаривать особо не хотелось, тем более с Толиком.

Кёми с трудом сдерживала смех.

--Что?! Да вы что, сговорились все сегодня что ли?!

Кёми расхохоталась и ушла в другую комнату.

Я села на диван.

--Ну помоги человеку,--умолял Толик.

--Толь, ты что, пьян?

--Ну, Лар, ну очень надо.

--Господи, какие вы все, мужики, одинаковые,--вздохнула я,--Зачем тебе это?

--От меня Олька ушла. Это уже одиннадцатая девушка за месяц. Думаешь, еще не время волноваться?

--А к психиатру уже сходил?

--Дура,--сказал он беззлобно.

--Ну, ладно. Хоть это радует. А то если бы лесбиянки были в твоем списке после психиатров, было бы хуже.

--Ну так что?

--А что ты хочешь?

--Я хочу узнать, как вы кадрите баб.

--Во-первых, не баб, а дэушек. Во-вторых, не кадрим, а знакомимся с ними, приятно проводим время, находим свою судьбу. И тэдэ и тэпэ.

--Ну, ладно. Так все же, как?

--Толик, никаких "ну ладно". Из-за таких "ну ладно" они тебя и бросают.

Толик вздохнул в трубку.

--И запомни, я тебе помогаю только за наши славные школьные годы.

--Так что будем делать?

--Давай погуляем где-нибудь, поболтаем.

О том, как мы с Толиком гуляли.

Мы шли по проспекту. Я вышагивала неспеша, засунув руки в карманы. Толик курил на ходу.

--А это правда, что вы друг друга распознаете?

--Правда.

--А как вы их видите?

--Это не объяснить, Толик. Это просто чувствуется.

Я вглядывалась в лица проходящих мимо людей.

--Ты вообще определись, что ты хочешь и для каких целей.

--Я девушку хочу.

--Уже проще,--я улыбнулась,--а какую девушку ты хочешь?

--Хорошую.

Я вздохнула.

--А для чего ты ее хочешь?

--Для долгих отношений.

--Возможно брака?

--Возможно.

--Случай.

--А?

--Тогда это просто случай. Общайся с друзьями, ходи на вечеринки, посмотри в сети - сейчас достаточно много интересных служб знакомств. Расслабься. И вообще, тебе не сорок лет. Может, еще рано для серьезных отношений?

--Я хочу нормальную девушку, понимаешь? Так чтоб надолго.

--Понимаю,--я хмыкнула,--нормальных все хотят. Ненормальные не в моде.

--Не смешно. Ну представь, знакомлюсь я с девушкой. А потом? Почему потом ничего не складывается?

--Может, ты просто не понимаешь, что такое отношения? Вот что такое отношения на твой взгляд?

--Ну, совместное проживание, походы в кино, секс.

--А еще?

--Ну семья потом.

--Ага, постиранные носки, ужин, футбол?

--Но это ведь женская работа - дом.

--С чего ты взял? Что за неандертальские взгляды? Скажи, сколько б ты продержался, если бы твоя жена заставляла тебя готовить, убираться, стирать, забирать детей из садика?

Толик усмехнулся.

--Да, я б ее бросил!

--Вот они тебя и бросают.

--Но я же - мужчина. Это другое дело.

--Толик, ты - безнадежен.

--И вообще, я не умею готовить.

--Думаешь, все женщины умеют готовить? Многие женщины любят смотреть футбол, пить пиво и шляться по бабам.

--А я хочу, чтобы она мне готовила.

--Найди домработницу. Ходи в бордель. И все твои запросы будут удовлетворены.

--Так за это платить надо!

--А ты как думал? За все надо платить!

--Но ведь люди женятся. И все у них нормально.

--Толик, запомни раз и навсегда: отношения подразумевает взаимовыгодное сотрудничество. Куча женщин мечтает стать домохозяйками, матерями и няньками(для мужей). В обмен им нужно, чтобы муж стабильно зарабатывал, удовлетворял их сексуальные потребности и дарил цветы не реже раз в месяц. Это что, так трудно сделать?

--Да нет.

--Ты вообще, задумывался, что от тебя хотят женщины?

--Задумывался.

--И что?

--Да все они хотят, чтоб мы много зарабатывали, были красивыми и ласковыми. А мы ненавидим все эти сюсюкания! А ты знаешь, как тяжело зарабатывать?

--Знаю. Но зарабатываете вы только для того, чтобы всем доказать, как вы круты, не так ли?

--Ну это как получается. А если жена все время пилит, что не хватает на то, на это?

--Между прочим, наши героические женщины после работы еще часа 4 занимаются хозяйством. А это совсем не так легко, как ты думаешь. Вот и посмотри, кто больше работает.

--Ну так ведь это их обязанность.

--Да с чего ты это взял?! Хорошо. Вот лесбийская семья. Две женщины. Кто что обязан делать?

--Ну,--Толик замялся,--та, которая "мужчина" должна зарабатывать, а та, которая "женщина", готовить.

--А если нет в паре ни "мужчины", ни "женщины"?

--Это как?

--А вот так. Живут две женщины. Любят друг в друге женщину. Как им разобраться, кто что должен делать?

Толик вздохнул.

--Правильный ответ: поровну. Всегда есть домашние дела, которые ты делаешь с большей охотой. А если нет, то просто по очереди. Тот, кто меньше устал. Вдвоем сделать что-то. Знаешь, Толь, если ты любишь человека, то хочешь мыть ради него посуду, готовить, стирать, убираться. А если он тебя любит, то он тоже хочет все это делать ради тебя. Вот так все и получается.

--И все-таки, ты мне так и не сказала, что мне делать?

--Тебе что нужны подробные пошаговые инструкции?

--Вот скажи мне как женщина, что вам нужно от нас, мужиков?

--Лично мне от вас ничего не нужно. Ну разве только чтоб вы не мозолили глаза. А если серьезно.... Во-первых, правильного распределения времени. Ей не нужны деньги, если ты день и ночь торчишь на работе и не уделяешь ей внимания. Понимаешь, женщина - это богиня. Ее боготворить надо. Баловать. Любить. Желать. Она идет за тем, кто обеспечит ей безопасность и стабильность. За тем, кто уверен в себе. И вообще, ты - не мужчина, она - не женщина. Вы просто личности. Ты - Толя, который любит Олю,--процитировала я,-- Она - Оля, которая любит Толю*. Понятно?

--Не совсем.

--Когда человек влюбляется, он влюбляется не в пол, а в смех, улыбку, какие-то привычки, тепло рук, нежность, манеру смешно морщить нос.

--Это ты к Фрейду клонишь?

--К нему, родному.

--Но я не бисексуален. Я люблю женщин.

--А почему? Почему ты их любишь? Потому что в нашем обществе так принято? Потому что хочешь, чтобы за тебя делали все работу по дому? Потому что... впрочем, секс брать в расчет глупо.

--Почему?

--Секс - это раздражение нервных окончаний, приводящее к оргазму. Заметь, в определении пол не указан. Так не все ли равно с кем трахаться? Даже если тебе принципиально кого-то трахать, а не наоборот. С мужчинами, кстати, ощущения острее.

--Фу.

--Сам ты фу. Че ты зашоренный такой?

--А может, это ты - развратна?

--Может,--я улыбнулась,--но у меня есть девушка. А у тебя нет.

--Ты что предлагаешь мне переключиться на мужчин?

Я рассмеялась.

--А что, это идея.

--Фу, они все такие... педики!

--Откуда ты знаешь? Ты никогда с ними не общался.

--Давай зайдем в какое-нибудь кафе. А то я проголодался от такой беседы.

Мы зашли в "Полосатый Бегемот". Я взяла себе десерт и кофе. Толик - большой сэндвич и колу.

--Мастурбировать и заниматься любовью с женщиной - разные вещи.

--Согласна. Но итог один и тот же.

--Не всегда. И вообще, вас, женщин, не поймешь. То вам то, то вам это.

--Ты про секс?

--Угу.

--А что ты так все упрощаешь? Женщины - существа утонченные.

--А как вы это делаете?

--Толик, в таком деле невозможно давать советы.

--Но ведь вы что-то знаете. Ну, вы же сами женщины.

Я вздохнула.

--Толян, женщины настолько сложны и индивидуальны, что даже мы никогда ничего не знаем заранее. Все познается методом проб и ошибок. Одной женщине надо понежней, другой посильней. Одной здесь, другой там. Пока с ней не поговоришь, не узнаешь. С каждой женщиной всему учишься заново.

--И что мне делать?

--Тащить женщину в постель тогда, когда ваши отношения в такой стадии, что вы уже можете нормально говорить на эти темы.

--И как ты себе представляешь? Дорогая, а тебе здесь хорошо? А здесь?

--Не утрируй. Всегда же видно, когда ей хорошо, а когда нет.

Толик переключился на еду. Я вздохнула.

--Вот сижу я с тобой тут, а у меня там девушка. Одна. Скучает. Послезавтра уедет от меня.

--Ты ж друга спасаешь.

--Так уж и спасаю!

--Угу.

--Ладно, дам я тебе совет насчет секса: не зацикливайся на нем.

--Это как? Нет, я без секса не могу. Это вы, женщины, твердите о духовной близости и прочей ерунде.

--Н-да,--задумчиво протянула я,-- ну хоть убей, не понимаю, как мужчины с женщинами уживаются. Знаешь что, купи несколько женских журналов и постарайся прочитать от начала до конца. Если не поможет, иди к психоаналитику.

А я, вспомнив Серегу, пробормотала: "Не дай вас бог нормальным бабам!" и пошла к своей девушке, заниматься духовной близостью.

Рё? Я слышала это имя. Более того, знала человека, который скрывался под ним. Познакомилась я с ней исключительно из-за Кёми: хотелось знать, что представляет собой человек, лишивший ее покоя и сна. Я верила, что если из сотен других Кёми, самая замечательная и лучшая, выбрала именно Рё,

значит, что-то в той было. Что-то необыкновенное. Что-то такое же замечательное, как и она сама. И что же? Я была в недоумении. Я была удивлена. Я была разочарована.

Рё мне не понравилась ни капельки. Замкнутая, неразговорчивая, непонятная. И что Кёми в ней нашла? Я не понимала. Что она нашла в ней такого, чего не было ни в ком другом? Если бы Рё была умная, классная, веселая, заботливая, такая, глядя на которую фэм вздыхают и ложатся штабелями у ее ног, такая, про которую можно подумать: "Эх, мне б такую!", я бы отдала Кёми с потрохами, не глядя, не раздумывая, не жалея.

Но я просто не понимала... Да, чужая душа - потемки. А мир - дерьмо.

Хотелось рыдать и биться о стену. Господи, почему это так больно?

Я сидела напротив Кёми, подтянув колени к груди и обнимая голени руками. Кёми курила. Молча неторопливо. Я чувствовала, как слезы застилают глаза.

Только не плакать. Не плакать!

Хотелось сорваться и позвонить Рё. И что я ей скажу? Выплесну всю свою боль, понося ее последними словами? Буду умолять приехать и помочь? Глупость какая...

Это не было жалостью двух женщин, разочаровавшихся в мужчинах. Это не было союзом двух бисексуалок, в перерыве между мужчинами. Мы были молодыми, но уже созревшими личностями, с четко определившимися вкусами. Я любила в Кёми не только личность, но и женщину: все ее изгибы, мягкость линей, ее восхитительную грудь...эх, мужчины меня поймут.

Мне нравилось просыпаться раньше Кёми, откидывать одеяло и любоваться ее грудью. Нравилось осторожно водить пальцем вокруг соска, чувствуя, как тот затвердевает. Нравилось касаться губами ее ключицы, вдыхая аромат кожи,

нравилось скользить взглядом по ее лицу. Сначала скатываться по лбу в ложбинку между бровей, затем, словно слеза, бежать под ресницами, пересекать щеку и спускаться к губам. Взбираться на верхнюю губу, преодолевая ее потрескавшуюся поверхность, скатываться в ямочку над губой, карабкаться по крылу носа, скользить к переносице, пробираться по брови, перепрыгивать на ресницы... Казалось, я могла смотреть на нее целую вечность. Пожирать глазами это совершенство, тонуть в этой красоте.

Вы никогда не лежали рядом с человеком, которого любите, наблюдая, как он спит? За это можно отдать многое. За каждую минуту его ровного спокойного сна. За каждую секунду, которую вам позволено сидеть рядом. За это можно отдать все.

Хотелось протянуть руку и забрать у Кёми сигарету. Затянуться горьким дымом, закашлять, выплевывая обиду, оправдать слезы. Она ничего не может с этим поделать. Она не виновата. Я сама напросилась.

Вот она, сидит, смотрит на меня умоляющими глазами ("Только не уходи", "Не оставляй меня"). Глупая, как я могу тебя оставить? Я люблю тебя. Люблю вместе со всеми твоими фантомами и тараканами. Хотя, согласись, они того не стоят. Ладно, молчу-молчу.

--Я не знаю...просто ничего не знаю,--голос Кёми был сдавленным и полным слез, и от него тут же горло сжало как тисками.

--Расслабься,--я попыталась улыбнуться, но вышло это плохо,--что толку оправдываться? Ты все еще не можешь забыть Рё, я рядом, мне с тобой очень хорошо. Я знаю, что тебе со мной тоже. Давай просто построим свою маленькую вселенную и оставим дожди вне ее границ.

Кёми кивнула. Она потушила сигарету и перебралась ко мне на диван. Она обняла меня, обдавая запахом сигарет.

--Конечно, родная. Мне с тобой очень хорошо. Рё - прошлое. Рё - невозможное. Рё просто забыть.

--Не надо. Не забывай. Просто отпусти.

--Я отдаю себе отчет в том, что с Рё у нас не могло бы быть будущего. Я понимаю всю глубину и катастрофичность этой фразы. Никаких надежд. Никаких "а если б". Но я не могу отпустить. Почему?

--Я не знаю,--я вжалась в нее, стараясь впитать ее боль кожей,--я, правда, не знаю.

--Неужели это навсегда? Знаешь, проходит месяц, другой, я начинаю забывать ее улыбку, ее лицо, ее голос, ее запах. И кажется, что все, забыл. Кажется, что больше не любишь. Как можно любить того, кого не помнишь? А потом встречаешь... и все словно волной, с головой захлестывает.

Я обняла Кёми, и та уткнулась мне в плечо.

--Ничего, --прошептала я,--все пройдет. Всее срастется рано или поздно. А не срастется, стерпим. Просто не думай об этом. Не надо.

--Я запуталась. Совсем запуталась. Где разница между влюбленностью и любовью, любовью и привычкой? Мне так хорошо с тобой, так хорошо, как ни с кем другим, но что тогда я чувствую к Рё? Ведь позовет, зараза, и побегу за

ней как собачонка. Буду ненавидеть себя и все равно бежать. Стоит только ей свиснуть.

Мои плечи содрогались, я изо всех сил давила рыдания, но слезы катились по моим щекам. Я умирала. Боль была невыносимой.

Кёми отстранилась и, увидев, что я плачу, обняла меня.

--Прости...девочка моя...Лара... Прости... Господи, какая ж я идиотка! Прости, Ларочка...

Она бормотала извинения и покрывала поцелуями мое лицо, а я пребывала в каком-то тумане: ее голос звучал словно вдалеке, я практически не чувствовала ее прикосновений.

Она уложила меня на диван, и сама вытянулась рядом.

Мы лежали молча. Она рядом со мной. Ее объятья сжимали меня плотным кольцом, но мне было уютно.

Подумаешь важность! Какая-то там Рё! Я нужна Кёми. Она будет со мной. А больше любящему человеку и не надо. Мы справимся. Мы прорвемся.

Словно в подтверждение моих слов, Кёми склонилась надо мной и поцеловала. В ее поцелуе была горечь. Просто сигареты. Не более того. Когда Кёми отстранилась, я улыбнулась:

--Просто улыбайся почаще,--попросила я,-- Я так люблю, когда ты улыбаешься.

Кёми улыбнулась, наполняя мой мир светом.

--Я люблю тебя,--прошептала она.

--Я тоже тебя очень люблю.

Она коснулась моей щеки, вытирая слезу.

Моя первая любовь тоже была не сахар. Это у нас, похоже, правило. Я еще не встречала настоящую лесбиянку без драмы в виде первой любви. Может, это просто свойство молодости, а может тот самый загадочный рецепт изготовления дайков.

Первая моя любовь оказалась лесбиянкой (вот ужас-то!). И она затянула меня в тему.

Тема нашего города в то время собиралась по паркам, подъездам и летним кафешкам. Надо признаться, когда моя первая в первый раз притащила меня в тусовку, у меня челюсть отвалилась: я никогда еще не видела столько наших в одном месте. Двадцать семь девушек на одну скамейку было для меня слишком. Однако, первая встреча не оставила особо приятных воспоминаний.

Наши вызывали у меня ассоциации с волками: вроде свои, но вместе с тем стая опасных врагов. Я была им чужой, они были чужие мне. Среди них не было того, кого мне захотелось бы назвать своей судьбой. Судьба! Для меня это был, скорее, рок.

Я и не подозревала, что нас так много. Я никогда не общалась с "нашими". А когда познакомилась, поняла, что она, та самая, первая, была лучшей. Господи, ну надо же было втюхаться! Первая лесбиянка в моей жизни и такая!

Я помнила все до мельчайших подробностей. Помнила аромат ее туалетной воды, помнила ее извечный PallMall. Привкус сигарет на губах. На губах, которыми она меня целовала. После я покупала его только для того, чтобы почувствовать ее присутствие. Сидела за столиком в кафе с зажженной сигаретой, и тогда казалось, что она сидит напротив. Стоило только закрыть глаза...

Я сказала ей: "Люблю". Она сказала: "Мне жаль". Я сказала: "Ты слышишь?" Она сказала: "Пройдет". Я сказала: "А если нет?" Она вздохнула: "Вот увидишь". Я ждала. Долго и мучительно. Я верила в исцеление. Ведь она обещала его мне.

Когда я встретила ее в следующий раз, перед ней лежала пачка LM, и я поняла, что ничего уже не будет как прежде. Я разрывалась между тем, чтобы броситься на улицу и купить ей тот злосчастный PallMall или надышаться дымом LM, до тошноты, до одурения, до забытья. Это было предательством. Я чувствовала себя обманутой и оскорбленной. Как она могла курить другие сигареты, когда я все еще любила ее?! Любила? Я вдруг поняла, что в душе больше не было ни того тепла, ни той радости, которые наполняли меня каждый раз, как я видела ее. Но странно... Я не чувствовала печали. Я даже не чувствовала горечи и обиды.

Я знала, что должна была их чувствовать, но на самом деле не чувствовала ничего. Ничего. В душе стояла оглушительная тишина. Сердце больше не реагировало на ее присутствие. Оно вообще больше не реагировала. Я столько времени ждала этого ощущения: ощущения спокойствия и равнодушия при виде ее, но когда оно наступило, я испугалась.

Боже... как страшно встретить человека, ради которого ты был готов убить, ради которого ты был готов умереть, и понять, что ты не чувствуешь ничего.

Любовь живет надеждами и верой. Без них она засыхает как комнатный цветок, который забыли полить: жизнь угасает в нем постепенно, готовая в любой момент встрепенуться, разогнать живительные соки по стеблю и листьям и оживить прежние чувства.

Время не лечит. Оно заглушает боль. Учит тебя смиряться и начинать все заново. И заново. И заново.

Мы никогда больше с ней не виделись. Я была для нее просто игрушкой, очередной соблазненной девушкой. Она стала моим флаером в тему.

У нас было только два выхода.

1)Кёми зарубцует шрамами Рё и вырастит любовь ко мне. Об этом я могу только молиться.

2) Кёми не сможет ко мне привыкнуть и поймет, что быть вместе мы никогда не сможем. Наверное, я смогу это пережить.

Но как бы ты не подготавливал себя к этим словам, "Я не люблю тебя" всегда получаются ударом в спину. Вот и я, говорю, что смогу смириться, а на самом деле не знаю, что буду делать, если услышу эти слова от Кёми. И не хочу знать.

Я искала конфеты. Те, что она любит. Шла по улице, думая о том, как это все-таки приятно, возвращаясь с работы, заглянуть в магазин и купить любимой девушке конфет, наслаждаться сознанием того, что тебе есть кому купить конфеты, выбирать ее любимые, предвкушать ее радость, представлять себе ее счастливую мордочку!

Правда, я еще пока не работала. И вообще, сейчас было утро, но все равно, идти в магазин за конфетами для любимой девушки было чертовски приятно. Я знала, что Кёми еще спит. И если мне повезет, то не проснется до моего прихода.

Эти конфеты связаны с первыми днями нашего знакомства. Тогда мы бродили по городу и болтали, пытаясь узнать друг о друге больше. Я несла какую-то чушь. Я была взволнована, и она чувствовала это. Я видела по ее глазам, что она все понимает. Понимает, что я в нее втюхалась. Меня это задевало. Я злилась на себя. Я не хотела, чтобы она видела мою влюбленность, но ничего не могла с этим поделать.

А потом она купила конфет и мы ели их, стоя у парапета набережной. Кёми сказала, что это ее любимые конфеты, и они у меня теперь прочно ассоциируются с ней. Когда мы не видимся подолгу, и жизнь без нее начинает казаться особенно невыносимой, я покупаю эти конфеты и иду на набережную. И мне вспоминается тот разговор, та чушь, которую я несла, и тот чуть насмешливый взгляд, которым она на меня смотрела...

Нет, на свете нет ничего приятней, чем покупать любимой девушке конфеты.

В это утро мне повезло. Я отыскала нужные конфеты и, вернувшись домой, застала Кёми мирно посапывающей под одеялом. Я быстро скинула с себя одежду и забралась в тепло пододеялья. Кёми заворочалась. Я приложила холодные ладошки к нее спине. Знаю, это жестоко, но нельзя же столько спать!

--Противная!--возмутилась Кёми и повернулась ко мне.

Она приоткрыла один глаз и посмотрела на мою наглую улыбающуюся мордашку.

--Откуда такие холодные руки?--сонно поинтересовалась она.

--Ветром надуло. Просыпайся.

--Зачем?--Кёми закрыла глаз и приготовилась снова уснуть.

--Я тебе конфет принесла.

--О, это другое дело,--Кёми открыла оба глаза и сонно посмотрела на меня,--где они?

Я рассмеялась.

Кёми зашуршала оберткой.

--Вкусно,--она отправила конфету в рот,--чем сегодня займемся?

--Не знаю.

--Эй, ты чего такая грустная?

--А что, нет повода что ли?

--Брось, я уезжаю только вечером. А пока я здесь.

--Пошли по городу пошляемся. Погода хорошая.

Мы позавтракали и отправились гулять.

--Пошли на набережную,--предложила я.

--Э, нет. По-моему кто-то грузится.

--Блин, я тебя теперь несколько месяцев не увижу!

"Тебе не понять!"--чуть не вырвалось у меня.

--И что? Ты что-то можешь изменить? Нет? Тогда смирись.

--Извини.

Кёми обняла меня.

--Ну же, солнышко. Просто не думай об этом. Я уеду, и будешь грустить.

--Ага. Тогда пошли в парк.

В парке было тихо и солнечно. Кёми жмурилась как кошка, ловя теплые лучи солнца. Я улыбалась, хотя было больно и грустно. Я смотрела на Кёми и ловила себя на мысли, что снова пытаюсь наглядеться.

--Через пару недель, думаю, у меня появятся деньги.

--Приедешь?

Кёми кивнула.

--Недельки через три.

--А может, лучше я к тебе приеду?

--Посмотрим.

Внезапно я развернула Кёми к себе и впилась в ее губы.

--Ты че народ пугаешь?--усмехнулась она, отстраняясь.

--Плевать,--я снова притянула ее к себе.

В полупустом парке смотреть на нас было некому.

Оторвавшись от моих губ, Кёми прошептала.

--Солнышко мое, спасибо, что ты есть. Без тебя я бы не смогла справиться.

Я стояла у опустевшего перрона, отказываясь верить, что начались три недели одиночества.

--Идем.

Вместе со мной Кёми провожала наша общая знакомая со странным ником, Мышка, который она получила за смешную манеру морщить нос.

--Это нечестно,--пробормотала я.

--Что?

--Я вижу ее два дня, а потом жду чуть ли не месяц. Это нечестно.

--Жизнь вообще штука несправедливая. Забей. Пойдем, посидим в сквере.

--Не хочу.

В сквере собиралась тусовка.

--Идем, пива выпьем, развеешься.

Идти в сквер не хотелось. Пьяные лесбиянки откровенно раздражали. Хотелось поехать домой, залезть под одеяло и свернуться калачиком, имитируя тепло Кёми, которого я только что лишилась.

Мышка потянула меня к скверу.

--Только пятнадцать минут,--предупредила я,--у меня завтра пары с утра.

Согласилась я только потому что хотелось оттянуть минуты одиночества и отчаяния. Себе же я объяснила свое согласие желанием увидеть Женьку, которую я уже сто лет не видела.

Женька была коротко стриженным дайком, учившимся на археолога. Изредка мы сталкивались в университетских коридорах или болтали на окнах. В основном, на моих, потому что пары я практически не прогуливала.

Женьки в сквере не оказалось. На скамейке сидело с десяток девчонок, которых я сосчитала по подрагивающим красным огонькам сигарет. Нас с Мышкой поприветствовали, вручили по пластиковому стаканчику пива, посочувствовали моему горю и вернулись к своим разговорам.

Я села на край скамейки, крутя в руках стаканчик с пивом.

--Не переживай,--ко мне повернулась девушка в джинсовой рубашке,--мы всегда готовы утешить,--она приобняла меня за плечи.

Запах алкоголя и сигарет вызвал волну отвращения.

--Спасибо, сама не без рук,--я отодвинулась.

Девушка тихо рассмеялась. Я поднялась на ноги.

--Всем спасибо, всем пока.

Я вручила Мышке недопитое пиво и направилась к автобусной остановке.

Было совсем темно. Я добрела до кучки людей, ожидающих транспорта. На мое счастье подъехал нужный автобус. Я заскочила в него и, когда двери захлопнулись, вздохнула с облегчением.

В полупустом автобусе было светло и уютно. Я села у окна и погрузилась в созерцание ночного города.

Самым большим недостатком темы было блядство. Выпивка, безделье и блядство. Все начиналось с безделья. От скуки девчонки пили. А когда они напивались, тянуло на блядство. И они, подогреваемые скукой и алкоголем, пытались найти ту единственную постель, в которой захотелось бы просыпаться каждое утро. Только они не понимали, что это не важно, где просыпаться, главное - с кем. Искать надо было девушку с самыми лучистыми глазами и нежными, родными руками, уютными коленями и теплой ямкой у основания шеи. И жить надо было только с той, без которой не можешь жить. С той, которую готов ждать месяцами. Ждать месяцами те два дня, которые отведены вам работой и университетским расписанием.

Автобус остановился, и я выскользнула в темноту. Улица встретила меня рядами любопытных окон. Я с тоской взглянула в их насмешливые квадраты, за которыми в уютных норках грелись уставшие за день люди. Люди сидели на диване перед телевизором, прижавшись друг к другу, счастливые пары, не знающие вокзалов, холода пустой постели, бесконечности наполненных ожиданием дней. Они готовили ужин, пили чай, занимались любовью. Им не было дела до одинокой девушки, тенью скользящей к своему дому, где ее никто не ждал.

Я заскочила в подъезд и подошла к лифту. Затем скользнула в его освещенное нутро и нажала нужную кнопку. Я держалась. Ключ в кармане, замочная скважина в двери. Практически на автомате. Два поворота, толчок.

Я разделась и прошла в зал. Плюхнулась на диван и включила телевизор. Тишина была невыносимой. Тупо уставившись на диктора новостей, я застыла в немом оцепенении. А потом разрыдалась. От всей души, в голос. Свернулась калачиком и плакала, пока боль не ушла. Потом умылась, выключила телевизор и, накрывшись пледом, долго лежала без сна на диване.

К бессоннице надо было привыкать снова - эта надоедливая мадам, оставалась дежурить у моей постели каждый раз, как я провожала Кёми. Мы часами смотрели друг на друга, две грустные девы с опустевшими душами. Мы ждали. Либо возвращения сладостного счастья, либо призрачного забвения, которое мы называем сном.

Я всегда засыпала первой, а она поднималась с моей постели и шла искать себе другую жертву.

Утро было хмурым и похмельным. Я выпила кофе, собралась в университет, слушая журчание телевизора. И только выйдя на улицу, поняла, что, наконец, проснулась.

На душе вдруг стало легко и радостно. Я поборола внезапно накатившее желание закричать во весь голос: "У меня есть Кёми!" и неспеша двинулась к автобусной остановке.

Конец