Грузия и Абхазия

Наиболее запомнившейся и богатой событиями была наша поездка в Грузию (точнее, Абхазию) в 1991 году. Уезжали мы туда с Викой и нам было по 17 лет. Это были первые числа августа.

Наш поезд шел 2,5 суток вместо положенных 1,5. Начиналось нечто вроде войны между Абхазией и Грузией, и часть путей была разобрана. Наиболее мучительны были длинные стоянки поезда около моря, когда при полном отсутствии станции или хоть какой-нибудь развилки, поезд вдруг замирал, море было в 30 шагах, оглушала жара, и мы, мыча, пытались добраться до моря, но нас не пускали проводники - никто не знал, в какой момент мы поедем дальше.

Когда нас, полудохлых, довезли до т/б "Золотой Берег" (когда-то давно здесь потерпел крушение корабль с золотом или случилось что-то похожее), оказалось, что нам предстоит жить в довольно необычных комнатах. Особенность нашей т/б была в том, что она состояла из полусотни частных домов, в которых сдавались комнаты жильцам, при этом проживание в этих комнатах уже было оплачено путевкой. Мы с Викой, растерявшись, приняли приглашение первой попавшейся настойчивой хозяйки, которая привела нас в маленький чулан, полностью занятый двумя кроватями, тумбочкой и непонятно как втиснувшимся стулом. Там было еще жарче, чем на улице, хотя это было невозможно, окон не было, а входная дверь выходила не на двор, а в комнату с тремя кроватями, которую уже заняла семья с ребенком.. Я впала в ступор и молча смотрела на это безобразие. Тут пронесся клич, что нас всех ждут в столовой, Вика радостно поскакала туда (стоит ли говорить, что мы не ели уже где-то сутки), а я решила пойти на пляж, так как расположение душевых кабин на т/б оставалось неясным.

Я дошла до моря, оглядела безлюдный каменистый пляж, голова у меня кружилась, и я побыстрее залезла в море. Я сидела там долго, периодически окунаясь с головой, не было сил плавать или нырять. Постепенно мне стало гораздо лучше, только по-прежнему вылезать из воды не хотелось. Тут я увидела местного жителя, тепло одетого, который шел с большой облезлой собакой по берегу. Я решила дождаться пока они уйдут, вспомнив, что мы все-таки в Грузии. Они неторопясь дошли до места, где я оставила одежду и полотенце, и остановились. И вдруг я увидела, как облезлый кобель поднял ногу и стал мочиться на мои несчастные шмотки!! Я издала дикий вопль негодования и рванулась к ним,..., но я была в воде по шею... Они закончили свое дело, мужчина потянул собаку дальше, и они стали удаляться, пока я в полуобмороке от гнева и унижения вырывалась из воды.. Потом я долго ревела и полоскала в море свои тряпки, голова у меня раскалывалась от боли, и я хотела обратно в дождливую Москву.

Я физически не могла прийти второй раз в наш тесный чулан и пошла на поиски хотя бы чуть-чуть достойной нас комнаты. Нашла я ее в доме тети Фени Рамадамбы, и она (и комната, и хозяйка!) была великолепна. Комната была раз в 5 больше нашего чулана, очень чистая и прохладная, в ней были две большие кровати (от них пахло чем-то хорошим), большое пространство между ними (!!), стол, два деревянных стула, две тумбочки, а на стене в центре висела большая репродукция картины "Неизвестная" в позолоченной раме, и посмотрев на нее, я вдруг поняла, что эта неизвестная по национальности грузинка (или абхазка). Тетя Феня Рамадамба сказала, что "Вы, дэвочкы, дэлайтэ всо, што хотытэ, отдыхайтэ, об одном прошу: мой дом нэ позортэ, мужщын нэ водытэ." На что мы заверили уважаемую тетю Феню Рамадамбу, что ни за что, никогда, да мы, да что Вы, будьте покойны и тд и тп. [ В скобках замечу, что мы тайно радовались по поводу нашей новой комнаты еще и потому, что мы в ближайшее время ждали приезда Наташи, которую в Москве задержали какие-то дополнительные экзамены по переходу с одной специальности ФилФака на другую. Большое пространство между кроватями, двойные матрацы на каждой из них, спокойное достоинство и ненавязчивость нашей хозяйки, давали нам надежду на тайное сожительство (не знаю, как это еще назвать) вместе с Наташей в нашей чудесной комнате. По возможности, мы хотели не ставить тетю Феню Рамадамба в известность обо всем этом, так как путевки у Наташи не было.]

За неплохим ужином я поняла, что жизнь прекрасна; но когда нам принесли компот, ко мне вдруг подошла одна из женщин, которые разносили еду, и сказала, что я очень понравилась ее племяннику, он очень хотел бы со мной познакомиться, и он ждет меня вон там, у входа. Я почему-то тут же вспомнила грузина с собакой, залилась ручьем слез и стала бормотать, что я не хочу ни с кем знакомиться, что я хотела бы здесь просто отдохнуть, и что мне плохо, и я не хочу видеть мужчин. Вика, глядя в полное удивления, испуга и участия лицо этой женщины, сказала что-то типа: "Понимаете, Таня очень устала в дороге, и мы действительно хотели бы остаться одни." Женщина сказала, "да, да, конечно, простите, простите", и в крайнем удивлении отошла от нас.

Следующие несколько дней нашего отдыха прошли относительно спокойно, не считая некоторой навязчивости мужского населения, которая, однако, не переходила безопасных для нас границ, из-за дружеского внимания к нам известного в этом месте грузина, имени которого запомнить я не могла, а кличка у него была почему-то Сан Саныч. Мы подружились с некоторыми приезжими семьями и одной очень милой молодой вдовой, абхазкой. При этом Вика с ней подружилась настолько, что дала ей почитать первую, наверное, в России книжонку о сексе, "Чувственная женщина", которая попала ко мне от моего друга, и которую я взяла показать девчонкам. После прочтения книжки (которая захватила абхазку), эта молодая женщина серьезно и без стыда спрашивала нас о том, что такое оргазм. Мы затруднялись дать ей определение этого ключевого слова, и она так, наверное, и осталась в недоумении.

В назначенный день мы поехали встречать Наташу на ж/д станцию. Из-за разницы во времени мы решили встречать ее дважды, было непонятно, какое время указано в телеграмме. Автобусы ходили один раз в день и были невыносимо удушливы, поэтому мы всегда голосовали. И всегда нас подвозили бесплатно. Пару раз, ухмыляясь, шофер говорил: "За поцалуй!", но поскольку они всегда оговаривали этот момент в начале, то мы, смеясь, тормозили другого. Кроме того, мы садились в машины только с одним водителем (за исключением одного случая, о котором после). Доехав до станции без проблем и простояв там около получаса, мы решили, что Наташа приедет после обеда, и вышли на дорогу к т/б. Видимо от жары и раскаленности всего, машин не было вовсе. Наконец, мы затормозили пикап. Пожилой шофер сказал, что может посадить нас только в кабину сзади, так как переднее сидение рядом с ним чем-то занято. Мы сказали, "а мы сможем открыть оттуда дверь?" - "Да я же вас не буду запирать,"- сказал он. И мы залезли в этот прицеп, он захлопнул двери, и мы оказались в полной темноте. Двигатель заурчал, и мы поехали, сидя на корточках и крепко держась за стены. Ехали мы минут 10, и тут Вика что-то забеспокоилась и попробовала открыть дверь. Дверь была заперта. Мы толкнули сильнее, с риском выпасть из движущегося драндулета. Дверь не поддавалась. Мы стали колотиться в стены, но это ни к чему не привело - мы все так же катились куда-то. Мы долго сидели в темноте, слушая громкий шелест шин по асфальту и иногда говоря друг другу малоосмысленные слова о том, что, может быть, он просто случайно нас запер, и все нормально. Ехали мы почему-то нескончаемо долго, и вдруг асфальтовая ровность дороги сменилась диким подпрыгиванием, креном, скрежетом и громыханием, и мы поняли, что машина свернула на какую-то проселочную дорогу. В горный аул. Мы в ужасе молча цеплялись за стены, в голове были обрывки мыслей о диких горцах. Мы по-настоящему испугались. Машина резко и лихо затормозила и остановилась. Я подобрала с пола обломок чего-то, и мы приготовились не даться им живыми.
Дверь широко распахнулась, и мы не сразу поняли, что находимся перед нашей столовой. Оказывается, этот милый человек решил привезти нас прямо к ней, поэтому-то мы и ехали по брусчатнику нашей т/б. Вика недовольно буркнула что-то о том, какого черта он нас запер, а водитель, щурясь на нее улыбкой, сказал, что он вовсе не запирал нас на замок, а защелкнул дверь на обычную защелку-собачку замка, чтобы она не раскрывалась.

После обеда мы встретили Наташу без осложнений и радовались. В один из следующих дней мы поехали на экскурсию с нашей группой, в ближайшие города (из которых я, к своему стыду, запомнила только Гудауту и пеликанов в каком-то безымянном заповеднике). Еще наш экскурсовод был абхазцем, и было очень забавно и грустно слушать, как он невольно сбивался с темы экскурсии на политические проблемы, было видно, как он переживает, и хотелось ему помочь.

На следующий день Сан Саныч, узнав о нашей экскурсии, сказал, что вот он, он нам "такую экскурсыю сдэлаэт", и мы втроем, еще одна девчонка, Полина, и мама с двумя детьми (постарше нас!) - Петей и Машей, уже едем в огромной кабине КАМАЗа на озеро Ритцу. Малая Ритца - лазурное озерцо на фоне гор. Большая Ритца (настоящая) - выше. Сан Саныч, помнится, был очень хорошим водителем, я до сих пор не понимаю, как мы мчались (и не разбились!!) в полной темноте по горному туннелю минуты 2-3, без фар - они были сломаны, и Сан Саныч говорил: "Нычэго, я всэ дорогы знаю". Ритца - огромное темно-синее озеро с чистейшей ледяной водой. Но я ожидала чего-то горного и дикого, а хорошие асфальтовые дороги вокруг и большой ресторан немного портили впечатление. Но фотографии на фоне морды КАМАЗа и тропической зелени гор до сих пор выглядят очень экзотично!

И вот, когда мы уже немного стали скучать на "Золотом берегу" (до этого, когда мы ездили в Гудауту на рынок и звонить в Москву, три диких грузина чуть не затащили Вику в машину (шэни дэда модытханэби) - они подъехали к ней, открыли заднюю дверь и спросили, где что-то находится, и как только она, не расслышав, сделала к ним шаг, они схватили ее за руки и стали тянуть внутрь, мы с Наташей схватили с другой стороны, и это было минутное перетягивание каната, с Викой в роли каната. После этого нам как-то было в лом куда-то ехать из т/б), так вот, когда мы уже соскучились, к нашему берегу причалил неземной красоты белый корабль, и мужской обветренный (или испитый?) голос объявил в мегафон ночную экскурсию в Пицунду, сбор этим вечером всем желающим на корабле. Мы желали!! Внезапно наступила ночь, мы все уже были на корабле, он весь осветился огнями, и мы поплыли.

До Пицунды мы плыли где-то час, и было очень приятно, что обволакивающая темнота ночи не разрывалась никакой музыкой и каркающими словами дурацких пояснений диктора. Мы плыли в тишине, на далеком берегу мелькали огоньки, море чуть плескалось, и когда я спустилась вниз купить сока, на лестнице мне встретился загорелый и пронзительно сероглазый юнга в белоснежной форме, мы очень долго смотрели друг на друга, и он что-то сказал мне с полуулыбкой, но я не поняла, потому что была очень счастлива. В Пицунде нас выпустили погулять, сказав через 3 часа быть на корабле. Истосковавшись по танцам, мы бросились к сверкающей ближайшей дискотеке, она была очень хороша, и я помню, как удивительно было вновь видеть русские лица незнакомых парней и девчонок. Но на медленный танец меня пригласил совсем не парень мечты, и он был таким неотвязчивым, и я так много прыгала, что я решила пойти искупаться, думая, что таким образом оторвусь от него. В какой-то момент быстрого танца я резко бросилась в сторону, маневрируя между танцующими, и легко достигла выхода. Я была уверена, что никакие объяснения в данном случае неуместны, и не оглядываясь добежала до пляжа. Вспомнив, что мой купальник в сумке у Наташи, я невольно обернулась и увидела этого парня опять рядом с собой. Я мило объяснила, что "ах, мне было так невыносимо жарко, что я больше не могла терпеть", он сказал, что тоже непрочь искупаться, а поскольку отступать уже не было сил, я разделась и быстро вошла в воду. Вода была невыносимо приятная, чистая и теплая. И я в первый раз видела, как она светится - я плыла брасом, и от движения рук появлялись маленькие светящиеся зеленоватым светом пузырьки - так бывает еще в Крыму при полной луне. Заплыв довольно далеко (этот парень остался где-то у берега) я с ужасом вдруг увидела, что вся набережная, оказывается, довольно ярко освещена и на ней гуляют две-три пары отдыхающих. Но делать было нечего, я как можно ближе подплыла к берегу, стремительно выскочила из воды и оделась. Мой новый знакомый тоже вылез, он купался в больших семейный трусах, и когда он натянул на них джинсы, все промокло насквозь, и выглядел он от этого очень необычно.

Видимо, мое обаяние было так велико, что он доехал (несмотря на наши уговоры) до нашего дома, и долго не уходил прочь, пока мы с Викой тихо хохотали и валялись перед входной дверью (изнутри), не в силах выйти и сказать ему, что уже пора.. А Пицунда, когда мы уезжали, бесстрашно светилась всеми огнями, и всего через год она была вся расстреляна, выжжена и растоптана войной...

..В один из дней с утра было как-то особенно жарко и душно, и местные дети, полуголые и копошащиеся вместе с курами на дорожках т/б, были нездорово вялыми. К полудню, когда мы уже теряли сознание на пляже, не в силах отползти в далекую тень кустов или покачаться на свисающей с дерева лиане (это тоже освежало), небо внезапно стало свинцово-красным, низким, море покрылось белыми барашками бурлящей пены, и не успели мы еще понять в чем тут дело, все наши шляпы-сумки-шлепки-шмотки были раскиданы по пляжу, кустам и бурлящей у берега воде свирепым порывом ветра. Хромая босыми ногами по острым камням, мы попытались все собрать, и это нам почти удалось. Мы даже были чуть-чуть одеты и обуты, когда вдруг хлынул ливень, на самом деле просто поток, который падал на нас сверху. Под таким диким и тропическим дождем я не была ни до, ни после этого, было зыко!! Понятно, сверкали молнии, и был гром, и стон, и ветер, и внезапно море выплеснулось на берег, и мы, ничего не видя из-за льющейся воды чуть ли не ощупью стали искать дорогу среди пальм до нашего дома.

Отфыркиваясь, изнемогшие и разбухшие от воды, с красными лицами, руками и ногами от ее силы, мы ввалились в нашу комнату, споткнувшись у входа о какие-то стулья. Спустя несколько времени мы вдруг поняли, что это наши, т. Фени Рамадамбовские шикарные мягкие стулья, которые мы с утра с какой-то целью вынесли на крыльцо (кажется, мы мыли пол в комнате)... Мы кинулись их спасать, но было уже поздно.. К нашему огорчению и стыду стулья так и не высохли потом до конца..

Между тем гроза продолжалась еще сильнее, чем прежде. Ближе к обеду мы с Наташей переоделись в наиболее легкую одежду (предчувствуя, что и она промокнет насквозь), а Вика решила идти на обед в купальнике, сказав, что она сама высохнет быстрее в столовой, чем наша одежда, и, может быть, не умрет от холода к концу обеда. Мы совершенно забыли про местных жителей ввиду стихийного бедствия. Но вот местных жителей ничто на свете, похоже, не могло заставить забыть принятый на т/б закон полной экипировки женщин, приходящих в столовую. Мы никогда не задавались вопросом, зачем около столовой праздно сидят 3-4 абхазца, когда бы мы туда не пришли. Теперь, когда мы, пригибаясь от потоков воды, вышли из-за кустов и пальм на небольшую площадку перед столовой, я - с бесполезным зонтом в руке, Наташа - с полиэтиленовым пакетом, в котором было сухое полотенце, Вика, естественно, в купальнике, мужчины, не взирая ни на что несущие свою вахту перед столовой, вдруг дружно поднялись, расставили руки и громко алюлюкая и ругаясь стали хватать Вику, не давая ей войти внутрь уважаемого заведения. Я попыталась что-то объяснить, Вика растерялась, а Наташа стала зазывно вытирать голову и улыбаться в проеме двери внутри столовой, зная, что такие маневры обычно вводят в секундный ступор и прострацию мужское население поселка. Но Вика, внезапно разъярившись, мотая головой и сквернословя, резко задергалась и довольно просто (по причине тотальной мокрости всех поверхностей) вырвалась из страшных волосатых рук и добежала до нашего стола.. Выходили мы из столовой тщательно замотав Вику в наташино полотенце и какую-то найденную в столовой тряпку. Выглядело это очень страшно, но мужчины у выхода отреагировали на это обычными пощелкиваниями языков, отчего Вика еще раз злобно сказала "козлы!", и мы, дрожа от холода, наконец-то вернулись в дом.

К концу нашего срока на т/б мы решили-таки озаботить себя добычей обратных билетов, которых у нас не было. Встав очень рано и собрав все имеющиеся у нас деньги (предчувствуя взятки и другие возможные траты), мы отправились в Гудауты. Билетные кассы выглядели неестественно безлюдно и тихо. Зайдя внутрь, мы решили, что неплохо пересчитать взятые не глядя деньги, чем мы и занялись у окна. Вскоре к нам подошел мужчина и заговорческим шепотом спросил, нужны ли нам билеты. "Вам в Москву, конэшно," - полувопросительно добавил он. "Да! Да!," - радостно сказали мы. "Выйдэм поговарыт," - предложил он, и мы вышли на пустынную площадь. Все в Грузии очень хорошие и честные, и настоящие рыцари, думали мы, глядя на его, готовое помочь нам, лицо. Его слова не замедлили подтвердить наши надежды. "У мэна тут сэстра работаэт, а вы мнэ панравылыс, хочу потому помоч," - изрек он, - "Былэтов на Маскву нэту ныкакых, но я ее папрашу, ана сдэлаэт. Готовтэ ..." - (сумма действительно государственная за 3 билета), - "а я пока дагаварус," - сказал он и вошел обратно в здание касс. Мы приготовили деньги. Он вышел. Внимательно посмотрел на нас. "Былэты ест. Ты," - ткнул он в меня пальцем, - "пайдош со мной, отойдом, чтобы проблэм нэ было у мэна." Я благодарно пошла за ним. Мы отошли шагов на сто от девчонок, и он спросил деньги. Я отдала. Он внимательно их пересчитал и поднял глаза на меня. Что он сказал дальше, я совершенно не помню, это было что-то офигенно умопомрачительное и неприличное трехэтажным матом, при этом он не ругался, а просто ласково что-то мне сказал. Я безмерно оскорбилась, поразилась, обиделась, повернулась к нему спиной и побежала к девчонкам. "Он, он.." - бормотала я (я даже тогда сразу забыла, что он мне сказал, сейчас мне очень бы хотелось узнать). "А деньги-то что?" - опомнилась первая Вика. "Взял и сказал, принесет билеты," - я все еще была в ступоре. "Да где же он?!!" - мы все посмотрели на то место, где я передала ему деньги, но его там не было.. Мы побежали туда, свернули за угол. Никого. На улице не было даже собак. Помню, я сказала, что, может, он спрятался в воняющем рядом туалете, мы забежали и в мужской, и в женский - никого. Нигде никого. Нам почему-то стало очень страшно. Мы добежали до касс и стали спрашивать всех кассирш о нем. Оказалось: 1)Билеты на Москву есть 2)Он никому здесь не брат, и никто его не знает. Мы выскочили на улицу и заметались около касс. Плакали наши денежки! Нет, но главное, что поражает - как он выбрал именно меня из всех - только я в то время могла так дико отреагировать на простые слова и забыть обо всем. Я совершенно тогда никак не ругалась и все эти слова были для меня табу. Только для меня из нас троих в то время ругающийся человек был чем-то совершенно невозможным и неприемлимым. И вот, этот психолог и мошенник выбрал именно меня!! Чудеса!! Я думаю, он знал, что я отреагирую именно так, а не иначе, и дам ему уйти. Помнится, мы бегали около касс и сходили с ума. Перспектива остаться в Грузии на ближайшее время из заманчивой и романтической стала вдруг пугающей и страшной.

В наших метаниях по площади мы скоро были замечены и перехвачены тремя довольно приятными парнями, которые подъехав к нам на джипе, вышли и дружески спросили, что у нас за беда. Они сказали, что всех в городе знают, что обязательно найдут мерзавца, что нечего нам попусту расстраиваться, и что они нас отвезут домой. Мы, утирая сопли, отказались. Через несколько времени, будучи в полуобмороке от жары, мы увидели их снова; они звучали очень убедительно и, главное, в их глазах были проблески интеллекта и действительного участия, так что мы забрались в машину. Там мы по их просьбе еще раз повторили печальную историю, они еще раз сказали, что всех в городе знают, все менты края их родственники, всех поймают и найдут. Очень скоро мы развеселились, причем я настолько, что попросила (!) повести чудесную запыленную машину (я с ума схожу по джипам), на что мгновенно получила разрешение, и вау!!, какое это было чудо – гнать на полной скорости по пыльной пустынной местной дороге, с риском залететь в канаву, распугивая всех кур, свиней и даже коров(!!) у себя на пути!!! Да, после уроков вождения с моим любимым дедушкой, который каждые две минуты строго говорил мне: «Таня, скорость. Таня, скорость.», мчаться вперед без всяких ограничений было просто восхитительно!!! Дорога счастливо и нескончаемо взмывала то вверх то вниз по холмам среди безлюдных полей с какими-то кукурузами (или нет?) и виноградниками. Я довезла нас до дома. Прощаясь с нами, парни сказали, что заедут сказать, как там их поиски. Дома мы произвели подсчет наших средств и с радостью выяснили, что нам, хоть и с трудом, но хватит на 3 плацкартных билета, хотя, возможно, еду в поезд мы купить уже не сможем. Мы взяли билеты следующим утром без всяких проблем, зорко высматривая в кассах нашего обидчика, но его не было.

Вернувшись, мы встретили наших новых знакомых у ворот т/б, и они сообщили, что нашли жулика и что приедут с деньгами после обеда. Мы ошарашенно их выслушали (стоит ли говорить, что мы ни на что не надеялись), а они тем временем говорили что-то про шашлыки вечером вон на той горе. И что ждут нас после обеда у ворот т/б. Когда мы пришли в трезвую прохладу комнаты, мы ясно поняли, что никак не можем взять от них никаких денег. Вся беда еще была в том, что эти ребята нам понравились; они были слишком опасными, обаятельными и приятными, так что нам надо было срочно что-то выдумать, чтобы избежать поездки на шашлыки. Мы решили прибегнуть к верному и испытанному динамо-средству – болезни. Вика должна была внезапно отравиться чуть ли не до смерти, а мы с Наташей с озабоченными и печальными лицами должны были донести эту весть до ворот. Фокус здесь был в том, что даже если они-таки сумели бы уговорить нас двоих ехать с ними, то придя с этой вестью к Вике, мы бы услышали от нее много убедительных доводов, что этого делать НЕ НАДО, так как она не была бы, таким образом, подвержена их обаянию.

Оставив Вику хихикать в подушку, мы в назначенное время вышля к воротам.. Ах. Мы очень мягко, но жестко заявили, что деньги нам не нужны, и билеты у нас уже есть; а на их удивление (очень натуральное) и вопросы, что же им теперь делать с нашими деньгами, мы (я, по-крайней мере, мне было очень жалко больше не водить их джип) прослезились и сказали, что Вика больна, и мы не можем с ними больше ни о чем говорить.
- Чем она больна? – опечалились они.
- Чем-то ужасным.. Наверное, отравление.. И температура.. И голова болит…
- Где же она?!
- В постели!! Она не встает, - твердо заявили мы.
- Мы ее навестим, - сказали они, улыбнувшись.
Они с ужаснувшей нас решимостью стояли на мысли ее навестить, мы почему-то забыли о запрете водить мужчин, кроме того, мы думали, что вид Вики в постели их действительно убедит. Не без колебаний и молений не ходить с нами, мы-таки вошли все вместе в комнату.. Вика в купальнике сидела на постели, болтала ногами и ела шоколад из большой коробки, подаренной ей соседями на день Рождения. Увидев нас не одних, она поперхнулась конфетами и хохоча попыталась забраться под одеяло, но это было нелегко, так как постель была заправлена.
- Так ты что, вправду, болеешь?
- Да, я болею, - с достоинством ответила Вика.
- Поехали, девчонки, правда, что вы?! – стали уговаривать они.
Мы с Наташей истерично хихикали, а Вика с апломбом продолжала утверждать, что да, плохо ей, и мы никуда не поедем (она умеет держать марку!!), и предлагала им шоколад. В этот момент дверь в хозяйскую комнату распахнулась, и мы увидели тетю Феню… Мы все почему-то уже сидели на наших двух кроватях и имели самый непринужденный вид .. После ледяного молчания мы попытались сказать, что мы – ничего, это наши знакомые, которые.., но под взглядом тети Фени мы молча с умоляющими глазами стали показывать им на дверь. Когда и они, и тетя Феня нас оставили, мы заперлись и долго смеялись и печалились одновременно, хотя ни у кого не было сомнений, что все было правильно. Но до сих пор одно маленькое сомнение есть лично у меня: что если и вправду они искали того человека, и нашли, и ничего плохого от шашлыков не хотели, а мы…!! И не надо мне говорить, что я наивна; я и сама это знаю.

Придя в столовую вечером этого дня, мы были поражены необычной тишиной репродуктора над площадью; а когда мы шли обратно, нас насторожила странно-знакомая музыкальная кашица, льющаясяся из динамиков. Обычно пищу нам помогала усваивать Наташа Королева, чьи самые сокровенные части тела помнили желтые тюльпаны, а также эскадрон мыслей-скакунов и другие милые песенки. То, что мы слышали сейчас, наполняло нас холодом – упоенные выкрики Софии Ротару «я-ты-он-она», какие-то псевдо-спокойные, разливанные русско-народные песни, какие-то чеканные слова диктора о каком-то ансамбле «Хренаны».. Как-будто мы попали в ТО время, в ТО жуткое время лет 5 назад. Наполненные непонятной тревогой, мы дошли до нашего домика, где уже собралась небольшая кучка отдыхающих. Мы все боялись высказать наши ужасные мысли, и просто обменивались странными и тревожными фразами по поводу нашего скорого отбытия из т/б. И вдруг прекрасная тишина ясного вечера была нарушена надсадным гулом двигателей, который нарастал с каждой секундой. Задрав головы, мы увидели страшную картину – по небу неслись настоящие военные сверхзвуковые самолеты, МИГи, их было очень много, и мы смотрели, как они летят над нами минуты три. В сторону Москвы. Мы мгновенно преисполнились патриотическо-демократическими чувствами, стали возбужденно говорить, угрожать, смеяться, махать руками, готовиться сражаться с недобитыми коммунистами, выйдя из поезда на Курском вокзале. Ах, как это было хорошо!! Между тем, никаких известий не поступало, а радио пело арии из «Евгения Онегина». Наступил вечер. И мы пошли в первый раз на местную дискотеку. Нас было пять девчонок и с нами был брат Маши Петя. Мы очень хорошо танцевали все вместе, когда же наступали медленные танцы, мы группировались возле Пети; а грузины (такие смешные!) подходили к Пете и спрашивали, можно ли пригласить одну из его сестер на танец, на что Петя строго говорил: «Нет, нельзя!» (а глаза такие добрые-добрые). Вечером Сан Саныч принес огромную бутыль домашнего вина «Лыхны», и мы выпили на прощанье. Вино было очень вкусным, а на следующий день мы уезжали.

На следующий день мы уезжали. Было очень грустно прощаться с т/б и, главное, с морем, как обычно. На вокзал автобус нас привез часов в 10 вечера, а наш поезд отходил где-то часа в 4 утра, так что мы слонялись по перрону, и с нами слонялся очень пьяный дяденька, который рассказывал нам про себя. Как только он замолкал, Вика, ради интереса, спрашивала его о чем-нибудь, о чем он только что говорил: «Ну, а жена-то Ваша как?» и было забавно слушать, как он не сбиваясь повторяет все уже сказанное слово в слово, а Вика говорит: «так, так.. Ну, а жена-то Ваша как?». Когда подошел наш поезд, мы поняли, дело плохо. Он был полон беженцев. Оказывается, началась война между Грузией и Абхазией.. Ну, не официальные(!!) сражения, а так, вылазки и столкновения; и от этого куча несчастных русских с детьми драла когти в сторону Москвы, где тоже происходило непонятно что. Нам пришлось сгонять кого-то с наших мест. Все третьи полки были заняты людьми. Было ужасно грязно и нестерпимо вонюче. Постельного белья и одеял не было. Проводников не было. Я ужасно отравилась захваченными с т/б яйцами. Спать не было никакой возможности. Ревели дети. К нам погано приставали обкурившиеся чем-то абхазцы. И когда я рыдала от изнеможения на своей второй полке, меня вдруг кто-то тронул за плечо. Я увидела свисающую с третьей полки загорелую руку и дружелюбное лицо. Таких совпадений, конечно, не бывает, но это был тот самый юнга с того корабля, на котором мы тем счастливым вечером плыли в Пицунду!! Мы, безмерно поразившись всему этому, перестали мучиться поездом. Когда мерзкие джигиты подошли и стали терзать нас в очередной раз, он спокойно встал и сказал, чтобы они проваливали. «Пойдом, погаварым,» - сказали они, и он ушел с ними в тамбур. Потом он (невредимый, по всей видимости) вернулся, а они прошли дальше, на свои места. И больше к нам не подходили!!!

Мы играли в карты. И болтали. Он был наполовину русским, наполовину абхазом, знал и грузинский тоже, и учил нас грузинскому, основным фразам, и было очень классно учиться писать грузинскими буквами наши имена, приветствия, пытаться повторить гортанное произношение и слушать его по-грузински и абхазски. Потом мы, вспомнив несколько случаев столкновения со жгучими типами в Москве, попросили его написать нам ругательства по-грузински. Он написал. Самые страшные. Сказал, чтобы мы их вообще никому не говорили, иначе нас могут убить. «Цхэни мухэни, шени цхэни,» – повторяли мы за ним, нда. На остановках я гуляла с ним под окнами нашего поезда, и это было очень романтично. Мы обменялись адресами, но он сказал, что первый писать не будет, будет ждать моего письма. Но я ему так и не написала.. Жаль!. Он попросил на память мою еврейскую звезду. Я с ума сходила по Фейхтвангеру тогда и была безумно счастлива увидеть эту звезду на каком-то местном грузинском базаре среди прочих безделок, и носила ее высоко на шее на черном круглом шнурке. Она была мне дорога, и я спросила его, знает ли он, что это звезда Давида, думая, что он переменит решение взять именно ее. Он сказал, что она ему просто нравится, и я отдала. Мне на память он дал настоящий бандитский абхазский самодельный нож, очень красивый, лезвие длинное и заточено с обеих сторон, и есть желобок для стока крови. Я его очень люблю.