Борьба Добра и Зла - понятия, очень часто рассматриваемые как аксиома, хотя четкий критерий того, что именно является Добром, а что именно Злом, не всегда присутствует. Тем более, когда речь идет о поступках. Возьмем две хрестоматийные библейские истории, изложенные с юридической точки зрения. Во время военных действий женщина одной из сторон по зову сердца или выполняя соответствующее ее представлениям о долге поручение городских властей, установила интимные отношения с видным военачальником противника и затем вывела его из строя, обеспечив этим победу своей стороне. Однако, в одном случае Библия трактует этот поступок как подвиг и самопожертвование, когда его совершила Юдифь, а в другом - как коварную дьявольскую хитрость, безусловное предательство любимого человека, доверившегося этой женщине, когда речь идет о Далиле. Ибо в первом случае речь идет о представительнице «своих», а во втором - «своим» является пострадавший Самсон.

Достаточно часто одно и то же явление имеет два названия или два различных варианта трактовки: у них - шпионы, у нас - разведчики; мятежники, борющиеся против законного правительства (если оно «наше»), и партизаны, ведущие справедливую войну,(если они выступают против «чужих»). Один зарубежный социолог привел любопытную таблицу реакции на поведение мужчины или женщины на рабочем месте. Оценки одного и того же паттерна очень различны. Беспорядок на столе может быть истолкован как свидетельство плодотворной, активной работы, если речь идет о мужчине, и как неумение соблюдать элементарную дисциплину труда, если речь идет о женщине. Долгие и частые телефонные разговоры в одном случае могут считаться признаком высокой деловой активности и развитой коммуникабельности, в другом - пустопорожним трёпом никчемного работника.

В школе мы очень любили такую игру. Бралась голая цепочка фактов, а затем придумывались две совершенно противоположные, но исходящие из них, версии события. Один пример.

Вариант 1. Безлунная ночь. Морской берег. Буря. На берегу важный секретный объект, охраняемый патрульным катером. Внезапно бдительная охрана замечает судно без опознавательных знаков, идущее прямо в сторону объекта. Судно не реагирует ни на радио-, ни на световые сигналы, а при попытке патруля приблизиться к нему оттуда раздаются выстрелы. Ответная атака... Судно потоплено. Слава воинам-пограничникам!
Вариант 2. Безлунная ночь. Морской берег. Буря. Беззащитное рыбацкое судно, попавшее в нее, полностью потеряло управление и несется по воле волн. На борту есть раненые, нуждающиеся в помощи. Есть и женщины. Но патрульный катер, находящийся в сфере видимости судна, на помощь не торопится, а подать сигнал SOS нечем - рация сломана. А когда рыбаки пытаются привлечь его внимание выстрелами в воздух, катер атакует судно и топит его ради сохранения тайны объекта. Позор убийцам беззащитных мирных граждан!
Так что критерии оценки поступка определяются отношением к нему, а отношение это вытекает из морали определенной группы - составителей Библии, редакции газеты «Пограничник» или организаторов кампании в защиту погибших рыбаков.

Общеизвестно, что формирование нравственных правил и норм происходит в любой социальной структуре, и положительным считается то, что направлено на ее сохранение и процветание. Так, например, сожительство между членами одной и той же семьи или одного и того же рода стало табу еще в глубочайшей древности. При этом, такие нормы распространялись только на членов определенной, данной группы. В языках некоторых народов, находящихся и сегодня на уровне родового строя, кроме «я», «ты», «он» существует еще и четвертое лицо, обозначающее всех не принадлежащих к группе (в данном случае - к племени).
Наше же общество состоит из множества взаимнопересекающихся групп или социальных структур (государство, семья, преступный мир со своей моралью, церковь и т. д.). И в ситуации выбора между интересами таких групп возникают вроде бы проблемы общечеловеческих ценностей или, как любили у нас говорить, классового или революционного гуманизма, под чем подразумевалось, что доброта, великодушие, преданность не обязательны по отношению к «чужим», чьи интересы принижаются по сравнению с интересами данной группы. Здесь можно вспомнить Левинсона из романа Фадеева «Разгром», реквизировавшего последнюю свинью у крестьянина, чтобы накормить умирающий от голода партизанский отряд. Или так в последнее время ругаемого Павлика Морозова - а на Дальнем Востоке это очень типичный образ человека, который в борьбе между чувствами по отношению к семье и долгом по отношению к государству выбирает государство как систему более объемлющую. В осуждение Павлика Морозова нынче говорят, что государство, в пользу которого он сделал выбор, было тоталитарным монстром, но ведь мы не знаем, таким ли уж гуманистом был преданный мальчиком отец, и какая мотивация толкнула его на этот поступок. Поэтому предлагаю рассмотреть ситуацию похожую: представим себе, что сын маньяка-убийцы, процесс по делу которого сейчас проходит в Ростове-на-Дону, случайно узнает, что на совести его отца десятки зверски убитых и изнасилованных жертв. Вопрос: будем ли мы бичевать его, если он заложит родного отца и что он должен в таком случае делать?
Кроме того, при анализе поступка необходимо и важно учитывать вопрос мотивации. Тот же самый Павлик мог заложить отца из идейных соображений или в отместку за то, что накануне отец выпорол его за какую-то шкоду. А его отец мог как искренне сочувствовать переселенцам, так и иметь чисто корыстные цели, получая взятки с находящихся в и без того тяжелом положении людей. К тому же, мы очень любим путать человеческий характер с результатами деятельности его носителя. Можно быть мягким, нежным, сентиментальным человеком и виновником массовых убийств. Общеизвестно, что тот же Геббельс был любящим отцом.

История знает немало примеров, когда самые темные замыслы рядили в одежды высоких целей, так и историй, когда во спасение были вынуждены прибегать к поступкам, являющимся меньшим злом из нескольких возможных. Ампутируя ногу, хирург вроде бы делает человека инвалидом, но останавливает этим развитие гангрены. Или генерал, вынужденный для победы в бою бросить какой-то отряд практически на верную смерть.
Так где же универсальный критерий Добра и Зла? Критерий, стоящий выше групповых представлений любой широты? Таким критерием часто считают общечеловеческие ценности как комплекс, являющийся атрибутом культуры всего человечества. Но и эти понятия очень размыты. Возьмем хрестоматийное «Не убий». Человека - нельзя, а все остальное, все равно, можно, будь то любой представитель животного или растительного мира. И уничтожение окружающей среды под лозунгом «Всё для человочества» тоже является убийством.
История знает, кстати, примеры людей, которые пытались совершенно соблюдать все общеизвестные нормы и заповеди, но в большинстве своем именно из-за этого они были вынуждены уйти от мира, изолировав себя именно от того общества, законы которого они стремились выполнять, или превращались в посмешище, юродивых, подвергались всеобщим издевательствам и опять-таки выпадали из общей массы. Это заставляет задуматься над истинностью европейского критерия Добра и Зла с его четким разграничением и борьбой между ними до предполагаемого победного конца Добра.

Если этот путь можно представить себе в виде круга с четко разделенными черной и белой половинами, то традиционный путь Востока символизирует монада Инь-Ян с неразличимой гранью между , казалось бы, противоположными началами, зарождением одного внутри другого и их бесконечным взаимодействием, взаимоперетеканием, взаимопроникновением. Они не могут существовать отдельно друг от друга, а вместе образуют совершенный круг.

Инь и Ян в древности обозначали освещенную и затененную стороны горы и лишь позже стали синонимами неких жизненных сил или универсальных принципов - темного и светлого, мягкого и твердого, женского и мужского, холодного и горячего, левого и правого, творимого и творящего, выхода и входа, отрицательного и положительного и т. д. Но между этими отрицательным и положительным нет борьбы и жесткого противопоставления. Нельзя сказать, что Ян хорошо, а Инь плохо, хотя их часто отождествляют со Светом и Тьмой. Нельзя сказать, что вдох хорошо, а выдох плохо. Одно без другого - смерть, жизнь есть процесс дыхания, включающий в себя и то, и другое. Мао Цзэдун сказал: «Только зная, что такое плохо, можно понять, что такое хорошо». Для жителя пустыни +15 градусов по Цельсию - это страшный мороз, сибирские морозы ему неведомы. Если в мире существует правое, в нем есть и левое. Если есть свет, значит есть и тьма, и только сравнивая, мы можем различить и наименовать.

А голый свет - тот, который, вроде бы, должен остаться после победы над тьмой? Об этом хорошо сказано в «Мастере и Маргарите». Вот тень от шпаги. Для того, чтобы уничтожить эту тень, надо уничтожить шпагу. Значит, чтобы уничтожить все тени, нужно превратить Землю в безжизненный гладкий шар и наслаждаться этим? Голый свет оборачивается тьмой. И правильно говорят те, кто считает, что слишком хорошо - тоже нехорошо. Любое качество, взятое отдельно, само по себе , не несет в себе позитивного начала. Так, храбрость без мудрости превращается в безрассудство, а умные речи, не приносящие реального результата, - в бесплодную говорильню.
Тогда определяющим критерием становится не разделение «свой» - «чужой», а Гармония как динамическое равновесие, позволяющее миру существовать. И мы можем очень условно назвать добрым тот поступок, который способствует состоянию Гармонии, а злым - тот, который ее нарушает.
Многие наши беды кроются в отсутствии Гармонии и упорном цеплянии за искусственно разделенные половинки. Вспомним историю о слепцах, ощупывающих слона. Или притчу Джалалиддина Руми о винограде: турок, перс, араб и грек нашли на дороге монету и решили купить на нее что-нибудь очень вкусное. Турок предложил купить энгур, араб - эйнаб, перс - узюм, а грек - стафиль. Все эти слова обозначали виноград, но не знающие об этом люди сперва вступили в перебранку («Не нужно мне вашего узюма, хочу стафиль...»), а потом - и в драку, потеряв при этом монету. Мы грешим тем, что привыкли цепляться за какую-то одну точку зрения, считая, что наша картина мира - единственно верная, не умея взглянуть на вещи шире, посмотреть на ту же самую проблему с различных точек зрения, объемно. А ведь только так и можно получить полную картину. Отсюда - необходимость развития в себе способности «ходить в чужой шкуре», умения понять и уважать другую точку зрения и ее право на существование, искать взаимодействия, а не конфликта. Сюда же уходит корнями практически отсутствующая в нашей нынешней культуре толерантность и как уважение к чужой позиции, и как уважение к человеку вообще. И, может быть, Адама и Еву выгнали из рая как некоего образца Мира и Гармонии именно за то, что сорвав запретный плод, они обрели такой тип знания, который сразу разрушил Гармонию, разделив ее на обособленные половинки - Добро и Зло?

Христианская религия, в которой это разделение возведено в основной принцип, с одной стороны, разрушила гармонию человека и природы, ограничив при этом возможности человека, превратив его из силы, стоящей между Небом и Землей и являющейся одновременно и их порождением, и связующим звеном между ними, как считает Восток, в априори грешного раба, червя, изначально виновного, замаранного, а с другой - противопоставила Богу Дьявола. Но ведь все взаимосвязано. И противопоставление служит постоянным мощным импульсом к наличию разрушительных сил, созданию антисистем. Хотя Бог и Дьявол - как бы зеркальные отображения друг друга, а сатанисты - это просто вывернутые наизнанку христиане, переворачивающие крест, читающие задом наперед текст молитвы «Отче наш» и как бы выпячивающие в себе, по закону компенсации, все, что официально христианство пытается, наоборот, спрятать и скрыть.

Введем для определения степени гармоничности изменения понятия «система» и «антисистема». Система есть замена чего-то на что-то, антисистема - замена чего-то на ничто, когда с чаши весов снимают гирю, но ничего не ставят взамен, и Гармония неизбежно разрушается. И уже упоминавшийся принцип использования меньшего зла обозначает просто момент или случай, когда при выборе между плохой системой и антисистемой выбирают систему. Так, например, Александр Невский, выбирая между Востоком и западом, сделал ставку на Восток, ибо Запад нес России полное уничтожение ее культуры, обрядов, менталитета. Другой человек, его современник Даниил Галицкий, пошел по другому пути, и сейчас на территориях, которые когда-то находились в его владении, осталось очень мало из того, что он хотел уберечь от монголов.
И вообще, пожалуй, самым наглядным примером антисистемы в действии являются духовно-рыцарские ордена. Особенно - Ливонский и Тевтонский, созданные, вроде бы, для защиты истинной веры и пропаганды ее в землях язычников. Тут надо отметить, что добрые 80% из них были тайными сатанистами, что уже доказано рядом историков. Подобно тому, как сверкающие доспехи скрывали месяцами не мытое тело, а вонь его скрывали изысканные духи, так и высокий моральный облик их компенсировался скрытыми оргиями и почти ритуальным гомосексуализмом в противовес обету безбрачия. И земли, куда они ходили походами, они особенно не торопились крестить, потому что крещеный - это уже «свой», и его нельзя безнаказанно убивать, пытать, насиловать и грабить во славу веры Христовой. Под язычниками, кстати, точнее - под неверными, практически во всех христианских конфессиях понимают не только представителей иных религий, но и представителей не своей ветви христианства. Христианство (или христианский тип культуры) вводилось, в основном, огнем и мечом. Вспомним князя Владимира и его дружину, которая копьями загоняла в реку крестимых, на ходу закалывая сопротивляющихся, или мост, при нем сооруженный, в котором вместо бревен были использованы изображения древних богов, священные для тех, кого заставляли, прогоняя по этому мосту, попирать эти лики и плевать на них. Есть даже люди, которые убеждены в том, что горькая участь православной церкви с введением новой формы религии, которой по своему существу являлся выхолощенный коммунизм, была расплатой за содеянное тысячу лет назад теми же методами.

Критикуя то, что христианская религия несет в себе большой заряд потенциальной дисгармонии, мы отдаем должное тем безусловно верным принципам, которые она провозглашает как необходимые для достижения спасения. И в христианстве есть очень мощный резерв для создания большой духовной системы, построенной на всеобщей любви - категории, достатоно приниженной на Востоке, где четкая иерархия и долг важнее. Кроме того, в христианстве есть хорошая идея равенства, которую можно интерпретировать не как равенство рабов, но как стремление к гармонии перед лицом некоей высшей силы, по-разному называемой в разных философских системах.

Средством достижения гармонии может быть любая вера, в том числе и атеизм. Коммунизм часто называют порождением Сатаны, но культивировавшийся у нас атеизм просто означает замену веры в бога верой в его отсутствие, и вера эта все равно выдвигает определенный комплекс правил нравственности и морали. Постулаты «Кодекса строителей коммунизма» очень узнаваемы и почти повторяют все те же заповеди. Просто неверие часто путают с безверием, отсутствием веры во что бы то ни было вообще. Тогда для человека действительно НЕТ НИЧЕГО СВЯТОГО. А это значит, что дозволено все. Помните, как Воланд упорно домогался у Берлиоза ответа на вопрос, верит ли он хоть во что-нибудь, если не в бога, то хотя бы в дьявола? А убедившись, что нет, ликвидировал этого носителя антисистемы, маскировавшегося в данном случае под атеиста.
В заключение этой беглой попытки рассмотреть христианство как путь разделения, точнее - как путь, в котором разделение домонирует, обратим внимание на присутствующую в нем идею второго пришествия и второго распятия. Историй, связанных с этим, очень много в христианской культуре. Имеется ввиду не классический вариант с Армагеддоном, а просто история появления в христианском мире нового некоего странного человека-мессии, которого опять не поняли, осудили, распяли, заключили в психушку - наподобие рассказа Достоевского о Великом Инквизиторе. Эти истории как бы подчеркивают то, что ставка на разделение сперва ослепляет, а потом разрушает, неминуемо ведя к антисистеме, не давая возможности подняться высь на новые витки. Разделение с противопоставлением делает невозможным нормальное взаимодействие и взаимопроникновение, необходимые для существования и развития системы как таковой.
* * *

Что же представляет из себя иной вариант - система, построенная на принципе гармонизации Инь-Ян? Как для человека, так и для любого социума, существует два уровня гармоничности, достижение внутренней гармонии и достижение гармонии внешней предполагающей гармоничные отношения со всем окружающим.
Гармония значит сосуществование, умение не только понять и принять другого, но и не отделение себя от мира, не противопоставление себя ему. Человек не является ни царем природы, ни червем под чьими-то ногами. Он - ее неотъемлемая часть, звено интегрального мира.
Гармония - это срединный путь, избегающий всяких крайностей. Ведь любое качество или действие «слишком» несет в себе дисгармонию. Поэтому в учениях Дальнего Востока ограничительные стенки ставятся как бы с двух сторон, предостерегая, например, как от излишнего гедонизма, так и от чрезмерного аскетизма. Так образуется безопасный коридор, и человек в зависимости от того, к чему он более тяготеет, может двигаться внутри него ближе к той или иной стене. На Западе этого не понимают и считают наличие этих двух ограничительных преград противоречием или изощренной хитростью, позволяющей в нужный момент прибегнуть к тому или иному толкованию. А гармония - это не «или - или», а «и - и».
Гармония - это непривязанность. Тот же самый аскетизм часто вызван стремлением подавить бушующие внутри человека желания и страсти. Подросток, готовый удавиться за фирменные джинсы, и его антагонист, получающий особое удовольствие от того, чтобы рапзрезать их на коленках бритвой и запачкать - две стороны одной медали. Для Следующего Путем нет нужды подавлять в себе желания, нет такой необходимости. И штаны для него - не фетиш, а просто одежда, прикрывающая тело. Он не борется ни с ней, ни за нее.
Гармония - это и гармония человека и социума, и идеальным государством, в принципе, является то, где интересы структуры и отдельной личности находятся в динамическом равновесии, позволяющем государству развиваться. Перекос в сторону структуры - хорошо известный нам тоталитаризм, в котором человеку отведена роль винтика. Перекос в другую - охлократия, власть толпы на фоне слабости закона. Как в некоторых американских штатах, где ошибка в оформлении протокола о задержании может стать поводом для освобождения заведомо известного преступника. Этот тип нам известен меньше, но из-за естественного крена в другую сторону после падения тоталитарной системы он особенно опасен.
Гармония - это и гармония человека и мира вообще. Человек, стоящий между Землей и Небом, является одновременно и субъектом, и объектом воздействия. Творителем, и творимым. И принимающим, и передающим. И посеянное взойдет и вернется к тебе снова , многократно возросшее, что бы ты ни посеял. Человек, с одной стороны, зависит от условий, вещей, отношений, а с другой - сам их творит.
Гармония - это если и борьба, то борьба не на уничтожение. Препятствие не рушится, а как бы убирается с пути, обходится или становится проницаемым. Противник или нейтрализуется, или становится одним из твоих сторонников, ибо истинная победа - не тогда, когда ты одержал победу над кем-то, пусть даже уничтожив его, оставшегося все равно непокоренным, а когда твой противник побежден тобой. Что под этим подразумевается? Когда ты кого- то побеждаешь, это как бы внешнее воздействие, и противник из ряда противников явных просто может перейти в разряд противников скрытых, сохранив свое несогласие с твоей точкой зрения, но спрятав его потому, что у тебя более тяжелый кулак. Когда противник побежден тобой, это значит, что сущность его уже изменилась, и он уже не противник тебе. Можно сказать. Что он сам осознал свое поражение или неправоту, и обнажать для этого мечи совершенно необязательно. В древнекитайском трактате о военном искусстве «Сунь-цзы» сказано: «Полководец, присоединивший 400 округов и выигравший 100 сражений из ста не есть самый великий полководец. Великим же является тот, кто присоединил 400 округов, ни разу не вступая в сражение». И полководца, который в лучших европейских традициях после битвы ходит по полю брани и скорбит об убиенных воинах, там не назовут гуманным. Он должен был сделать так, чтобы этих убиенных не было. Впрочем, и мы называем лучшего полководца словом «Непобедимый», а не «Всехпобеждающий». Вдумаемся в суть этих слов и в разницу между ними.

Внешнего врага для Следующего Путем , кроме носителей дисгармонии, не существует. Однако, силой, которую можно рассматривать как внутреннего носителя дисгармонии, является то, что во «Взгляде на мир» именуется термином «сайленгун» - «внутренний зверь», ии «зверь в человеке» - некая сила, которая как бы выпооняет роль демона-искусителя, но действительно и искренне желающего своему носителю того, что он, со своей точки зрения, считает добром. Считает, что быть надо только за себя, и что если растратишься на других, не сможешь подняться; что если есть возможность совершить что-то вроде бы мерзкое, но желаемое, и остаться при этом безнаказанным, то надо дать себе волю, а не «носить труп в себе». «Сайленгун» - это как бы «темная сторона силы» из «Звездных войн». И уметь контролировать ее и держать ее , не поддаваясь искушению выпустить его наружу («Что же ты стоишь? Добей своего заклятого врага - и ты станешь Нашим...») - значит победить. Дело в том, что эта сила внутренняя, полностью подающаяся твоему контролю и нейтрализуемая развитием тебя как гармоничного человека. «Сайленгун» вырос из инстинкта самосохранения, и пока человек был зверем, играл, безусловно, прогрессивную роль, нацеленную на его эволюцию как зверя. Но после революционного толчка, превратившего зверя в человека, то есть количественное в качественное, прямолинейное движение превратилось в движение по спирали, по законам неэвклидовой геометрии, когда для того, чтобы продвинуться вперед, надо и где-то в чем-то отойти назад или в сторону. Природа не терпит пустоты. И если какая-то область внутри человека заброшена и не развивается, ее заполняет «сайленгун» со своими звериными инстинктами. Может быть, еще и поэтому на Дальнем Востоке уделялось такое большое внимание воспитанию и развитию образованности, самосовершенствованию, самокультивации, самоконтролю.

«Сайленгун» неуничтожим, это тоже часть нас, часть нашей природы. Просто, мы должны знать его в себе и контролировать его место, не давая ему владеть нами.