ВОВИНЫ СТИХИ - из старых
|
|
***
Осень – разбитое лето.
Повержен могучей рукой,
Поникший от желтого цвета
Растрепанный лес под горой.
Осина безмолвно роняет
Остатки былой красоты.
И в трауре дуб замирает,
И голые стынут кусты.
Не слышу я летних мотивов –
Певцы улетели на юг.
И грустно в лесу и тоскливо.
Лишь ветры о смерти поют.
***
Этот мир
Этот мир рядом с нами - и так далеко.
В нем живут, умирают и верят легко.
Он открыт – и закрыт, но невидим засов.
Этот мир заколдован волшебником слов.
В нем живут тоже люди, и также живут.
В нем сражаются, любят и также поют.
Этот мир не про нас и, как-будто, про нас.
Это повесть, роман или просто рассказ.
***
День
Дорога в молчаньи,
Туман над полями повис.
Как-будто случайно
Тополь роняет листок.
Я мимо иду,
И скрюченный временем лист
Метнулся в тумане
И тихо упал возле ног.
Проносится день,\
Как все предыдущие дни.
И глупая тень
Опять все растет и растет.
Уходит время,
И крошится в поле гранит.
И снегом вьюга
Над прежней травою метет.
Над лесом проносится ветер,
Качает листву.
На землю спускается вечер,
И холодно мне.
Поблекшее солнце садится,
Уходит ко сну.
И ночь подошла,
Темнота разлилась в тишине.
***
Рожицу неба вымыли с мылом,
Солнышко смыло грязь.
Розовый отблеск синькой залили,
Чтоб не тревожил глаз.
В замкнутом мире все вовсе не вечно,
Синька крошится с небес.
В розовый отблеск смотрится вечер,
И затихает лес.
Вот насмотрелся, зеркальце кинул.
Стало вдруг очень темно.
Розовый отблеск небо покинул.
И мы увидели дно.
Черное-черное небо застыло,
Но скоро откроется лаз.
И рожицу неба вымоют с мылом,
И солнышко смоет грязь.
***
На взволнованной осинке,
Что колышет ветерок,
Понавесил паутинок
Очень хитрый паучок.
Сам уселся в уголочке,
Терпеливо часа ждет,
Когда глупый комаришка
В паутину попадет.
***
Буриме (Питер Хоох “Хозяйка и
служанка”)
Знаменательный день
В погребальной процессии смех.
Что за шутки в такой знаменательный день?!
Умер диктатор.
И несут золоченую урну
По улицам древней прекрасной столицы.
“Мраморные горшки! – кричит народ, -
Мраморные тупоголовые горшки! ”
Черт возьми!
Завял цветок на подоконнике мадемуазель Жувьен.
Влюбленная парочка жмется смущенно в углу.
Распахнуты окна.
“Анюта! Подали к столу!”
Живая изгородь – мозаикой солнечный свет.
“Посторонись! – возница крикнул. – Эгей!”
Колокол?
Ах да, умер диктатор.
Колокол, колокол, колокол...
Такой знаменательный день...
***
Буриме
Я вижу тебя каждый раз
В огне голубого заката.
Ты смотришь все время куда-то
С одним выражением глаз.
Стоишь на осколках огня
Среди необьятного луга.
Я верю, мы любим друг друга,
Хоть ты и не знаешь меня.
***
Буриме (написано вместе с А.Стемковским)
Мой странный смех в звенящей тишине
Мне показался чем-то неизвестным.
И захотелось спеть лихую песню,
И, гикнув, прокатиться на коне!
Затем взлететь и побежать вприпрыжку
По небу в серебристых облаках,
Как в детстве в перепачканных штанишках,
Сжимая сердце в маленьких руках.
И с высоты небесного раздолья
Увидеть землю праздничным тортом...
Но миг прошел. И сон сменился болью.
Зеленый город вспыхнул за окном.
***
Утро
Туманом окутана улица,
Мраком одеты поля.
Но яркое солнце, и жмурится
Заспанная земля.
Квохчет довольная курица.
Глухо шумят тополя.
Но яркое солнце, и жмурится
Заспанная земля.
Заря тишиною забудется
И запахами миндаля.
Но яркое солнце, и жмурится
Заспанная земля.
Весенняя птица волнуется –
Звон золотой хрусталя.
Но яркое солнце, и жмурится
Заспанная земля.
За ночь душа истоскуется
По лесу и серым полям.
Но яркое солнце, и жмурится
Заспанная земля.
И каждое утро волнуется
И ждет своего короля
Залитая солнцем улица
И заспанная земля.
***
Эарендил
Корабль плыл, и за вождем
Звучала Смерть: “Эарендил!“
В короне дивный Сильмарилл,
Горячей молнией рожден.
Вождь крикнул музыке: “Играй! “
И арфы звонкие звучали.
И он, сияющий в печали,
Проник в Благословенный край,
Где за седым отрогом гор
Прекрасный вечный Валинор.
***
Молния тугая над разливом трав.
« Отекает янтарем капля на рукав.
Ярче солнца летнего во степи огонь.
« Огонек оранжевый греет мне ладонь.
Все живое выжжено. Некого винить.
« Ветер поколеблет золотую нить.
Камень опаленный во степи лежит.
« Свечкой стеариновой догорает жизнь.
***
Элендил
Клинок о шлемы обломав,
Не отступил, а бился внове,
Пьянея от горячей крови
И стали яростной в руках.
Рассвет пылал, но жар его
Остался вовсе незамечен.
И день минул, и стлался вечер
Прохладной тенью серых гор.
И день минул, и брань остыла.
Сжимая в пламенной руке
Проклятье вечное, в тоске
Стоял потомок Элендила.
Стоял и отойти не мог,
Всю боль утраты постигая.
И падала слеза тугая
На обломившийся клинок.
***
Мне в серой дымке нежных глаз,
В ее печальном взляде
Малютка гном являл не раз
Себя в смешном наряде.
Он в башмачках атласных был.
Не знаю, почему.
Не то, чтоб он меня любил –
Я нравился ему.
И все же я, я счатлив был.
Не знаю, почему.
Наверно, так ее любил,
Что нравился ему.
***
Он нам играл, и рушились оковы,
И таял по весне болотный лед.
Он нам играл, смеялся куст ольховый
И чахлых сосен серый хоровод.
Как он играл, так зацветали травы
И теплой лужицы прозрачная вода.
Лишь меж ветвями сосенок корявых
Туманом задержались холода.
Но он играл, склоненная береза
Вдруг ожила в предчувствии тепла.
Да кислой клюквы давешние слезы
На зеркале болотного стекла
На зеркале...
казались земляникой
уже поспевшей в летней тишине.
***
Осень
Здесь река огибает равнину
И устало влачит берега,
Здесь, осенний покой опрокинув,
Солнце брызнет и снова остынет...
Только вмятины от сапога
На размокшей дороге пустынной
Отмеряют четыре шага,
А на пятом ступает нога
На гранит придорожного камня,
Ещё жив, но тобою раздавлен,
В обрамлении мокрого мха.
Ещё жив, но уже искалечен,
У дороги, зарывшись в песок.
И слезинки роняет на плечи
Лес осенний. Надеждой расцвечен
Золотистый его поясок.
Но наряд это вовсе не вечен.
Отгорит ожиданья пора.
День пройдет, и сгустившийся вечер
Будет сеять огонь до утра,
Чтобы после оплывшие свечи
Затушить моросящим дождем...
Но пока ещё не побежден,
Лес свои торжества не окончил,
Но чем далее двигаясь к ночи –
Тем скромнее его торжества.
Покидает деревья листва
И багряною тенью ложится.
Не кружится трепещущим ситцем,
Не дрожать в потемневшем лесу,
Ей ещё предстоит возвратиться...
Всё стремительней солнце садится.
Птицы землю на крыльях несут.
И вершат свой неправедный суд,
Укрывая печальные лица,
Две гетеры: судья и истица –
Две эринии – кровью плеснут
На алтарь, что впитавши росу,
Будет новой росою искриться.
***
Весь разговор на полторы строки
За полчаса совместного маршрута...
Над головою серым парашютом
Спускался день. Стучали каблуки
По тротуару. Улица Свердлова
Казалось заворачивала прочь...
Колёсами стараясь превозмочь
Скользящий грунт, до буйности раскован
Автобус отходил... И цокали подковы,
И шпаги выворачивали ночь...
***
Как догадаться можно было сразу,
Мой день проходит, но однообразен
В его картинках палевый пейзаж,
Где лёд на лёд идёт на абордаж,
И треск снастей ломающихся слышен.
Но битва завершается. Всё тише
Её дыханье. И бежит по крышам,
Сосульками обламывая лёд,
Кипит и пенится, и далее идёт,
Сворачивая время и пространство,
Несёт над головами постоянство,
Кричит, ликуя, и зовет вперёд...
Хозяин хмурый разливает мёд
И не спешит тосты произнести.
А я смотрю, не в силах отвести
Влюблённый взор. Прекрасна и желанна
На трон восходит королева Анна,
Что королевой бала названа.
И вязкая немая тишина.
Лишь рукоплещет рыцарь одинокий,
Что далеко за морем на востоке
Огнём и кровью славу добывал.
Он был невежда – он рукоплескал.
Ему простилось. День уже кончался.
Но солнце не садилось до утра.
И просится на лист из под пера:
”А я ушел и с ней не попрощался...”
***
Пир ослепших мотыльков
Здесь молоком оставленное лето,
Здесь мёд полузабытых декабрей
И вкус пурги и запах фонарей
За час до обреченного рассвета,
И талый снег апрельской суеты,
И золото, сплетенное из веток.
Бушует пир, и на застолье это
Слетаются ослепшие цветы.
***
...По минутам
Расчерчен этот длинный жуткий день.
И вот уже на облачный плетень
Влюбленные садятся, и сияет
В глазах их лунный и закатный свет.
Шагает вечер, и крадется вслед
За ним седая полночь, настигает
И обрывает жуткий разговор.
И очертанья леса голубого,
И очертанья обнаженных гор
Всё четче. Набухают звезды
И освещают небо.
Снова ночь.
***
Пилигримы
Всё труднее поверить в незыблемость дней.
И камней золотых, как и прочих камней,
Не найти на дорогах пустынных.
И идуи, и идут сквозь туман поезда,
И звезда молодая, дурная звезда
Отражается в согнутых спинах.
***
Три маленьких гнома в моем сердце
Их трое, отменно обученных,
Закатанных красных рубах.
Их слово от случая к случаю
Дрожит в напряженных губах.
Их ярость от времени к времени,
Их боль от беды до беды.
Их тяжесть смеющимся бременем
Кровавые чертит следы.
Их жизнь, а скорей обитание, -
Мне пламенем ночью и днем.
Просторы моей Хобитании
Заполнены этим огнем.
Как солнце, встающее полночью,
Священные эти огни.
Сгорают легко и беспомощно
Мои отошедшие дни.
***
Кто?
Настороженно смотрит в глаза
Мне свинцовая бестолочь неба.
“Кто здесь?” И откликнулись : “Не был...” –
Напряженные их голоса.
Ветер рвёт поседевшие тучи,
Под ногою скользит колея.
И твердит мой усталый попутчик:
“Это я,
я,
я...”
***
На краю поляны Осмо
Моей судьбы опавшие листы
Над головою кружат постоянно.
Мне Калевалы тихие поляны
Милее смрада огненных пустынь,
Где Маналы опухшие леса,
Где слово в слово обращает ветер,
И князь угрюмый в ожиданьи смерти
Перемещает гирьки на весах.
Ах! Их уже не обмануть.
Тот князь из кубка допивает нечто.
И солнце, остывающее вечно,
В горах Суоми завершает путь.
***
Июнь 1991 года
Сквозь золота июньского разливы,
Сквозь серебро июньского тепла,
Сквозь медь Его и сквозь Его железо
Перетекает влага по листам.
И, боже мой, припав к Нему губами,
Я ощутил всю горечь этих трав.
Его свинец расплавленный стекает
В мои приотворенные уста.
И день как день, бегущий отовсюду,
В своих непритязательных руках
Кроша мифрил, чеканом изумрудным
Отделывает в небе облака.
***
В дорожный цвет проселок перекрашен.
Тускнеет наше хмурое “увы”.
Мы – путники, и ностальгия наша
О всех ушедших и о всех живых.
Мы – путники, бредущие по краю,
По краю всех границ и рубежей,
Где солнышко доверчиво стирает
С ресниц заледеневшее “уже”,
И где закат у наших ног ложится
Прохладной тенью обожженных гор,
Чьих летописей хрупкие страницы
Свой продолжают жуткий разговор
О всех героях, умерших напрасно,
О всех, увы, ушедших временах...
Сквозь сеть волны, сквозь сеть озерных красок
Сияет отраженная луна.
***
Тверская расправа
“Жги!” – кинул князь, и двинулась дружина
Под стены Кемника, и город запылал.
Летели стрелы из огня и дыма,
И ударялось сердце о металл.
Плечом к плечу, сомкнув сухие губы,
После последнего лютого грабежа
Стояли и натягивали луки
И раз за разом посылали в небо
Проклятия...
Имели форму стали
сухие эти выраженья чувств.
Они красноречиво выражались.
В том смысле,
Что окрашивали кровью
Всех тех, в ком застревала эта сталь.
Но разумом они уже постигли
И вобщем-то предугадали всё.
Лишь сердце не желало соглашаться.
И потому,
Запрятав страх в глаза,
Ещё не вспоминали зной в степи
И степь зимой,
И корку льда в степи,
Хрустящую под конскою ногою.
А смерть меж тем переползала ближе,
Пересыпала искрами вокруг
И в треске прогорающей сосны
Им что-то говорила о расплате.
Они не понимали этих слов.
Им верилось,
Что вот, ещё немного...
Ворота распахнутся,
И тогда...
О, многие из НИХ тогда погибнут!
***
Ты одна в этом городе – утренний свет.
Весь мир запутан во лжи.
Я смотрю тебе вслед
И кажется понял,
Что знаю тебя всю жизнь.
Я ещё не устал, но устану вдвойне
От страха, надежд и тоски.
Но ты сказала мне
“стой на месте”
Движеньем своей руки.
А я вобще-то не хуже прочих,
И тайны мои просты.
Мои полномочия
В этой любви –
Носить за тобою цветы.
***
Похищение крылатой девушки
Мой кубок дымится и пенится.
И вовсе не видно земли.
На запад крылатую пленницу
Уносят мои корабли.
Напрасно богам она молится
И в полночь не гасит огня.
Её сероглазое воинство
Уже не настигнет меня.
Их много, крылатых и пламенных,
Погибнет вдали от земли.
И близят мой берег оскаленный
Стальные мои корабли.
***
Я двадцать восемь перелетных птиц,
Я трижды солнце и однажды ветер,
Я темнота, и я люблю при свете...
Я просто лютеранин наших дней.
Я тот, кто выбирает ложь из лжи
И преподносит в виде полуправды
И правды от начала до конца.
Я, так и не отведавший свинца,
Уже скончался. У моей постели
Дежурила любимая моя
В волшебном платье... Только я не верил
Её глазам уже готовым плакать.
***
ПРОБУЖДЕНИЕ ПРИНЦЕССЫ
Расступается веток кольцо,
И сияет как сон между ними
Мне твоё дорогое лицо,
Твоих слёз задумчивый иней,
Твоих
глаз серебрянный свет;
И деревьев
застывшие кроны.
Я снимаю
кольцо -- и в снег
У подножия
чёрного трона.
* * *
Мне так странно знаком этот голос,
Эти волосы цвета земли.
Так давно ты о шип укололась --
И уснули твои короли.
Ты спала на гранатовом ложе,
Спали птицы в чертогах лесных...
Так неужто вы просто похожи,
О прекрасная дева весны?!
* * *
Мне так сладко шепчет ветер,
Что когда-нибудь и ты
Попадёшься в эти сети,
В сети нашей суеты,
В сети нашего
смятенья,
В сети мягкой
тишины.
Перламутровые
тени
На экране сплетены.
. . . .
.
Мы раскладываем сети,
Мы смеёмся от души:
" На оранжевом паркете
Ты пляши, мой друг, пляши!
Пой,
пока сияет солнце,
Путай
песни и следы! "
Ах как
сладко сердце бьётся
В предвкушении
беды!
* * *
Я тебя ненадолго покину,
Буду радугой в этом лесу.
Для тебя разожгу эти звёзды,
Ты не будешь скучать без меня.
Я вернусь, когда небо остынет,
И весенние спелые вишни
Заблестят, освещённые солнцем.
* * *
Твои карие-карие глазки,
Словно ягоды в чёрном лесу.
Я с собою их свет унесу,
Я смешаю, я спутаю краски.
Будут светло-зелёные крыши,
Еле слышимы будут слова...
Ох дурная моя голова!..
В небе месяц серебрянный вышит...
***
МЕДВЕЖОНОК
ПЛЮШЕВЫЙ
В одном огромном городе
Жил медвежонок плюшевый
С любимыми глазами
Из света и тепла.
Он жил в огромном городе,
Он песни пел, и слушали
Его каштаны старые,
Берёзки неуклюжие,
Огни большого города.
Их брал в ладони тёплые
Тот медвежонок плюшевый
И нёс за облака.
Луна и звёзды слушали,
Земля и небо слушали,
Как медвежонок плюшевый
Ходил за облака.
* * *
Медвежата ходят в лес,
Чтобы лазить по деревьям;
Чтобы мёд таскать из ульев,
Медвежата ходят в лес.
* * *
Как странно (правда?), в эти строчки
Не заключить какой-то тайный знак.
Ничто в прекрасной оболочке,
Нипочему, нигде, никак.
Никто, войдя в чужие двери,
Ни от кого не прячет глаз.
Непонимающие звери
Неспешно окружают вас.
И Некто говорит: "Смотрите!"
Как вдоль по берегу реки
Бредут непойманные птицы,
Неторопливы и легки.
* * *
Ты глаза закрывала от страха,
Что свет прольётся на землю --
И вырастет Белое Дерево...
* * *
... Другой герой был светел и упрям.
Он верил небу, поклонялся Солнцу
И счастлив был один бродить в лесу.
Глупец сказал: "Его загрызли волки."
Но я-то знал, что он построил лодку
И отбыл по смирившимся волнам
В волшебный край его пленивших эльфов.
***
ДОРОГА В ЯЛТУ
Сначала снег был сталь,
Потом теплей и мягче,
Он превращался в чёрно-белый наст.
А мы с тобою шли,
И мне казалось, плачут
Деревья, окружающие нас.
Сначала ветер бил,
Потом ласкал ладони
И плыл сквозь лес потоками огня.
А мы с тобою шли,
И мрак лежал на склоне,
И черный витязь торопил коня.
Сначала ночь была,
Асфальт был мокр и грязен.
Взошла луна и осветила путь.
А мы с тобою шли
На наш весенний праздник,
И с неба звёзды падали на грудь.
* * *
Ну что ж, забудем всё,
чего нам не хватало,
Замкнём круги и завершим слова,
И всё начнём опять,
мы всё начнём
сначала...
Расправим взгляд
и снимем смерть со лба,
И повторим стихи
Из тех, из самых давних,
Из тех минувших бестолковых дней,
Свет потушив, чуть приоткроем ставни --
И засияет небо на стене.
И будет двое нас,
и будут так нежны
Твоей гитары ласковые струны.
Все голоса всех бывших полнолуний
Вплетутся просто в голос тишины.
И сон придёт, когда устанет сердце,
И наши тени станут не видны
В тени всех тех, пришедших отогреться
В сиянии немеркнущей луны.
* * *
И увидел он ночь,
и спросил:
Кто хозяин остывшей земли?
И услышал:
Здесь солнце -- извечный хозяин.
* * *
Мой король был упрям и жесток,
Он любил эти грязные звуки:
Звук падения тел на песок,
Звон мечей, отрубающих руки,
Голос плоти, зовущий в поход,
Голос смерти, печальный и звонкий.
Он записывал звуки на плёнку
И прокручивал наоборот.
* * *
Отгоревшее месиво дня
Завершается сонным покоем.
Спешно занавес сдёрнут рукою,
И на сцене, молчанье храня,
В окружение свиты из мрака
И в короне из мёртвых камней...
В этом шествии снов и теней,
Испугавшись, ребёнок заплакал...
***
THE CRISTAL SHIP I
Так странно светел и тонок
Облик его угрюмый.
Топни ногой -- и в трюмах
Хрустнет стекло переборок.
Взмахни рукой безнадёжно.
Что это в чёрной выси?
Прыгают мудрые крысы.
В воздухе пахнет ложью.
Смотри, капитан беспечный:
Трюмы заполнены снегом.
Камни падают с неба...
Какие неловкие плечи.
Эй! Великан-страшилище!
Гляди-ка, а брови в инее.
Брызнули стёкла синие.
Конечно, такая силища.
Взметнулось стеклянное крошево.
Мачты оставили гнёзда.
И кажется: что здесь хорошего?
А небо становится звёздным.
* * *
Не спеши от него уйти.
Много слов без всякого смысла.
Солнце выгнутым коромыслом
Отмечает конец пути.
Он и так достаточно страшен,
Этот вверенный солнцу конец,
Где сплавляется в снег свинец
У подножия чёрных башен.
* * *
Я в горах неизменно и странно
Находил золотые цветы
И тебе приносил их, но ты
Уезжала в далёкие страны.
Я пытался тебя разыскать,
Словно рыцарь из давешней сказки.
Просто осень размазала краски.
Просто снег из любви и песка.
Просто месяц разбился о камни
И угас, опрокинувшись в грязь.
Просто льда ненадёжная вязь
Покрывала оконные ставни.
* * *
Я писал эти письма, я крал у любви,
По чуть-чуть занимая тепла и печали.
Я, беспечен и зол, улыбался вначале,
Я в конце умывался в крови.
Я сплетал своих слов разноцветный венок,
Я был, словно дракон, безразличен и чуток.
Я всё больше мрачнел, в мой свекающий кубок
Проливалось пустое вино.
***
ОДИНОЧЕСТВО
Всё, что проходит,
возвращается снова
В чьих-то словах.
Чьи-то глаза
Вдруг напомнят тебе,
Что всё это было
Тысячи раз до тебя.
Искали тебя,
И ты
кого-то искал,
Находил,
Прощался
И снова спешил уйти.
Новые люди
звали тебя,
Новые лица
В новых местах.
Чёрные птицы
Над чёрной водой,
Словно чёрные стрелы.
Устав от страха,
устав от людей,
Ты пришёл сюда,
Чтобы здесь отыскать
То,
Что, скитаясь всю жизнь,
Пытался найти.
И действительно --
В этом пути
Ты дошёл до конца,
Ночь наступила,
Чёрные стрелы
вонзились в песок.
Теперь одиночество...
***
НЕДОУМЕВАЮЩИЕ
ВОИНЫ
Обернись ястребом,
Взвейся ввысь!
Надиво ясные,
Катятся вниз...
Надиво стройные,
Словно дождь.
Были мы воины.
Но правит ложь.
Были мы смелые,
Но правит страх.
Что же мы делаем
На этих холмах?!
* * *
Я влагу собирал с клинка,
Я пересохшими губами
касался зеркала земли...
* * *
Я был ткацкий станок в этой жизни.
Мой хозяин боялся меня.
Он ко мне подходил острожно
И накладывал чуткие пальцы
На моё деревянное сердце.
* * *
Он нас научит жить при свете,
Мечтать и плакать по ночам,
Уметь по лезвию меча
Пройти, не замечая смерти;
И не снимать колчан с плеча...
Он нас печаль заставит вспомнить,
И нам придётся узаконить
Вновь обретённую печаль.
***
ЧЕЛОВЕК,
НЕСУЩИЙ ЦВЕТЫ
Смотри: человек, несущий цветы,
Три маленьких трупа, завёрнутых нежно
В обрывок газеты,
весь мир заснежен.
И так безумно чисты
Листы
густо исписаны снегом.
Это повесть осеннего неба.
Эти песни очень просты
И зажаты в руки прозрачной.
Человек почему-то плачет,
Но зачем же тогда цветы?!
***
ОХОТА
В развалинах древнего замка
В долине пятнадцати рек
Бредёт заблудившийся зайка
И слёзы роняет на снег.
А следом шутник и затейник,
Любитель походов и игр,
Крадётся бесшумною тенью
Весёлый рождественский тигр.
Крадётся, и солнце играет
В его золотистых глазах.
Лишь слышно, как зайка рыдает,
Как ветер бушует в горах.
Снежинки кружатся несмело,
Сквозь небо летят кувырком.
И жёлтое гибкое тело
Сжимается перед прыжком.
***
THE END
Это конец.
Мой единственный друг.
Не страх, не смерть.
Это конец.
Мы становимся в круг,
Чтобы просто смотреть,
Как приходит конец.
Вдруг:
Он придёт слишком поздно.
-- Смотри, звёзды.
-- Нет, наши глаза.
-- Смотри, слеза.
-- Нет, это дождь.
О наши вожди, мой единственный вождь --
Не бог --
Печаль,
Гордость.
Человек
сгорбился.
Включай
Свет.
Смотрись в зеркало.
Ты был так молод вчера.
Эй, женщина, ты тоже стара.
Зеркало,
они же умрут?!
"Тут,
сегодня."
Им дожить до утра
Больно, нет -- тяжело.
Это не зло.
Это конец.
Конец --
это смешно
Всем,
только не им.
Ведь они
Сегодня умрут.
Он -- в Нью-Йорке,
Она -- в Сингапуре.
Им очень страшно,
Ведь эта буря
Сомнёт их сердца.
Сейчас они рядом --
И ждут конца.
А мы смеёмся:
"Эй, убийца,
Где же их лица?"
Но нет лица
В ожиданьи конца.
Это точно конец?
О да, до конца
Всего два слова:
Это конец.
* * *
Деревья в лесу устали
Сгибаться под тяжестью света ,
Устали смотреть на небо ,
Серое как печаль ,
И сбросили желтые листья ,
Оставив лишь черные ветки ,
Чтоб было за что держаться
Ветру, свету и птицам .
***
Он вдаль идет ,
и я спешу за ним
.
А осень шьет свои цветные платья .
Он впереди один ,
и сзади я один ,
А люди говорят: "Они как братья" .
***
Ты вчера умерла молодой ,
Потому что стареть не умела ,
Потому что живою водой
Умывала лицо в апреле ,
Потому что пришла
беда ,
Потому что ты ждать
не любила .
Ты однажды сказала
:"мой милый" ,
А потом ушла навсегда
.
***
Я выйду на последний перекресток
На рубеже между зимой и летом
И, стоя на снегу,
Вдыхая теплый воздух,
Услышу шорох переспевших ягод
И шелест листьев,
и дыханье ветра,
И просто смех,
и смех,
Рожденный снегом
И белыми цветами земляники.
***
Пятнадцать слов, тугих и вязких,
Я выбрал из случайных фраз
И превратил слова в рассказ
Для девушки из сна и сказки .
Она была светлее света
,
Она была моложе дня ,
Она не слушала меня ,
И я любил ее за это .
***
Сквозь снег, сквозь первые морозы,
Сквозь сероглазую пургу
Бегут пылающие слезы
И застывают на бегу.
Лицо от снега
голубое,
Тень, прислоненная
к стене.
Я спрашиваю:
"Что с тобою?"
Но ты не отвечаешь
мне.
***
Я перелистываю журнал,
Рассматриваю картинки.
Вот проклятые капетинги,
Вот мужественный адмирал,
Вот слон на фоне заката,
Вот старый больной человек,
А вот у реки на ночлег
Устраиваются солдаты,
Вот новые стойкие краски,
Корабль из дальней дали,
А вот ружье Нахтингаля
С надписью по арабски,
Вот бокс на любительском ринге,
И улица без названья,
Я листаю журнал по вязанью,
Рассматриваю картинки.
***
Слон наступил на ежика
И скачет словно кузнечик,
В земле останутся дырки
От этой веселой пляски.
А ежик сидит тихонько,
Подсчитывает иголки
И думает - скачут деревья.
А это прыгает слон.
***
У синего моря
Есть розовый город:
Три розовых башни,
Три розовых бухты,
И пять кораблей,
У причалов стоящих,
И три корабля,
Уплыающих в море.
***
Как будто жизнь однажды не кончается,
Как будто так недолговечно зло!
Как бесконечно всё, что начинается,
Как мимолетно то, что отошло.
Как холодно смотреть и видеть лето,
И говорить: ”Не это ли зима?”
И уставать от солнечного света,
Любить и плакать, и сходить с ума,
Обманывать себя, других и третих,
И просыпаться в чёрной тишине.
Как невозможно дольше жить на свете,
Чем тенью оставаться на стене.
***
Зло
Зло поселилось в душе,
Если конечно она существует,
Но зло
(это точно)
где-то внутри.
Я чувствую зло.
Оно
Где-то под сердцем.
Если б оно лежало в кармане,
Я мог бы просто переодеться.
А так, оно где-то внутри.
Если б я знал ритуал,
Изгоняющий зло,
Я стал бы язычником,
А пока
Я всего лишь безбожник и
Где-то внутри меня зло.
Оно
Не может оставаться снаружи...
....................
А щель в стене
Становится уже.
И всё-таки я попытаюсь
Проникнуть, пролезть, просочиться...
И если случится
Беда. Я надеюсь
Что там,
Меж сомкнувшихся стен,
Рядом со мной
Останется зло.
***
Два тролля сидят,
Болтая ногами,
На самом краю земли.
Один безутешно землю лягает,
Другой безразлично ищет вдали
Неясно чего и
Тихонько вздыхает.
Им так не хватает места.
Они так забавно
Толкают друг друга вниз.
***
Замшевый замок
Шесть портних в замшевом замке
Шьют подвенечные платья.
Одни смеются, другие плачут,
А замок просто молчит.
Они шьют и поют,
Но замшевый замок
Всё также спокойно молчит.
На замшевых стенах –
Замшевый всадник
Держит замшевый щит.
Оранжевый всадник
На замшевом поле
С синим щитом в руках.
Портнихи шьют, а в тёплых ладонях
Замшевый синий страх.
***
На розовом закате к оранжевой звезде
Влекомые, мы расправляем крылья.
И стряхиваем пыль,
И вместе с этой серой пылью
Мы землю оставляем на земле.
Мы оставляем всё, что жило вместе с нами.
И солнце тонет там внизу в сиреневой воде.
А мы, как мотыльки,
Летим на розовое пламя
К оранжевой негаснущей звезде.
***
Кораблик по речке унылой
Плывет неизвестно куда,
И песню поет о том что было
И о том что будет всегда.
Он песню поет такую,
Которую стоит спеть.
Но камни в реке начеку, и
Рядом плещется смерть.
А песня печальная льется,
И в небе смеется звезда
Над тем что уже никогда не вернется
И над тем что будет всегда.
***
Горы,
И в горах лежит снег.
Песни о том, где я не был.
Так странно чувствовать горы,
Которыми даже не грезишь.
Ветер,
Верхушки деревьев
Гнутся, колышутся и
Без движения.
Я выиграл битву за свет и –
Поражение...
Ночи без слёз.
Горы, которых нет.
И?..
Но подумай.
Ведь это ответ
На любой вопрос.
***
Перед Рождеством
Я вольно выстроил слова
В порядке строгом и прекрасном.
И наступает зимний праздник,
И в печь заложены дрова.
Здесь всё привычно и спокойно,
И снег лежит, и снег летит.
Свеча волшебная горит,
Поставлена на подоконник.
А дом притих и ждёт гостей,
И все фужеры перемыты,
И чайник, мною позабытый,
Кипит на газовой плите.
***
Отшельник
Лесной приют. Звериная тоска.
Ощеленные окна из фанеры.
Смятенье тела. Желтая рука.
Гнилая смесь отчаянья и веры.
Предвосхитить, предстать, предостеречь...
Горит в глазах юродивое пламя.
Урчанье кошки заменяет речь
Бессмысленными злыми вечерами.
Худую грудь язвит железный крест.
Мерещатся в болотах херувимы.
И далеко разносится окрест
Свистящий тонкий хохот комариный.
наверх^