Э Л Ь Б Р У С *
|
Покорился человеку Ты недаром, брат. М. Лермонтов |
|
1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. |
Под утро, в час любовников счастливых, Старик Эльбрус, кряхтя, встает из тучи. В долинах ночь, а в небе, в переливах Бегущих облаков, идет летучий Обмен паролей, принятый при сдаче Ночных дежурств. И так или иначе, Что там бы ни случилось в прошлой смене, Но солнцу исполнять свою работу: Сперва разбрызгать в небе позолоту, Потом в горах явить свое уменье: Застав врасплох природу полусонной, Обдать ее волной в четыре цвета: Карминный, бурый, палевый, лимонный... Знакомы солнцу тайны туалета. Знакомы солнцу тайны туалета... Позолотив, подкрасив и подмазав, Пока земля еще полуодета, Ее фигуру, Лик ее чумазый, Оно кроит из облачного шелка На зависть дамам утреннее платье: Какой узор ей лучше подошел бы? Какую моду лучше пожелать ей? Был час утех. А нынче - час исканий. Из облачных легчайших в мире тканей Найди, какая более красива. Но не ищи лишь в них такой приметы, Как верность прежде избранному цвету: Обманчивы их сложные извивы. Обманчивы, неверны их извивы... Таких обманщиц все же не ревную: Небесное в неверности не лживо, А ревность маркирует ложь земную. Подстать текучим музыкальным фразам Переливаются цвета на небе, Вот только что алело здесь - и разом Все голубое, алый цвет как не был. Текут и льются краски заревые мелодии прелюдии подобно. И тот, чье сердце черство и недобро, такое видя, может быть, впервые Задумается, удивясь чему-то. Блажен, кто эту испытал минуту. Кто знал минуты удивленья, счастлив... В горах, в палатке ночью мы лежали. И вдруг во сне, как то бывает часто, Толкнуло. Выглянул: Эльбрус в пожаре! Он весь пожар. Вокруг него бушуя, Дымятся облака. Их цвет изменчив. Багровые ведут игру большую, А серые ведут игру поменьше. Их обступили облака-зеваки. Толкаются, дерутся как макаки, Чтоб подойти к играющим поближе. Не чуют как там в середине жарко Не думают, что их огню не жалко, Что он их всех по очереди слижет. Их всех по очереди слижет пламя... Но кто-то в небе оказал им милость - Нашелся ангел, помахал крылами - И во мгновенье все переменилось. Великая минута перемены! В одну такую старость моложает! В другую - ишь! - дешёвка дорожает, А ценности, увы, теряют цену... И вот, багрового почти не стало. А серое - его и вовсе мало - Меняет цвет, вытягиваясь в ленты, Они плывут все выше, выше, выше, И резкий ветер вьет их и колышет: В аккорде новом - те же элементы. В аккорде новом повторенье темы, Сквозящей прежде в предрассветной фуге. Эльбрус горит, и он не шутит с теми, Кто с ним неловок. И бегут в испуге Зеваки-облачка, и торопливо сменяя одеянье, всем на диво Рекомендуются.., но входит человек. Он облаком вошёл, в одной сорочке. За ухом чешет, чех что ль? или грек? Да двое их, чеченцев мирных, впрочем, ругаются отменным русским матом. Их заявленья детски-простоваты, Их настроенье детски-простодушно. И все в них так прозрачно, так воздушно! Прозрачно и воздушно это море, Что небом опрокинулось над нами, И ветер, управляющий волнами, Участвует в их многоцветном хоре, В котором все раздельно, но и слитно, Звуча приказом, просит, как молитва. Послушай, эй, дари мне миг восторга! А им - освобожденье от парторга! Чечне - прививку от урлы и сброда! И всем - ступени и отроги небосвода! И облака - то в медленных извивах, Как поле, что волнуясь колосится, То треплются, как платьице из ситца Над бедрами девчонок шаловливых. Девчонок искусительные бедра Доныне старого волнуют Шата, И он пытается держаться бодро, Хоть организм его давно расшатан, Хоть сыплется песок, и камнепады Бывают - он их сдерживать бессилен, - И мозг... Но что касается извилин, То вслух об этом говорить не надо, К тому же мы темны в таких вопросах. Так к свету! К солнцу тянемся веками - Вот луч его, как золоченый посох, Из туч пробился и ударил в камень, И ключ забил... И чудо стало ближе... Лучи по склону бьют все ниже, ниже. Волшебный посох бьет все ниже, ниже По склонам гор. Снега еще румяны, Но в них уже образовались ниши, Видны уступы, зачернели ямы. Старик Эльбрус угрюмо сводит брови, Ущелья мрачные - его глазницы, И складки лба тем глубже и суровей, Чем больше снов о прошлом ему снится. А прошлое ему - свой сон всегдашний: Из неотесанного камня башни - В них вековало племя великанье, Мужи и жены, и великанята... Те пленки, н-нда, не будут пересняты. Давно те фильмы из проката сняты, Давно идут совсем другие фильмы. Историю отправили в утиль мы, И поделом. Сегодняшнее свято. Прекрасное, волшебное сегодня, Как хитрая и опытная сводня, Оно соединяет в грязном браке Мечту и жизнь, действительность и враки. Оно самовлюбленно и спесиво. Узнав всю лажу равенства и братства, Оно не скажет давнему "спасибо", грядущему оно не молвит "здравствуй"... Но эту тему я теперь продвину - пройдя долину ту наполовину. За встречу выпью, дед! Поговорим? Оставим в стороне Кавказ и Грозный. Свет наших мест, похоже, неделим. Природу отдаём, и это грустно. Что будущее мне? Устал о нём. А прошлое народ сварил вкрутую... Я льщу себе. Яд сплёвываю днём. А по ночам - стихи, и зачастую - стоит веки закрыть - видятся звёзды, это хороший знак - видится вечность, не облака с водой, их скоротечность, а постоянство солнц, ярость и грёзы, - это древнее льдов, каменных башен, это Тот свет, и он - больше не страшен. Это сильней, чем жизнь. Подлинно - Чудо! Это - исток самых жестоких чудес. Это пока не Здесь, зато - отТуда. Это не Будда, нет, и не Зевес. Это совсем не день, впрочем - подобье. Это отнюдь не ночь, не тьма отнюдь. Это даже не сон или загробье. Это не бег вслепую, вовсе не путь. Это и дно и верх, одно и много, тайна одна - тысяч и тысяч глаз. Это не время, нет, хотя и час. Да, час прорыва, да, миг за порогом, трепетный миг касания Бытия! Это по Божьему чину знание Я. Эльбрус остался в чине великана, Но прежде пламеневший, поседел он, И в звании потухшего вулкана Он занят нынче верхолазным делом. Мильоны лет, как силы в нем иссякли, И выходки теперь его невинны. Стоят дома (забыто слово сакли), по мертвой лаве катятся лавины. А в лаве роются и ищут скважин С нарзаном - тот желудкам очень важен, И лечит все, за вычетом извилин... Извилист, крут и осыпью обилен Наш путь по ребрам старого Эльбруса (он знал, что покорится россам русым). Да, покорился людям он недаром. Неизменяем приговор Аллаха. Тот отмечает час своим надаром - одним престол, другим - топор и плаха. Аллах велик! Но даже он бессилен Помочь тому, чей мозг округло-гладок и чист от непонятных нам извилин. Как много в мире странных неполадок! Опасно этим полушарьям сходство С другою, розовой и гладкой парой, Бывающей и жирной, и поджарой, Но почему-то чуждой благородства. Где ж справедливость? Шат грустит недаром, И я вполне с ним в этом солидарен. |
| конец 50-х(?)- 60-е - декабрь 99 |
