А вот на пакистанской границе осмотр затянулся часа на три.
Пассажиров заставили вынести все свои вещи на перрон, что те
беспрекословно и выполнили. Таможенники потребовали, чтобы
все сумки были раскрыты, и это незамедлительно было сделано.
Вскоре я понял причину такого поведения. На перроне
разыгралась сцена, которую я хотел было заснять на камеру,
но мне строжайше запретили это делать. У одного пожилого
человека обнаружили вещи, по-видимому, запрещенные к
перевозке через границу. В таком случае весь товар
конфискуют. Тщетно владелец вещей умолял пожалеть именем
Аллаха его и его детей. Он становился на колени, целовал
офицеру сапоги, плакал, но служитель закона был непреклонен.

Мне стало жаль челнока, но я не мог осудить и офицера,
честно выполнявшего свою работу. Может быть, где-то в таких
случаях и находят "золотую середину" с помощью взяток, но
здесь, похоже, мзды не берут.

Наш поезд поплёлся дальше по пустынной каменистой местности.
Пассажиры стали готовиться ко сну - кто уснул на полу, кто
на своих узлах. А я - в обнимку с рюкзаком на верхней полке,
сколоченной из продольных брусков, наподобие садовой
скамейки. Наутро я сошёл с поезда на маленькой станции,
поскольку этот состав поворачивал на Койту, находившуюся в
стороне от линии моего основного маршрута. Соседи по купе
дали мне на прощание свой адрес в Койте, рассказав, что у
них растут очень пышные яблоневые сады, но в другое время
года, а в декабре здесь зима, хотя и без снега.

Мне предстояло без денег добраться до большого города Лахор,
что находился в тысяче километрах на восток. Мало надеясь на
удачу, я дождался поезда, идущего в этом направлении,
рассчитывая уговорить проводника довезти меня бесплатно. В
случае отказа я предполагал двигаться автостопом, что в этих
местах небезопасно: горные дороги, холодные ночи, война в
Чечне, где русские убивают братьев-мусульман, а тут ещё
недавний военный переворот в стране. Но обо всём этом я знал
ещё в России. А сказав "а", следует говорить и "б".

Поезд подошёл, проводник, к моему удивлению, согласился
посадить меня бесплатно. А казалось бы, что ему до проблем
русского босоногого бродяги. Однако это был не единичный
случай сочувствия и понимания, и я рад, что вызываю у людей
такое отношение. Мне предстояло ехать до Лахора 1,5 суток, и
было жаль, что я оказался не в общем вагоне, где была
возможность побеседовать с разными людьми. А посадили меня в
тамбур вагона, где перевозят багаж пассажиров. Но в этом
были и плюсы. Здесь я мог ночью спать на полу, в то время
как в общем вагоне было негде яблоку упасть, и пассажиры
спали сидя.

Ехать одному, конечно, было скучно, хорошо ещё, что дорога
пролегала по живописной горной местности, поезд то и дело
нырял в туннели. А рядом петляла автотрасса, ничем не
ограждённая даже в тех местах, где вниз хоть с парашютом
прыгай.

Горы кончились, и потянулись возделанные поля. Стало больше
встречаться посёлков и городов, в которых поражала грязь и
заметная нищета. Люди жили в каких-то рваных палатках и
дырявых шалашах. Вокруг бегали стаи оборванных ребятишек.
Удивило обилие буйволов, которые в городах вроде бы ни к
чему. Но потом я понял, что здесь их выращивают на мясо. А
пока это мясо растёт, "оно" перерабатывает траву на кизяк -
экологически чистое топливо.

Любимое занятие детей в перерывах между заготовкой корма для
скота - запускание змеев, а у более старших - игра в крикет
или бейсбол. Машины, автобусы и даже трактора с тележками
разукрашены во все цвета радуги. Все эти наблюдения я делал
из окна поезда, иногда снимая на камеру всё, что привлекало
моё внимание.

Я выходил на станциях на перрон и снимал приготовление пищи,
ассортимент которой радовал только мой глаз, а не желудок -
денег не было, и я рассчитывал попробовать всё это позднее.

На вторые сутки ближе к вечеру я добрался до Лахора. Это
весьма большой и очень старый город. И, конечно же, чересчур
грязный, особенно его окраины. Над городом стоял смог от
множества чадящих автомобилей. Правда, промышленных объектов
здесь мало, зато в некоторых местах сжигали мусор,
состоявший в большом количестве из пластиковых пакетов,
которые, как известно, при сгорании выделяют ядовитые
вещества.

Ночь мне предстояло провести на железнодорожном вокзале, в
зале ожидания эконом-класса, который, казалось, продувался
всеми ветрами. Среди редких деревянных скамеек здесь
вповалку лежали на полу люди, завёрнутые в рваные одеяла.
Были на этом вокзале более приличные залы ожидания, но чтобы
попасть туда, требовалось иметь билет на поезд в вагон
первого класса. Пока я присматривал место, куда бы прилечь,
ко мне подошёл мужчина и заговорил со мной на ломаном
английском языке. Мы разговорились, и он предложил мне
переночевать у него дома, по его словам, он жил недалеко от
вокзала. Я принял его предложение, и мы поехали куда-то на
автобусе. Потом долго шли по каким-то бедным кварталам, где,
несмотря на поздний час, царило оживление.

Повсюду продавалась всевозможная еда, а также бетель (лист
коки, обмазанный известью, а внутри него завёрнута какая-то
бяка) и травка. По узким улочкам сновали подозрительные
личности на мотоциклах. Я уже стал сомневаться в
правильности своего решения, возможно, лучше было заночевать
на грязном полу вокзала, чем подвергаться риску быть
ограбленным в этом непонятном районе.

Наконец мы подошли к цели. Это был небольшой одноэтажный
домик с одной комнатой, стоявший в окружении множества таких
же строений. Домик был обнесён высокой железной оградой,
благоустроен - с газовым отоплением и водопроводом. И это
уже говорило о том, что его хозяин не бедняк. Мы поужинали,
и хозяин предоставил мне диван, а сам лёг на широкую тахту.

Однако выспаться мне не удалось. Среди ночи раздался стук в
калитку, и хозяин впустил ещё трёх человек. Мы
познакомились, и новые гости сели закурить травку. Хозяин не
составил им компанию, объяснив мне, что не одобряет эту
привычку своих друзей. А приятели его решили здесь же и
заночевать, легли прямо в одежде на тахту. Я заметил, что
все они как-то характерно почёсывались, и жестами спросил у
них о причине их беспокойного поведения. Они объяснили, что
заразились от одной женщины. А потом поинтересовались, есть
ли подобная болезнь в России. Я ответил, что для нас, мол,
это пройденный этап.

Во время нашего разговора ребята старались прибегнуть к
помощи хозяина в качестве переводчика, но его знаний
английского оказалось недостаточно, и гораздо проще было нам
объясняться на языке жестов. С виду гости были довольно
миролюбивы, однако я помнил, что Восток - дело тонкое, и
оставшуюся ночь спал вполглаза.

Позднее, когда я лучше узнал своего нового друга, хозяина
дома, то понял, что мои опасения были напрасны. Сам он
занимался бизнесом, а его старший брат был майором, что
после военного переворота давало им некоторые преимущества.
После, в Исламабаде, сотрудники российского посольства
сказали мне однажды, что в Пакистане военные иногда торгуют
людьми. Но тогда, находясь в Лахоре, я этого не знал. Да
если бы мне это и было известно, то вряд ли что-либо
изменилось, потому что я живу по принципу: волков бояться -
в лес не ходить. Во время пути руководствуюсь соображениями,
чтобы помягче поспать, получше поесть, а где можно, побольше
увидеть и узнать.

Итак, наутро я отправился осматривать Лахор в сопровождении
гостеприимного хозяина, вызвавшегося быть моим гидом. Мне
повезло: он оказался отличным экскурсоводом, знающим и
любящим свой город с его многовековой историей. И только
слабое знание английского мешало ему подробно рассказать обо
всех достопримечательностях, которые мы обошли. Мы были в
парках и дворцах, в мечетях и на базарах, и везде меня
восхищало мастерство древних зодчих. И удивляло отсутствие
туристов возле этих величавых памятников старины. Хотя что
же тут странного - кому вздумается путешествовать в страну,
где только что свершился военный переворот.

Но не так страшен чёрт, как его малюют. Я лично не ощутил
враждебности как со стороны полиции, так и со стороны
военных. Правда, мой новый друг сказал, что военных сейчас
на улицах больше, чем до переворота. Их и вправду было
довольно много в общественных местах. Там, где нужно следить
за порядком, они слонялись поодиночке и группами. Но было
видно по их лицам, что они смутно представляют свою миссию.

Пару раз эти стражи порядка подходили ко мне и запрещали
снимать совсем мирные объекты. Я уговаривал их разрешить мне
продолжить это занятие. А вот если бы я начал спорить, то,
скорее всего, они конфисковали бы у меня видеокамеру, в
лучшем случае, наверное, увезли бы в полицейский участок и
заставили показывать съёмки. Это, так сказать, мой секрет,
как мне всегда удаётся осуществить свои проекты - умение
договариваться с людьми.

После осмотра Лахора я решил посетить столицу Пакистана,
лицо страны. В Исламабад я прибыл на поезде, город удивил
меня чистотой улиц. Ни в одной стране ранее я не замечал
такой большой разницы в чистоте столицы и других городов
страны, которые особым порядком не отличались.

Исламабад - довольно молодой город, его строили изначально
как столицу на пустом месте. И теперь рьяно следят за тем,
чтобы он не обрастал пригородами и был максимально чистым.
Работники российского посольства организовали для меня
небольшую экскурсию. Смотреть здесь особенно нечего. Есть,
конечно, красивые современные здания, да ещё внушительных
размеров мечеть, говорят, самая большая в юго-восточной
Азии. Моё пребывание в столице ограничилось одним днём, а
вечером я сел на поезд, следущий в Карачи - морские ворота
Пакистана. Я решил отправиться туда, чтобы осмотреть юг
страны, а если удастся, то уплыть на попутном судне на юг
Индии или в Шри-Ланку.

К тому же, через три дня наступал Новый год, который я
рассчитывал встретить среди русских в городе Карачи, где
имеется российский культурный центр и российское
консульство. Однако там моим планам не суждено было сбыться
по нескольким причинам.

Во-первых, расписание поездов в Пакистане весьма
приблизительное, и потому наш состав опоздал на сутки.
Во-вторых, суда из Пакистана в Индию не ходили вообще, так
как эти два государства находились в то время в состоянии
войны. Так что единственный переходный пункт располагается в
посёлке Вага, что неподалёку от Лахора.

Поезд идёт из Лахора на юг, делая остановки на больших и
маленьких станциях. А так как он по обыкновению опаздывает,
то остановки в больших городах сокращаются, однако потом
состав опять может часами стоять на полустанке. Между тем по
планете шествовал Новый год, и когда он наступил на
Сахалине, я купил несколько пакетов сока манго и угостил
своих попутчиков, поздравив их с Новым годом. Чему они
весьма удивились, так как мусульманский Новый год должен был
наступить через месяц, а о том, что существует другой Новый
год, большинство пассажиров попросту не знали.

Новый год шагал по России с весельем и застольями, а я в это
время ехал по безлюдным местам в переполненном грязном
вагоне, и меня мучила ностальгия. Нет, всё же путешествовать
вдвоём или с группой намного приятнее. Есть хоть с кем
словом перемолвиться, а так даже в людном месте чувствуешь
себя в одиночестве. Хотя то и дело приходится отвечать на
несложные вопросы соседей по вагону.

Пейзаж за окном не отличался разнообразием, посёлки и города
похожи друг на друга своей грязью. И лишь красивые мечети
да мальчишки, запускающие ярких змеев с плоских крыш,
радовали глаз. Дома в посёлках спрятаны за высокими
глиняными дувалами, а в городах - тесно прикреплены друг к
другу на узких улочках.

Окраины города Карачи, куда я прибыл уже в 2000 году, мало
чем отличаются от окраин других городов, разве что тянутся
дольше, да вонь от них шла ощутимее. Прибыв в этот мегаполис
под вечер, я решил сразу ехать в морской порт, в надежде
найти там судно, идущее в Индию, и переночевать на нём.

Дорога от железнодорожного вокзала до порта на городском
транспорте с несколькими пересадками заняла у меня часа два,
так что я прибыл туда к полуночи. На территорию порта я в
тот день так и не попал, как ни уговаривал охрану. Они
объясняли, что в настоящий момент в связи со сменой
правительства объявлено особое положение, так как многие из
тех, кто раньше находились у власти, сейчас пытаются
покинуть страну любыми путями, в том числе водным.

Я в своих прожженным костром шароварах, босиком и с рюкзаком
за плечами мало походил на опального члена правительства, но
порядок есть порядок. Решив, что утро вечера мудренее, я
отправился по тёмным портовым улочкам на поиски ночлега.
Минут через 15 я наткнулся на дешевую ночлежку (5 рупий),
где коротали время в ожидании работы пакистанские мореходы.
Надо сказать, мне не без труда удалось уговорить хозяина
ночлежки пустить меня на ночь. Его опасения были не
случайны: если вдруг меня обворовали бы и я заявил
в полицию, то у него были бы большие неприятности. Но
национальное чувство гостеприимства возобладало над доводами
разума. Мне предоставили койко-место в одном из "номеров",
где, кроме меня, спали ещё человк 50. Ночью моё появление
осталось незамеченным, а наутро, когда я встал, вызвало
ажиотаж. Наверное, я оказался первым иноверцем, заночевавшим
в этих стенах. Тем не менее все были настроены ко мне
дружелюбно, угостили завтраком, хотя сами не ели, так как
рамадан ещё не кончился. Оставалось несколько дней до
праздника "ИТ", когда заканчивалось месячное воздержание от
пищи в дневное время, что отмечалось трёхдневным застольем.
В это время все надевают новые одежды и ходят друг к другу в
гости.

От моряков я узнал, что из Карачи суда не ходят, но на
всякий случай решил зайти в контору порта, чтобы узнать всё
точно. Поблагодарив хозяина за приют, я отправился по шумным
и грязным улицам в головной офис порта, где узнал, что
пакистанские суда действительно в Индию не ходят, однако
бывают транзитные, среди которых попадаются российские. Но
это дело случая, а чтобы постороннему попасть в порт,
требуется масса согласований.

В общем, пропуск в порт я не стал оформлять, а записал
телефон диспетчера, чтобы узнавать о вновь прибывающих
судах. Я решил, что до Рождества останусь в Карачи, а затем
отправлюсь обратно в Лахор, если за это время не подвернётся
попутный рейс морем. Наметив план действий, я отправился с
визитом вежливости в российское посольство. Но в связи с
праздником мне удалось поговорить по телефону только с
дежурным дипломатом, у которого я узнал адрес русского
культурного центра. Он находился на другом конце
многомиллионного города, но меня это ничуть не огорчило,
наоборот - по пути осмотрю местные достопримечательности.

Не без труда отыскав русский культурный центр, я наконец-то
встретился с соотечественниками, которые приняли меня
радушно, посетовав, что я не успел на встречу Нового года,
где собрались на праздник много русских со всего города.
Оказывается, в Карачи живёт много русских женщин, вышедших в
своё время замуж за пакистанцев, которые учились или
работали в России. Они живут здесь давно и часто посещают
русский культурный центр, единственное место, где можно
пообщаться с людьми своей национальности. Раньше здесь был
большой штат сотрудников, у которых было много работы. Но
теперь здесь остались только курсы русского языка для
желающих поработать на Россию.

Мне предоставили комнату, но я предпочёл спать на бархатной
травке ухоженных газонов на территории центра. Таким
образом, забота о ночлеге на ближайшие четыре дня у меня
отпала, и я посвятил всё время знакомству с
достопримечательностями Карачи. В роли гидов у меня иногда
выступали мужья русских женщин. Они хорошо говорили
по-русски и отлично знали свой город, любили его и гордились
им. Оказалось, в многомиллионном Карачи памятников намного
меньше, чем в Лахоре. Центр города довольно ухожен и
отличается тем, что наряду с ультрасовременными билдингами,
здесь можно видеть жалкие лачуги, а в тени эстакад прямо на
тротуарах спят нищие.

Пакистан так же, как и Иран, исламская республика, но
женщины здесь чувствуют себя немного свободнее, чем в Иране.
Например, они могут носить одежду не только чёрного цвета, а
иностранкам можно ходить без головного убора. Но не более
того. Скажем, о том, что можно женщине пройти по улице с
обнажёнными руками, не может быть и речи.

Зато отношение к гомосексуалам довольно лояльное. Этих
особей непонятного пола здесь относительно много, и они не
скрывают своей сексуальной ориентации. В основном они
зарабатывают тем, что танцуют на свадьбах на мужской
половине (мужчины и женщины празднуют отдельно). Если "оно"
не присутствует, то мужчины вытанцовывают друг перед другом.
А с мужчиной в дамской одежде и с женскими манерами, к тому
же умеющим исполнять танец живота, праздновать намного
интереснее. В свободное от свадеб время они ходят по улицам
и просят денег у прохожих, и те подают, так как в народе
считается, что "оно" может навести порчу, так что лучше
пожертвовать 9-10 рупий ($ 1 здесь стоит 50 рупий).

За четыре дня, проведённых в Карачи, я успел подружиться с
персоналом культурного центра и их семьями. Рождество мы
провели вместе, сидели за праздничным столом, пели русские
песни, хотя спиртного не было ни грамма (в Пакистане его
просто невозможно найти). 7 января отмечали сразу два
праздника - Рождество и конец рамадана. Теперь мусульманам
можно было есть в любое время суток.

В этот же день я был приглашён в посольство России, где
рассказал о своих путешествиях и демонстрировал свои
видеозаписи. Взрослые и дети с интересом смотрели и слушали.
Потом ребята пошли колядовать. А меня свозили посмотреть
усыпальницу первого правителя Пакистана, представляющую
собой красивое строение с высоким куполом, под которым
покоится прах основателя Пакистана, его родственников и
приближённых. Оказывается, государству Пакистан всего 47
лет, и сейчас он меньше, чем был тогда, в 52-м году, до
того, как от него отделился Бангладеш. Казалось бы, что
делить на этой выжженной солнцем территории, но нет, снова и
снова возникают распри. Вот и опять что-то не поделили с
Индией, забывая о том, что во время войн есть победители и
побеждённые, но нет выигравших. Война всегда зло, потому что
в ней погибают люди и ценности, созданные трудом простого
народа. Лишь горстка людей обогащается, но не выигрывает,
потому что на их совести смерть безвинных жертв. Надеюсь,
читатель простит меня за то, что я отклонился от темы
повествования.

Итак, я, не дождавшись попутного судна, но зато встретив
Рождество среди русских, вынужден был отправиться обратно в
Лахор, неподалёку от которого есть переходный пункт в Индию.
В Карачи мне удалось обналичить пластиковую карточку, но
банкомат выдавал не доллары, а местную валюту по
грабительскому курсу, поэтому я снял лишь сумму,
необходимую, чтобы добраться до Нью-Дели на поезде (я знал
цену билета на маршруте Лахор-Нью-Дели). На этот раз поезд
не опаздывал, да и настроение у всех было праздничное -
рамадан кончился, все угощали друг друга и ели вволю (если
позволяли средства). Все были в новых или выстиранных
одеждах, у женщин и девочек на кистях рук красовались
орнаменты, выполненные водостойкой краской, пальцы рук и ног
были украшены кольцами, а запястья - браслетами.

В Лахор я прибыл во второй половине дня, а поезд в Индию был
только назавтра. Тогда я решил добираться до границы на
попутках и перейти её пешком, а уже потом сесть на поезд,
чтобы не терять времени на таможенном досмотре поезда,
который длится четыре часа. До границы всего километров 50,
которые я преодолел без трудностей. Но через приграничный
городок транспорт движется со скоростью пешехода, так как
улица на протяжении пяти километров превращена в шумный
грязный базар, где фрукты и овощи лежат прямо на грязной
земле. Среди покупателей немало индусов - по-видимому, для
приграничных территорий, несмотря на военное положение,
существует безвизовый въезд. От этого городка до переходного
пункта Вага я добрался пешком, но в этот день в Индию не
попал, переходный пункт не работал ночью. Если честно, мне
жаль было расставаться с этой страной, где живут
простодушные люди, правда, не в меру вспыльчивые. Я не раз
наблюдал, как из-за пустяка вспыхивала драка, правда,
дерущихся быстро разнимали.

Наутро я попрощался с пакистанскими пограничниками и
таможенниками, которые даже не стали проверять мой рюкзак, и
вошёл в Индию.