|
Маркус Уоррен
Начинающим репортерам часто дают задание опрашивать свидетелей
какого-нибудь происшествия - например, автокатастрофы - и сравнивать
различные рассказы о том, что случилось. Интервьюируемые мало в чем
соглашаются друг с другом, кроме разве что того, что происшествие имело
место. Российские студенты могут сыграть в такую же игру с двумя известными
журналистами страны, которые недавно посетили одну и ту же военную базу в
горных районах Чечни.
Анна Политковская из “Новой газеты”, приехав в расположение 45-ого
парашютно-десантного полка, увидела в земле ямы - временные темницы для
местных жителей, за которых военные требовали выкуп. Михаил Леонтьев,
комментатор одной из ведущих российских информационных программ, был в то
же самое время на той же самой базе, но увидел лишь несколько окопов и
туалет. После этого он объявил свою коллегу “сумасшедшей”, а ее рассказы
назвал “бредовыми фантазиями”.
Они добрались до базы по-разному. Анна приехала на базу на частном
автомобиле, что достаточно неожиданно, поскольку ехать пришлось по горным
дорогам. Она опрашивала жителей местных деревень и пыталась проверить их
рассказы о злоупотреблениях со стороны солдат.
Михаил прибыл на вертолете вместе с командиром парашютистов генералом
Геннадием Шпаком, но вскоре уехал, поскольку базу окутал туман. Он лично
знаком со многим солдатами этого полка.
Встретили их тоже по-разному. Анна была задержана. Ей угрожали, ее
подвергли длительному допросу, у нее отобрали имущество. С момента
освобождения пресс-секретарь вооруженных сил обливает ее грязью. Для нее,
видимо, было бы слишком опасно совершить еще одну поездку в Чечню. Михаил
же, несомненно, еще не раз приедет в этот регион.
Есть и другие различия. Анна - известный журналист, герой второй чеченской
войны. Этого звания она заслуживает именно потому, что не является военным
корреспондентом и не хочет им быть. Она называет себя не военным
корреспондентом, а “буфером” между военными и гражданским населением Чечни,
быть которым изначально не входило в ее намерения.
Однако со временем эта роль стала для нее этическим императивом. По возвращении,
сидя на кухне своей московской квартиры, Анна сказала мне: “В ходе своей
последней поездки я не обнаружила ничего кардинально нового. Я просто
лишний раз убедилась в каннибалистической природе этой так называемой
антитеррористической операции”.
Кто-то должен был взять на себя задачу по примирению российского
государства с чеченским народом, которого это государство считает своим -
или же война будет продолжаться еще не одно десятилетие. Кроме Анны этим
заниматься не хочет никто.
Поднимать тревогу в связи с тяжелым положением жителей отдаленных горных
деревень - лишь один из примеров ее работы в качестве “буфера”. Я видел
жителей последнего сохранившегося дома престарелых в чеченской столице
Грозном. На следующий день они были эвакуированы - начиналась осада и
бомбежка города российскими военными. Их вытащили из ада.
Анна вела переговоры с обеими сторонами, чтобы организовать эту операцию по
спасению. Она думала, что они могли бы поселиться в другом регионе России.
Но прошлой весной их отправили обратно в Грозный. Кто сейчас следит за тем,
чтобы они не умерли от голода? Анна и читатели “Новой газеты”.
Это - один вид журналистики. Михаил Леонтьев занимается несколько другой
работой. Он делает “комментарии” или, говоря его же собственными словами,
является “бойцом идеологической войны”. Он не разговаривает с гражданским
населением отдаленных чеченских деревень, потому что не работает “с другой
стороной”.
Михаил - служебная собака Кремля. Он настолько близок к Путину, насколько
это в принципе возможно для журналиста. Бывшие союзники по либеральному
лагерю называют его перебежчиком и негодяем. Он отвечает им взаимным
презрением. Российская интеллигенция “сгнила”, утверждает он.
Его репортажи о Чечне брутальны, хотя, возможно, более продуманы и
аргументированы, чем официальная пропаганда. Единственный способ завершить
войну - убедить местное население в том, что российские военные никогда не
уйдут из республики. Сейчас основная проблема Москвы заключается в том, что
партизаны установили практически полный контроль над гражданским
населением.
Стоит упомянуть еще одно различие между двумя журналистами, заключающееся в
степени влияния их репортажей. Анна работает в “Новой газете”, выходящей
два раза в неделю. Тираж этого издания - 150 000. Читатели - по большей
части либеральные критики президента Путина. Михаил ведет программу в
четыре раза в неделю в прайм-тайм на самом популярном телеканале, который
смотрят миллионы и миллионы телезрителей.
В качестве фарсового примечания с этой статье я хочу привести выдержки из
беседы, которую я провел с одним российским дипломатом по поводу моей
собственной статьи о Чечне. Ее вообще вряд ли можно назвать статьей, потому
что в этой заметке с названием “Неподалеку от Грозного в яме найдено десять
тел” всего пять параграфов. Я отвечаю за каждое сказанное в этой миниатюре
слово. Однако мне удалось вставить предложение о том, как сама Россия
объясняет свою военную операцию. Я думал, что уже это можно считать
достижением.
Но на дипломата это впечатления не произвело. Он заявил, что моя короткая
заметка является воплощением всего негативного, что когда-либо было
написано о России. “Я не соглашаюсь ни с одной запятой”, - добавил он. Я
был потрясен и пробормотал, что в статье собственно нет ничего, кроме
фактов. Он ответил, что они были специально подобраны для достижения
определенного эффекта.
Во времена холодной войны вести себя так - значило “давать надлежащий отпор
прозелитам враждебной идеологии”. Хорошо. По крайней мере, мы выяснили, что
происходит. Вместо того чтобы продолжать диалог глухих, я просто отправил
своего знакомого на веб-сайт ведущей российской правозащитной организации
“Мемориал”. Там можно было посмотреть фотографии останков. К настоящему
моменту найдено уже пятьдесят тел. Есть убедительные свидетельства того, что
эти люди были убиты федеральными войсками.
Увидеть по телевизору своего приятеля - как правило, приятный сюрприз.
Найти ссылку на человека, о котором ты раньше думал, что хорошо его знаешь,
в документах ФБР по делу Роберта Хансена, высокопоставленного агента,
обвиняемого в шпионаже в пользу России - это скорее шок.
Я помню Бориса Малахова, добродушного пресс-секретаря российского
посольства в Лондоне в середине 90-х. Он даже приезжал в The Telegraph
завтракать с тогдашним главным редактором. Сейчас он иногда читает
заявления МИД на российском телевидении.
В документах ФБР говорится о неком Борисе Малахове, офицере службы
политической разведки КГБ. Хансен даже посылал письма на его домашний
адрес, когда работал в Вашингтоне в 80-х с инструкциями о тайниках.
Лондонский Борис говорил мне, что когда-то работал в Вашингтоне. Мне
кажется, что речь все-таки идет о разных людях.
2002-03-15
|
