В литературе марксистско-ленинской ориентации одним из стержневых является понятие о диалектической логике, которая противопоставляется формальной. Поэтому может возникнуть предположение о ее идентификации как разновидности логики неформальной. Избегая какой-либо идеологической предубежденности, рассмотрим вкратце суть диалектической логики и оценим ее способность выступать основанием критического мышления.

Критицизм не является универсальной нормой марксизма-ленинизма. Он был действенным в рамках этой идеологии до тех пор, пока сохранялись основания критики капитализма образца ХІХ столетия и вытекающие из нее надежды на установление революционным путем коммунистического строя, который считался более прогрессивным. После того, как капиталистическое

общество вследствие ряда существенных трансформаций значительно усовершенствовалось, марксистко-ленинская критика и призыв к социалистической революции утратили свое основание и актуальность. В этот момент “революционная идеология пролетариата” вступила в противоречие с подлинно научным критицизмом. Побежденным, по крайней мере временно, оказался критический способ мышления.

В сфере ортодоксального марксизма-ленинизма набрал силу догматизм, который так обескураживал Карла Поппера и других независимых мыслителей. Всякие попытки критики марксизма изнутри начали квалифицироваться как неприемлемый “ревизионизм”. Критицизм сохранился разве что как “буква”, а не “дух” завета классиков, или как ограниченная с своих правах “служанка идеологии”, а не суверенное установление научного познания.

Тут уместно вспомнить достаточно обоснованную критику, которой Энгельс подверг Гегеля за то, что его диалектический метод был подавлен стремлением построить “всеобъемлющую, раз навсегда законченную” философскую систему. В конце концов подобной ошибки марксизм-ленинизм не избежал и сам: его критический запал был, с одной стороны, догматизирован, а с другой – выхолощен ради сохранения “пророчеств” касательно пролетарской революции и коммунизма.

Безапелляционная универсальность такого рода “истин” вкупе с почти сверхчеловеческими характеристиками их авторов, санкционированная всей силой тоталитарного государства, долгое время не оставляла никаких шансов даже для возможности сколько-нибудь серьезной критики марксизма-ленинизма.

Логика формальная, которой ограничиваются в школах ... берет формальные определения, руководствуясь тем, что наиболее обычно или что чаще бросается в глаза. Если при этом берутся два или более различных определения, и соединяются вместе совершенно случайно (и стеклянный цилиндр и инструмент для питья), то мы получаем эклектическое определение, указывающее на разные стороны предмета, и только.

Логика диалектическая требует того, – указывал В.И.Ленин, – чтобы мы шли дальше. Чтобы действительно знать предмет, надо охватить, изучить все его стороны, все связи и “опосредования”. Мы никогда не достигнем этого полностью, но требование всесторонности предостережет нас от ошибок и от омертвения. Это во-1-х. Во-2-х, диалектическая логика требует, чтобы брать предмет в его развитии, “самодвижении” (как говорит иногда Гегель), изменении. По отношению к стакану это не сразу ясно, но и стакан не остается неизменным, а в особенности меняется назначение стакана, употребление его, связь его с окружающим миром. В-3-х, вся человеческая практика должна войти в полное “определение” предмета и как критерий истины и как практический определитель связи предмета с тем, что нужно человеку. В-4-х, диалектическая логика учит, что “абстрактной истины нет, истина всегда конкретна”, как любил говорить, вслед за Гегелем, покойный Плеханов.

Первый из указанных Лениным принцип всесторонности описания представляется приемлемым при условии ограничения существенными сторонами и связями предмета. Если этого ограничения не ввести, то описание превратится в бесконечную констатацию случайностей на уровне явления, за что Ленин критикует формальную логику.

Уместно добавить также, что учет изменений в гегелевско-марксистско-ленинской диалектике связан с конкретной моделью “самодвижения”, движения через “единство и борьбу противоречий” и т.п. Но эта модель изменений не является ни универсальной, ни исчерпывающей. Она справедлива для преимущественно закрытых систем, в которых поляризация элементов того или иного вида и соответствующие внутренние противоречия имеют исключительное значение. Однако на протяжении последних десятилетий благодаря успехам синергетики ограниченность такого класса систем и перспективность рассмотрения систем открытых были установлены вполне определенно. Мы имеем в виду, прежде всего, исследования Ильи Пригожина и его последователей. Поэтому результаты диалектического исследования, которое ограничивается моделью закрытой системы, не будут безусловными.

Из сказанного можно понять, что позитив ленинской характеристики диалектической логики, прежде всего, состоит в утверждении относительно объекта познания общеметодологических принципов развития (если бы еще и без ограничения его моделей!) и универсальной связи, а также детерминации форм и результатов познания интересами и уровнем практических достижений субъекта. Все это можно рассматривать как содержание итогового афоризма “абстрактной истины нет, истина всегда конкретна”. Следовательно, предметом основанной на диалектической логике критики может быть провозглашение каких-то “абстрактных истин” вследствие игнорирования тех или иных требований диалектико-материалистического метода познания.

Итак, диалектическая логика действительно обладает чертами неформальности в том смысле, что она не абстрагируется от связи формы мысли с ее содержанием, а также от зависимости процесса познания от особенностей познаваемого предмета, которые берутся в конкретный исторический момент.