Эдуард Гори: Безмолвная Арфа, или Мистер Медноух пишет роман.

<<
 
     >>
 

Эдуард Гори.

Безмолвная Арфа;
Или мистер Медноух пишет роман.








 Перед нами мистер К. Ф. (Клавиус Фредерик) Медноух, популярный писатель-прозаик. Наиболее известными можно назвать его книги «Ведро с моралью», «Больше цепей, чем звенит», «Как полагаете?» и трилогию «По колено». Мистер Медноух изображен на крокетной лужайке перед своим домом, «Малыми Привычками» близ Кислого Пудинга в Мортшире. Он изучает партию, прерванную в конце лета. 18 ноября по нечетным годам мистер Медноух начинает писать «свой новый роман». Несколько недель назад он наугад выбрал название для этого романа из списка названий, который хранится у него в особом зеленом блокноте. Теперь, ко времени пить чай 17 ноября, он обеспокоен отсутствием у него сюжета, для которого подходит заглавие «Безмолвная Арфа». Но его мысли будут возвращаться к последнему бисквиту на тарелке. Падал снег, когда мистер Медноух проснулся; это подсказало ему начать БА легкими снежинками, которые потом смогут перерасти в затяжную и величественную вьюгу. На бумаге, если и не за окном, снежинки кружились весь день и только теперь, к закату, сумели сделать это удовлетворительным образом. При письме мистер Медноух любит носить спортивный свитер забытого происхождения с большой загадочной монограммой. Его полагается надевать всегда задом наперед. Несколько недель спустя, пока мочалка капает ему на колени, мистер Медноух размышляет над неуклюжей ретроспекцией, которую нужно поместить во вторую главу. Но куда именно? Даже голос всезнающего автора едва ли смеет излагать бессмысленную на вид историю о Спиноломе в Тибете, когда остальные персонажи лихорадочно обсуждают необходимость расчистки пруда в Продрожной усадьбе. Мистер Медноух относится к бродячей, в отличие от оседлой, разновидности авторов. Он никогда не сидит за столом, если только не записывает очередное предложение. В остальное время он неустанно обдумывает слова, при этом поднимая и ставя обратно мелкие предметы, пересекая комнаты по диагонали, глядя в окна и так далее. Он часто напевает, более в уме, чем как-либо еще, мелодии из мессы Поддингтона. Один из удачных дней мистера Медноуха: он писал так долго и напряженно, что когда остановился, то оказался совершенно болен. Ему даже пришлось высунуться на несколько минут в окно, под сильный ветер, а теперь он подкрепляет силы на кухне и перечитывает написанные части БА. Он не может сдержать ощущения, что эпизод с возвращением Лерпы и ее почти скоропостижной гибелью на стойке для бутылок – получился особенно хорошо. Варенье из сандвича сейчас прольется ему на пальцы. Мистер Медноух закончил седьмую главу и становится очевидно, что, прежде чем бросаться дальше, требуется определить, куда будет направляться сюжет и что с ним случится по прибытии. Мистер Медноух рисует диаграммы возможных путей и развязок и сожалеет, что так окончательно расправился с Лерпой, которая пригодилась бы для исполнения возмездия в конце третьей части. В настоящий момент нет ни одного персонажа, пригодного для этой задачи. Во время автомобильной прогулки перед ужином (будут поданы устрицы и бисквит), мистер Медноух остановился возле заброшенной фабрики фейерверков на окраине Ужасной Глуши. На западе виднеется странное, словно промокшее желтое свечение, и картина всепроникающей меланхолии и запустения привлекает внимание писателя. Мистер Медноух записывает очерки зрительных образов, которые, как он подозревает, могут пригодиться ему в будущем, когда действие БА переместится в замок Вислоногов. Мистер Медноух уже практически спал, когда несколько стихотворных строк пришли ему на ум и безжалостно разбудили его. Это будет идеальным эпиграфом к БА:

Ужасный (?) монстр, [как-то] отступил
Пред равнодушием твоим/их в сырой садовой тени,
Накрывшей...

Он помнит, что стихи напечатаны в нижней трети страницы, с правой стороны, в книге под оливковой (кажется) обложкой, которую он читал около пяти лет назад. Будет чрезвычайно досадно, если у стихов – когда он их найдет – окажется не указан автор. Мистер Медноух приехал в Самые Мельницы в поисках зимних слив, но завернул в книжный магазин. Среди религиозных трактатов и изданных на частные средства мемуаров он только что обнаружил свой второй роман - «Значение дома». Желая удостовериться, что роман не попал сюда по ошибке (чтобы не переплатить, разумеется), он видит внутри собственный автограф: «Ангусу, на память о селедке». О селедке? Ангус? Черновик БА уже наполовину закончен, и в последнее время герои стали обретать отрывочную и туманную достоверность. Сейчас, например, второстепенный персонаж по имени Соклейник материализовался на краю лестницы перед своим создателем, направляющимся к обеду. Мистер Медноух уже знал о неприятных пятнах на пальто Соклейника, но синие очки для него новость. Соклейник сейчас буркнет что-то - слишком тихо, чтобы разобрать слова, отступит в сторону и исчезнет. Мистер Медноух опрометчиво перелистал первые главы романа, в которые не заглядывал уже несколько месяцев, и теперь видит настоящую цену БА. Ужасно, ужасно, УЖАСНО. Нужно быть сумасшедшим, чтобы терпеть неловкие мучения писательства, когда в результате получается такой бред. Сумасшествие. Почему он не стал шпионом? Как вообще становятся шпионами? Он сожжет рукопись. Почему нет огня? Почему нет углей для огня? Как он попал в пустую комнату на третьем этаже? Возвратившись с прогулки, мистер Медноух обнаружил посреди прихожей большую коробку. Из лабиринта упаковочной бумаги и салфеток было, в конце концов, извлечено жутковатое соединение вазы и канделябра. Мистер Медноух припоминает письмо от доселе неизвестного обожателя его работ, в котором намекалось на скорое прибытие к нему подношения, в иной, однако же родственной форме воплощающего такое же возвышенное вдохновение, что пронизывает и книги адресата. Мистеру Медноуху остается только сделать вывод, что апатия нижних фигур вызвана их незнакомством с романами. Последние главы романов выходят еще мучительнее, чем первые, у мистера Медноуха во всяком случае. Герои все до единого стали скучны, как если бы он застрял с ними в гостях с позавчерашнего дня; недоделанные куски сюжета нависают со всех сторон и требуют к себе внимания; его глаголы зачахли, а прилагательные сверх меры размножились. Вдобавок, на этом этапе у него неизменно начинается бессонница. Даже перечитывая «Трюфельную грядку» (свой первый роман), он не может уснуть. В страшной синеве рассвета лианы на ковре кажутся живыми и угрожающими. До завершения БА осталось меньше одной главы, но мистер Медноух посчитал своим общественным и культурным долгом, а возможно, что и поучительным опытом, посмотреть «Трагедию Племянника» Килька в постановке Вест-Мортширских Чувственных Любителей Мельпомены, впервые с середины семнадцатого века. К несчастью, мистер Медноух не в силах уследить даже за одной из из пяти сюжетных линий, поскольку оставшиеся недописанными страницы не идут у него из головы. В тот краткий миг между днем и ночью, когда весь мир кажется замершим навеки, мистер Медноух дописал последнюю строку БА. Видимый порядок в комнате и спокойствие Медноуха в равной мере обманчивы. Рукопись свалена как попало в правый нижний ящик стола, а сам мистер Медноух совершенно не в себе. Его ноги отошли ко сну некоторое время назад, за левым ухом горячо бьется пульс, а усы так мешают, словно они фальшивые или у кого-то позаимствованы. На следующий день мистер Медноух жив, но не многим более того. Он бродит по дому, оставляя за собой открытые двери и забытые на полу чайные чашки. Время от времени его посещает мысль, что следовало бы пойти и одеться, и несколько минут спустя он встает, и снова садится на первый попавшийся стул. Пройдет большая часть недели, прежде чем он восстановится для какой-либо полезной деятельности. Несколько недель спустя, собрав перо, чернила, ножницы, клей, графинчик шерри и силу воли, мистер Медноух начинает вычитывать БА. Это означает, прежде всего, переставление предложений местами, либо переставление абзацев с предложениями местами, либо яростное разрывание их на клочки и выбрасывание в корзину. Далее идет переписывание. Это хуже, чем простое писание, потому что приходится не только придумывать новые слова, но и в то же время стараться не вспоминать старые. Когда мистер Медноух закончит правки, более трети БА потеряет всякое сходство с черновиком. Мистер Медноух сидит в противоположном от письменного стола углу своего кабинета, набираясь храбрости для самого худшего в сочинении романов: для переписывания окончательного варианта рукописи набело. Рукопись эта не только отвратительна на вид и на ощупь, истрепана, переполнена кляксами, пятнами, вычеркиваниями и надписываниями. Она, на этом этапе, еще и безумно скучна. Свежезаправленная чернильница, новые фазаньи перья и две пачки лучшей дорогой бумаги с кремовым обрезом едва ли утешат его в столь тошнотворном мероприятии. Сжимая рукопись БА, наскоро упакованную в розовую оберточную бумагу – лучшее, что он смог найти в поспешных сборах перед выходом на станцию, к лондонскому поезду – мистер Медноух стоит перед конторой своих издателей, куда и должен ее отнести. Лестница выглядит неожиданно опасной, как будто на ней легко сломать ногу. Вся эта затея сейчас кажется мистеру Медноуху чрезвычайно глупой, и он намеревается пойти, выбросить свой сверток с Набережной и тем избавить всех окружающих от множества хлопот. Мистер Медноух вырвался от мессиров Скаффла и Дасткоффа, которые настаивали на всестороннем обсуждении проекта по переводу его романов на урду, и решил навестить одного из своих дальних родственников. Тот направлялся в поход по антикварным магазинам, и мистер Медноух составил ему компанию. Здесь, в восемнадцатом по счету магазине, родственнику кажется, что он видит глазурованный кувшин редкой формы, а мистер Медноух раздраженно гадает, зачем кому-то понадобилось набивать чучело из галлюцинации и помещать его под стеклянный колпак. В ночь перед возвращением домой, в Мортшир, мистер Медноух позволил себе посетить литературный ужин в банкетном зале «Le Trottoir Imbecile». Среди присутствующих писателей – его товарищей, из которых он не многих видел, и ни одного не знает – находятся господа О’Черт, Сангвиник, Гремэли, Свойман и лорд Ногой. Нездорового вида джентльмен, кутающийся в теплое пальто, это эссеист-интеллектуал Фруст. Разговор вращается вокруг маленьких тиражей, недостаточной рекламы, более чем недостаточной оплаты, бездарных либо преступных рецензий, литературного увядания отсутствующих коллег, и в целом – вокруг невыразимых ужасов писательской жизни. БА закончена, если можно так сказать, но дело ее живет. Только что прибыли гранки, и мистер Медноух просматривает их со смешанным чувством радости и отвращения. В печатной форме текст выглядит совершенно иначе, мистер Медноух даже решил поначалу, что ему прислали чужую книгу. Теперь у него кружится голова от попыток физически удержать листы бумаги перед собой и одновременно удержать количество исправлений в допустимых границах. Мистер Медноух получил эскиз суперобложки для БА. Даже разглядывая ее двадцать минут без перерыва, он не может вполне поверить своим глазам. О чем они думали? Этот рисунок. Эти цвета. Уф-ф. На любой книге эта обложка была бы уродлива, вульгарна, непонятна. На его книге она будет не лучше, и вдобавок – катастрофически неправильна. Мистер Медноух предвкушает тот сладкий час, когда он выскажет свое мнение Скаффлу и Дасткоффу. Поступления продолжаются, на этот раз – шесть авторских экземпляров мистера Медноуха. Увы, по крайней мере трижды столько людей ожидают получить один экземпляр в подарок. Покупка требуемого количества копий, как потом выяснится, не решит проблемы, потому что авантюра скоро станет известной, и все разозлятся на его фривольное раздавание книг кому попало. Их письма с благодарностями будут заканчиваться примечаниями, что БА показался им ниже обычного для автора уровня совершенства, несомненно, из-за его спешки получить деньги. Если бы попытка удалась, список для его следующей книги был бы втрое длиннее. Сегодня БА вышла из печати, и мистер Медноух прибыл в Самые Мельницы по неким делам, которые невозможно было откладывать дальше. Исполнив эти дела с необычайной тщательностью, только ранним вечером, по дороге к своему автомобилю, он смог задержаться перед витриной книжного магазина. Удостоверившись, краем глаза, в наличии БА на витрине, он внимательно читает обложки всех прочих книг, переполняясь сильнейшим и бессмысленным смущением. Скаффл и Дасткофф заботливо – хотя и без нужды – прислали все газеты с рецензиями; они составляют удовлетворительно большую кучу. Мистер Медноух отказывается поддаться волнению и немедленно просмотреть их, однако же он испытывает некоторые трудности, стараясь сосредоточиться на (или, точнее, понять хоть слово из) монографии «Обзор малых ересей Малой Азии XII века». Он собирался дочитать ее с тех самых пор два года и семь месяцев назад, когда приступил к ней и увяз на тридцать третьей странице. На пополуденном собрании в доме викария, вроде бы в честь мистера Медноуха, где он усердно раздает гостям чашки с чаем, его остановил старший псарь Закрученной охоты полковник Кнутт. Он требует разъяснений, каковы были «намерения» мистера Медноуха в последней сцене четырнадцатой главы. Мистер Медноух опасается, что не вполне уверен насчет самого полковника. Что – полковника? Насчет «намерений» полковника. Полковник фыркает, мистер Медноух вздыхает. Эта беседа продлится еще некоторое время, ни к чему не приведет и заставит мистера Медноуха почувствовать себя очень слабым. Мистер Медноух стоит в сумерках на террасе. Уныло. Холодно. Все потеряло смысл. Слова рождаются в его мозгу: ТОСКА   РЕПА   СОЮЗЫ   БОЛЕЗНЬ    ПРОВАЛ   СТРОКА   СОБРАНИЯ   НИКАКИХ СОБРАНИЙ    УРНЫ   УСТАРЕЛО   НЕПРИЯТНО   КОГТИ    ПОТЕРЯ   ТРАПЕЗУНД   САЛФЕТКИ   ПОЗОР    КАМНИ   ДАЛЕКО   ЖАР   АНТИПОДЫ    ЧУШЬ   ЛЕДНИКИ   БЕССВЯЗИЦА   ЭТИКЕТКИ    МИАЗМЫ   ОТРЕЗАТЬ   ПРИЛИВЫ   ОБМАН    ТРАУР   ДРУГОЖЕ   ... Когда мистер Медноух опомнился, он обнаружил, что всерьез направляется на несколько недель на Континент. К огромному его собственному удивлению, впав в деятельный транс, он моментально исполнил все сложные, неудобоваримые приготовления к отъезду. Сейчас, на рассвете, он стоит, оцепенев от холода и волнения, и смотрит на колышащуюся воду Залива. Ему несомненно предстоят долгие часы морской болезни, но это неважно. Хотя он принадлежит к людям, с которыми не случается приключений, может быть, они случатся там – на другой стороне. Перевод, веб-оформление: Выфь.
По вопросам коммерческого использования обращайтесь к Эдуарду Гори.

Requests for permission to make copies of any part of the work should be mailed to: Permissions Department, Harcourt Brace & Company, 6277 Sea Harbor Drive, Orlando, Florida 32887-6777.